– Это подождет, – сказал Лансинг. – Покончим с остальными комнатами.
– Но вдруг это важные карты?
– Час спустя они менее важными не станут.
Они продолжали поиски. И ничего не нашли. Все комнаты были пусты, не считая толстого слоя пыли.
На полпути обратно к месту встречи они услышали далекий, но очень громкий возглас.
– Кто-то что-то нашел, – сказал Юргенс.
– Да, очевидно. Но где?
Крик, казавшийся гулким, эхом отскакивал от стен пустынного пространства подвала, доносившись сразу со всех сторон.
Лансинг и Юргенс поспешили преодолеть оставшееся расстояние, отделявшее их от начала коридора. Все еще невозможно было определить, откуда доносится крик. Иногда казалось, что он доносится из-за их спины.
В правом коридоре мелькнул свет фонарика.
– Это Бригадир и Сандра, – сказал Юргенс. – Значит, это Мэри и Пастор что-то нашли.
Прежде, чем они успели сделать несколько шагов, их догнал Бригадир.
– Это вы, – пропыхтел он. – Значит, сигнал подают Мэри и Пастор. Пастор ревет. А мы не могли понять, откуда он доносится.
Вчетвером они поспешили по центральному коридору. В дальнем его конце они нашли комнату, куда больше, чем любая из тех, где побывали Юргенс и Лансинг.
– Все, можете успокоиться, – разрешил Бригадир. – Мы уже здесь. Что это за шум вы устроили?
– Мы нашли двери, – завопил Пастор.
– Ну-ну, мы тоже нашли двери, – презрительно сказал Бригадир. – Все нашли какие-нибудь двери.
– если вы на секунду вернете себе способность спокойно думать, – сказал пастор, – то мы вам покажем, что нашли мы. очень особые двери, необычные.
Лансинг, встав рядом с Мэри, увидел, что вдоль дальней стены комнаты идет ряд круглых освещенных отверстий. Свет не был слепящим светом фонарика, и не красным мерцанием костра – оттенок был мягким. Это был естественный дневной свет. Круглые окна располагались примерно на высоте человеческого роста.
Мэри сжала его руку.
– Эдвард, – сказала она. – Мы нашли двери в иные миры.
– Иные миры? – переспросил он тупо.
– Вот эти двери, – сказала она, – ведут в другие миры. В каждой двери есть глазок. Можешь сам посмотреть.
Она подтолкнула его вперед и, не совсем понимая, он пошел с ней, пока они не оказались перед одним из световых кружков.
– Смотри, – сказала она возбужденно. – Смотри сам. Мне этот мир больше всего нравится.
– Я его назвала миром Яблочного Цвета, – сказала Мэри. – Бело-голубой мир.
И он увидел.
Этот мир простирался перед ним, тихий, нежный. С большими травяными полянами, сверкающими ручейками, с усыпавшими траву белыми, голубыми, желтыми цветами. Желтые цветы напоминали нарциссы, они тихо покачивались на ветерке. Голубые цветы, не такие высокие, испуганно смотрели на Лансинга, полуспрятавшись в траве. На далеком холме стояла рощица розовых деревьев, покрытых поразительно розовыми цветами.
– Дикие яблони, – сказала Мэри. – На диких яблонях – розовые цветы.
Картина мира передавала ощущение свежести, словно этот мир был создан несколько минут назад. Аккуратно вымыт под весенним дождем, высушен бризом, расцвечен до яркости нежными лучами солнца.
больше ничего не было – тихий луг с цветами, искрящийся ручей и розовость деревьев на холме. это был очень простой мир. очень простой. но того, что он имел, было вполне достаточно. да, сказал себе лансинг, здесь есть все, что нужно этому миру.
Он повернулся к Мэри.
– Красиво, – сказал он.
– И я так думаю, – сказал Пастор. Впервые с тех пор, как он встретил Пастора, Лансинг увидел, что уголки рта служителя церкви не опущены. Его вечно озабоченное лицо стало вдруг безмятежным.
– Те, остальные, – сказал Пастор и содрогнулся. – Некоторые из них… Но этот – он прекрасен.
Лансинг принялся рассматривать саму дверь и обнаружил, что она по размерам больше обычной двери и сделана, судя по внешнему виду, из толстого листа металла. Петли были устроены таким образом, чтобы дверь открывалась наружу, в новый мир. Противоположное направление движения двери было заблокировано мощными хомутами, крепившимися не менее мощными болтами к камню стены.
– Так это лишь один из миров, – сказал он. – А остальные?
– Не такие, – вздохнула Мэри. – Смотри сам.
Лансинг заглянул во второе смотровое окошко. Перед ним открылся арктический пейзаж – огромное снежное поле, завеса яростной снежной бури, жесткий блеск ледника, уходящего вверх… Хотя холод не мог добраться в подвал, Лансинг вздрогнул, поежился. Никаких признаков жизни – полная неподвижность, не считая летящего снега.
В третьем окошке он обнаружил опустошенную, каменистую поверхность, местами покрытую наносами песка глубиной до колена. Маленькие камешки, усыпавшие песчаную поверхность, жили, казалось собственной жизнью – они перекатывались, подпрыгивали, понуждаемые к этому силой ветра, который заставлял передвигаться и сам песок. Хорошая видимость сохранилась на совсем небольшом расстоянии – заднего плана не было. Все застилала завеса летящего в потоке ветра песка, мутно-желтого.
– Видишь, – сказала Мэри, которая переходила от двери к двери вместе с ним.
За четвертой дверью были насыщенные влагой джунгли, в которых кишели летающие, ползающие, плавающие монстры-убийцы. В первые мгновения Лансинг лишь непрерывно воспринимал движение, но ничего не мог разобрать. Потом, фрагмент за фрагментом, он начал зрительно разделять тех, кто пожирал, и тех, кого пожирали – голод и стремление скрыться, удовлетворение и недовольство окружением. Ничего подобного он в живом мире до сих пор не видел: укороченные тела, огромных размеров челюсти, секущие противника клыки и когти, сверкающие глаза…
Он отвернулся, испытывая тяжесть в сердце и тошнотворные позывы в желудке. Он провел рукой по лицу, словно стараясь стереть только что окатившую его ненависть и то, что вызывает ее.
– Я на это смотреть не могла, – призналась Мэри. – Только краешком глаза посмотрела – и все…
Лансингу казалось, что он весь как-то ссохся, словно стараясь спрятаться внутри себя самого. На его коже выступили пупырышки холодной дрожи.
– Забудь, – сказала Мэри. – Выбрось из головы. Это я виновата. Нужно было тебя предупредить.
– А остальные? Еще что-нибудь в этом роде есть?
– Нет, этот – самый худший.
– Посмотрите сюда, – пригласил Бригадир. – Видели что-нибудь подобное?
Он сделал шаг в сторону, чтобы Лансинг мог заглянуть в смотровое окошко. То, что увидел перед собой Лансинг, было пейзажем из сплошных ломаных линий и плоскостей. В первую секунду он не понял, в чем дело. Потом восприятие его приспособилось, и он понял, что вся поверхность покрыта пирамидами высотой примерно в метр, основания их были плотно и точно прижаты друг к другу. Невозможно было определить, естественный ли это характер поверхности или кто-то, пытаясь занять себя посильным делом, установил их повсюду, насколько хватало глаз. Каждая пирамида венчалась острием. Неприятель, вторгшийся на это пространство, рисковал быть проткнутым.
