— Я думаю, спорить долго нам не придется. Наш сотрудник инженер товарищ Павленко собрала исключительно ценные данные, которые с полной очевидностью доказывают хозяйственную нецелесообразность, нерентабельность продолжения опытов с высотными электростанциями… Товарищ Павленко, прошу вас, доложите совещанию, какие мощности можно получить, используя наши существующие установки с квадратного километра земной поверхности.
Лена встала, охваченная ужасом. Так вот для чего вызвал ее на совещание Никитин! Он хочет ее рукой нанести решающий удар Терехову и его единомышленникам. Ее рукой приземлить гордую мечту изобретателя, мечту, которая может, должна стать явью! Убить мечту страшным словом «нерентабельно»! Да, конечно, СЭС сейчас нерентабельна.
— Прошу вас, — сказал снова Никитин, и улыбка тронула его губы.
Лена назвала цифры. Цифры, которые показывали, что мощность лишь двадцати ветряков, разбросанных в определенном порядке на квадратном километре в степных районах, будет больше мощности, которую может развить СЭС, при меньшей их стоимости…
— Вот это и решает, — сказал Никитин, когда она замолчала.
— Вы забываете, что сила ветра у земли непостоянна! — бросил реплику Трубокуров. Никитин улыбнулся в третий раз:
— А вы, дорогой Сергей Степанович, забываете о кольцевании систем ветроустановок, возможной у нас, в условиях планового хозяйства.
«Все погибло! — подумала Лена. — Вот сейчас вынесут решение запретить дальнейшие опыты… Ну что же молчит Никольский?»
И, точно приняв ее мысленный упрек, академик заговорил.
— Все это верно, — сказал он. — Вы правы, дорогие коллеги! Однако правы вы временно! Сейчас СЭС не может конкурировать в отношении рентабельности с наземными ветроустановками. Она слишком дорога и одновременно маломощна. Но ведь это сейчас! Неужели мы, советские ученые, не сможем усовершенствовать СЭС?
— Журавль в небе! — проворчал профессор Петров.
— Да, журавль! — с силой продолжал Никольский. — Да, научная идея, мечта, фантазия, если хотите! Но научная… научная, товарищи! И ее нельзя приземлять с помощью экономических выкладок. Мы должны продолжать работать над СЭС, над созданием новой, более совершенной СЭС!
Лена не выдержала и начала аплодировать. И что же! К ней присоединились почти все участники совещания.
Никитин попытался восстановить тишину, но это ему не удалось. Точно какие-то тенета, опутавшие собравшихся в его кабинете, были разорваны. Терехов жал руку Никольскому и что-то быстро-быстро говорил ему на ухо. Трубокуров, улыбаясь, разговаривал с Бузулуковым. А Охлопков, подойдя к Никитину, тоже улыбаясь, сказал:
— Надо понимать, уважаемый товарищ начальник, что рентабельность науки — это не то же самое, что рентабельность, скажем, мыловаренного завода. Да, и именно в условиях планового нашего хозяйства иногда можно и надо развивать те предприятия, которые пока нерентабельны! Во имя будущего и вполне земного будущего! Человеческого…
…Когда Лена Павленко вышла из «конторы», она явственно ощутила у себя за плечами крылья. Вот сейчас взмахнуть ими и… лететь… в степную ночь, в простор…
В нескольких шагах от «конторы» ее окликнул Николай Дубников.
— Лена! Ну что? Как? — взволнованно спросил он.
— В порядке, — ответила девушка. — Будет СЭС-2!
— А мы так беспокоимся!
— «Мы»? С каких это пор ты стал именовать себя так торжественно? — засмеялась Лена.
— Я от имени комсомольской организации… — стал было оправдываться Николай и тоже рассмеялся.
Так, перешучиваясь, они прошли несколько шагов. Затем Дубников-младший вздохнул и сказал:
— А у нас, Лена, прокол получился… с трактором.
— Так ведь директор эмтеэс трактор вам обещал!
— Он и не отказал. Дал. Да вот электромотора нет. Никитин не дал… Где теперь взять? Разве денег собрать и ехать в город?
Лене была известна «тайна» комсомольцев, задумавших своими силами построить, вернее — собрать, электротрактор и, когда СЭС даст ток, пахать им целину. Она знала также, что необходимые расчеты помог им сделать Терехов и что эта фантазия ребят совершенно реальна.
— Я помогу вам, — сказала она. — Упорства у вас хватит? Да? Ну, тогда приходите завтра ко мне — пойдем к Никольскому и попросим у него генератор от СЭС! Он поврежден. Мы его отремонтируем… Перемотаем якорь, если нужно. А они ведь будут теперь проектировать новую СЭС, более мощную.
Николай Дубников хлопнул ладонью по голенищу сапога:
— Вот это по-нашему! — и, попрощавшись, побежал в сторону села.
Тополевый пух летел в открытые окна. Точно теплые снежинки носились в воздухе, катились по столу, по полу и скапливались сугробиками в углах и у порога двустворчатой двери, ведущей в палату.
Одна из пушинок прилипла к перу, и Александров, стряхивая ее, сделал большую кляксу как раз на том месте листа бумаги, где аккуратно было выведено крупными буквами: «План подготовки старта СЭС-2»,
Александров взял чистый лист бумаги и начал переписывать то, что было написано на измазанном.
Уже больше месяца он находился в больнице. Лето было в разгаре. Ему очень надоела больничная палата. Хорошо еще, что врачи разрешили понемногу работать, да и товарищи не забывали.
Механическая работа по переписке плана не мешала Александрову думать. «И какая все-таки скверная история со мной случилась! Какие только болезни на свете не бывают… Хорошо еще, что теперь все же меньше их открывают, чем „закрывают“… Вот именно „закрывают“!» — Александров улыбнулся.
Порыв горячего ветра принес в палату новое облачко тополевого пуха, зашевелил листы бумаги на столе.
Александров машинально придавил их ладонью, потом снова наклонился над столом.
Однако писать ему расхотелось. Он аккуратно сложил черновики записей и затем раскрыл толстую коричневую папку. В ней лежали чертежи.
«Полюбуюсь еще раз», — подумал он, разворачивая чертеж под номером первым.
Это был сводный рисунок новой стратосферной электростанции — СЭС-2.
На голубой кальке, точно в небе, реял необычайный летательный аппарат. Отдаленно он напоминал двухлодочный гидросамолет.
Основной частью СЭС-2 были два дирижабля, но не сигаровидные, как обычные, а похожие на широкотелых рыб — лещей. Сплюснутые с боков корпусы этих дирижаблей соединялись поверху стабилизатором в виде плоской платформы. Кроме того, между ними было еще одно соединение в виде каплевидной в сечении фермы. На этой ферме светлыми кружками обозначались ветроколеса.
