— Как дела?
Слегка опешив от подобного поворота событий, я все же нашел в себе силы буркнуть:
— Отлично.
Негр улыбнулся еще шире. Белки глаз блестели на черном лице, словно растопленное масло.
— Тогда наслаждайся жизнью. Тебе осталось не так много.
— Тебе и того меньше, образина! — незамедлительно парировал я, косясь на хранителей.
Ручищи Бааса вспухли огромными желваками мускулов, но через миг приняли обычный вид.
— Птенчик, а не кажется ли тебе, что ты слишком прыток?!
— Прыток? Я?! — изобразил я оскорбление. — Ровно настолько, сколько я стою, а вот ты мнишь о себе слишком много! Думаешь, раз придушил нескольких старух, ты уже самый главный? Надеешься так же легко разделаться со здоровенными мужиками? Да мы порвем тебя на куски!
— Говори за себя! — процедил Баас. — Почему ты ведешь речь за всех? Вот если бы ты сам мог порвать меня на куски!
— Именно это я и собираюсь сделать, — ответил я, удивляясь собственной наглости.
Баас засопел. Я отлично видел, каких усилий стоит ему держать себя в руках.
— Ты слишком много воображаешь о себе, Бонуэр! Одно дело — взорвать космолайнер, другое — кромсать ножом человеческое тело! — Негр ухмыльнулся, показав острые клыки, и перешел на зловещий шепот. — Оно такое податливое, когда в него входит нож и по рукам течет теплая липкая кровь!
— Я знаком с этим ощущением, урод! — Скользким движением я загнал внутрь образовавшийся в горле шарик. — Я не потрошил беззащитных девок, но мне приходилось резать глотки таким самоуверенным недоделкам, как ты! От уха до уха! И они улыбались мне широченной улыбкой, из которой хлестала кровь!
— Красиво сказано, Бонуэр! — процедил негр. — Посмотрим, будешь ли ты столь красноречив в деле!
— Не сомневайся, черномазый!
Рука Бааса вздрогнула и легла на мое колено, словно желая раздавить его. Я не пошевелил ни единым мускулом, хотя далось мне это совсем нелегко. Бааса просто распирало от злобы. Прихлынувшая к лицу дурная кровь смешалась с чернотою кожи и породила синюшный мертвенный оттенок. Я не замедлил обратить на это внимание.
— Эй, бегемот, не сдохни раньше времени, а не то ты лишишь меня удовольствия открутить твою уродливую башку!
В этот же миг пальцы Бааса сомкнулись на моем колене с такой силой, что я едва не завопил от боли. Негр внимательно следил за выражением моего лица и был разочарован, увидев на нем улыбку.
— Поосторожней, приятель! — Я кивнул в сторону тупо взирающих в пустоту перед собою хранителей. — Одно мое слово, и эти ребятишки намнут тебе бока!
Угроза была отнюдь не пустой. Господин Версус заботился о том, чтобы его игроки не сцепились между собой до игры. Товар должен был лечь на прилавок в целости и сохранности!
Баас опомнился и убрал руку.
— Попрыгай, цыпленочек! — процедил он. — Я вырву твое сердце и сожру его!
Я хотел достойно ответить, но тут наконец-то появился бородатый санитар, и наш диспут был завершен.
Как и в предыдущие дни, я вкалывал по полной программе, разработанной для меня компьютером. Баас же не стал особенно утруждать себя и баловался штангой. Я уже успел сменить два тренажера, а он все поднимал и поднимал угрожающе огромную груду железа, от одного вида которой у меня начинали подгибаться колени. Громила-негр выжал штангу уж никак не меньше сотни раз и лишь после этого вернул ее на место и поднялся. Ткань на его теле совершенно разгладилась, рельефно обрисовав холмы грудных мышц, из которых произрастали громадные ручищи. Не скрывая усмешки, негр взглянул на меня:
— Эй, цыпленочек, не хочешь ли попробовать?!
Мне стоило б отказаться, но уж больно вызывающим был тон Бааса. Верно, мне захотелось почувствовать себя героем, а может быть, показалось, что я готов к подвигу. Так или иначе, но я ответил:
— Почему бы и нет!
После этого не оставалось ничего иного, как улечься на скамеечку и положиться на судьбу.
Как назло санитар, уверенный, что я до изнеможения бегаю по скользящей дорожке, не показывался из-за ширмы, а хранителям не было до нас никакого дела, так что никто не мог удержать меня от глупости — я еще ни разу не поднимал штангу и занимался лишь на тренажерах, которые были сконструированы таким образом, что не могли причинить человеку ни малейшего вреда. По сравнению с ними штанга представлялась мне — да и была — неодушевленным жестоким орудием пытки. Нечто вроде неподъемного свода, который держит на плечах приснопамятный атлант. Я не был атлантом, и потому, улегшись на доску, ощутил тоску. Не страх, а именно тоску, вроде той, что возникает, когда заплываешь слишком далеко от берега, нечто подобное неосознанному предчувствию смерти. Захотелось ускользнуть из-под стальной махины, неподъемной тяжестью нависшей над головой. Но отступать уже было поздно, тем более что Баас любезно приподнял штангу, так что, не ухватись я за гриф, гора железа просто рухнула б на меня.
Тяжесть, как я и предполагал, была непомерной. Мышцы дрогнули и напряглись в диком спазме. Мне показалось, что я расслышал отчетливый хруст. Осторожно, чтобы не переломать ребра, я опустил штангу на грудь и понял, что вверх мне ее уже не поднять. Не стоило и пытаться. Я даже не стал притворяться и лишь напряг руки, чтобы не задохнуться под тяжестью железа. Мелькнула мысль, что Баасу стоит лишь немного надавить на гриф, и я уже не поднимусь никогда. Я попытался прогнать гнусную мыслишку, но она упорно лезла в голову.
Я лежал, хрипло дыша и с надежной прислушиваюсь, не раздадутся ли шаги санитара, который придет мне на помощь. Потом свет над головой померк, и я увидел черную образину Бааса. Негр ухмылялся:
— Ну что, белозадый ублюдок, слабо?
На толстых губах Бааса пенилась слюна, и капельки ее брызнули на мое лицо. Не знаю, что привело меня в ярость — этот ли нечаянный плевок или то, что Баас обозвал меня ублюдком, любимым словцом начальника Толза, но я ощутил, что в груди всколыхнулось что-то горячее. Неведомая сила толкнула мои руки вверх. Охнув от натуги, я поднял штангу и швырнул ее за голову.
Грохот металла произвел небольшой переполох. Бородач выскочил из-за ширмы, словно ошпаренный, и уставился на нас. К тому времени я уже сидел на скамье и вид имел вполне невинный, разве что мышцы мои от непосильного напряжения мелко дрожали. Санитар не до конца понял, что случилось, но догадался, что в происшедшем виноват я.
— Бонуэр, что ты еще затеял?!
Повернув к нему лицо, я сглотнул липкую пробку и выдавил:
— Больше не буду.
Бородач перевел взор на Бааса, что-то прикидывая в уме, потом неожиданно велел негру, указав пальцем на дальний угол зала:
