— Спокойно, товарищ Терехов, — свел свои кустистые брови Никольский. — Простите меня, но вы говорите глупости. Спокойно!.. Пожалуйста, Борис Борисович, изложите свои соображения.
Каринский не спеша вынул из футляра рулон ватмана.
«Неужели еще один Никитин? — подумал Александров. — Еще один не верующий в какое-то иное решение использования энергии ветра, кроме того, которому до сих пор следовала мировая техника? Тогда зачем его академик привез? А может быть, этот Каринский придумал какое-нибудь усовершенствование?»
Каринский развернул рулон и, оглянувшись, сказал, обращаясь к Николаю Дубникову:
— Помогите мне повесить чертеж, молодой человек!
Николай не смог скрыть неудовольствия. В глазах его светилась явная неприязнь к человеку, который служит сейчас, очевидно, препятствием к быстрейшей реализации проекта. Но, повинуясь еле заметному кивку академика, он подошел к Каринскому.
— Вот кнопки, молодой человек. Я буду держать, а вы прикалывайте. Здесь и здесь. Чтобы всем видно было.
Оглядев чертеж, Александров ничего в нем не понял. На ватмане были изображены два огромных, судя по цифрам, показывающим их размеры, диска и между ними что-то странное, вроде двух половинок распиленного вдоль цилиндра.
— Разрешите начать? — спросил Каринский академика Никольского, когда чертеж был укреплен.
— Прошу вас.
Каринский легким движением обвел карандашом контуры рисунка:
— Здесь, товарищи, вы видите схему ветроэлектрической станции на базе воздухоплавательного летательного аппарата. Так же, как ваша СЭС. Но…
— Я не вижу аэростатов! — воскликнул Терехов.
— Баллонов эта система не имеет, Михаил Иванович, — с чуть заметной усмешкой ответил Каринский. — Разве вы не видите? Основу системы составляют два скрепленных вертикальных дискообразных стабилизатора и вал, на котором вращаются два толстого профиля ротора, или две огромные ветротурбины. Они полые внутри и наполнены несущим газом.
— Очень интересно, — тихо и задумчиво произнес Трубокуров.
— Таким образом, — продолжал Каринский, — в этой системе нет несущих баллонов. Рабочая ее часть — роторы сами себя поднимают в воздух и поддерживают всю систему. И я смею думать, что эта конструкция более прогрессивна, чем ваша. Какова мощность ваших ветроустановок? Пятьсот-шестьсот киловатт! А эта система даст более тысячи. Вот и все, что я хотел вам доложить. Все данные вы видите на схеме.
Каринский снова легким движением обвел карандашом по контурам рисунка и замолчал. Молчали и другие участники совещания. Александров увидел, как побледнел Терехов, как, опустив голову, о чем-то напряженно стал размышлять Трубокуров.
— Прошу высказываться, — сказал наконец академик Никольский.
Но молчание продолжалось еще минуту-две. Наконец Терехов не выдержал, вскочил и почти закричал:
— Не согласен! При всем моем уважении к Борису Борисовичу, не согласен! Какой же это прогресс, когда дело использования энергии ветра в высоких слоях атмосферы откладывается на неопределенное время! Надо ведь испытать предложенный новый принцип на моделях. Надо построить новую систему. На это уйдет год-два! Не согласен! Я протестую! Категорически!
— Вы говорите о другом, — тихо сказал академик Никольский, когда Терехов закончил свою взволнованную и не совсем связную речь. — Вопрос стоит иначе: не о сроках, а о технической сущности и качестве системы. Понятно?
— Все равно, — взмахнул руками Терехов. — Протестую!
— Успокойся, Миша, — положив ему на плечо руку, поднялся профессор Трубокуров. — Так нельзя воспринимать критику. — И, обращаясь к Каринскому, продолжал: — Я думаю, что вы высказали интересную мысль.
Терехов стряхнул руку Трубокурова с плеча и яростно взглянул на друга.
— Говорю тебе, успокойся, Миша, — повернулся к нему Трубокуров. — Скажу тебе прямо — ты неправ. Наш проект СЭС-2 надо…
— Похоронить? — воскликнул Терехов.
— Не думаю… Вероятно, улучшить. Что же касается проекта товарища Каринского, то, повторяю, он интересен, оригинален. У нас же в Советской стране есть закон — помогать новому, прогрессивному и прислушиваться к критике.
— Все равно не согласен! Тысячу раз не согласен!
— А согласиться придется, — улыбнулся академик Никольский. — Профессор Трубокуров к месту напомнил нам, что мы обязаны всегда помогать новому, прогрессивному. Я предлагаю детально обсудить проект профессора Каринского, а затем немедленно провести опыты с моделями. Но не потому я задержал реализацию проекта СЭС-2. Профессор Каринский определяет мощность своей системы в два раз большую, чем наша. Неужели и мы не сможем получить от СЭС-2 такую же мощность?
Терехов мешком опустился в свое кресло
У Александрова сжалось сердце. Ему стало очень больно за Терехова, которого он полюбил, как, вероятно, и большинство знающих его, за яркость характера, юношескую непосредственность, талант… Опять препятствие для скорейшей реализации мечты! Однако, как же подниматься на таком аппарате-роторе?
На минуту-две на террасе воцарилось молчание. Затем заговорил Каринский:
— Должен вам честно сказать, товарищи: в моей конструкции самое узкое место — это устойчивость системы в воздухе. И, конечно, надо сначала построить вашу СЭС, но добиться все же большей мощности.
Терехов снова вскочил на ноги:
— Есть предложение! Давайте поставим на ферму вместо многолопастных ветроколес быстроходные, типа пропеллеров. Это даст выигрыш в мощности процентов на тридцать. И как это мы раньше не учли!
— Договорились! — распушив усы, широко улыбаясь, сказал академик Никольский. — Великое дело — коллективное творчество! Я был уверен, что выход будет найден наилучший. Есть ли у кого-нибудь другие предложения?
Трубокуров поддержал идею Терехова.
— Надо будет срочно произвести все расчеты по предложению товарища Терехова, изготовить чертежи, — подвел итог совещания академик. — Тогда в августе-сентябре начнем… то есть продолжим испытания.
— Ура! — крикнул Николай Дубников и опрометью кинулся помогать Каринскому сворачивать чертеж.
На шум, поднявшийся на террасе, прибежал дежурный врач. Окинув взглядом столпившихся в кучу возбужденных гостей и своих пациентов, он укоризненно покачал головой. Затем подошел к академику Никольскому, вынул из кармана синий бланк телеграммы и протянул ему.
— Прислали полчаса назад, — сказал он. — Но я не хотел вас беспокоить.
Академик Никольский раскрыл бланк и нахмурился.
— Мм-да, — протянул он. — Мм-да… — И, спрятав телеграмму в карман, поднял руку: — Внимание, друзья! Внимание! Я получил следующее указание: прекратить все работы по постройке стратосферной электростанции.
