Если честно, мне совершенно не хотелось с ней встречаться. К тому времени я опросил множество людей, чьи рассказы противоречили друг другу, и, расстроенный разрывом с Сэм, был не в состоянии сосредоточиться на событиях тридцатилетней давности. Внезапно вся история убийства превратилась в примитивную иллюстрацию из детской книжки и моего любопытства больше не возбуждала. Зачем было тащиться в Бронкс и беседовать с наркоманкой, которая наверняка расскажет мне что-то неправдоподобное в надежде содрать денег на очередную дозу?
Однако же Сара Харпер сказала, что готова встретиться со мной на Манхэттене. Я продиктовал ей адрес паба на углу, и она пообещала приехать через час, предупредив, что опознавательным знаком будет ее зеленая дорожная сумка.
Опоздав на десять минут, Сара Харпер появилась в пабе как раз тогда, когда я допивал свой эспрессо. Я приветственно помахал ей, она подошла, пожала мне руку и села за стол.
Выглядела она совсем не так, как я ее себе представлял: невысокая, худенькая, как подросток, с ярко-оранжевыми волосами, которые подчеркивали ее бледность. Пришла она опрятно одетой – джинсы, футболка с длинными рукавами и надписью «Жизнь хороша», поношенный джинсовый пиджак, – и от нее чуть заметно пахло дорогими духами. Я предложил выпить, но она отказалась, объяснив, что после месяца, проведенного в наркодиспансере, уже год не притрагивается ни к спиртному, ни к наркотикам. Водрузив дорожную сумку на соседний стул, она сказала:
– Я скоро уезжаю, поэтому решила с вами побеседовать.
– А куда вы собрались?
– Мы едем в штат Мэн, на один из островов. Моему бойфренду там работу предложили, в заповеднике. Я давно об этом мечтала, только сначала надо было морально подготовиться… Ну, вы понимаете. Конечно, по Нью-Йорку я буду скучать, ведь я целую жизнь здесь прожила, а теперь все заново придется начинать.
Она объяснила это с легкостью, говорившей о неоднократных посещениях групп поддержки типа «Анонимных алкоголиков». На бледном лице почти не было морщин, но под бирюзовыми глазами залегли темные круги.
– Спасибо, что согласились со мной встретиться. – Я вкратце рассказал ей о рукописи Ричарда Флинна и о своем расследовании событий, произошедших в конце 1987 года. – Должен вас предупредить, что мой бюджет, назначенный литературным агентством, довольно ограничен, поэтому…
Она небрежно отмахнулась:
– Ох, не знаю, что там этот Миллер вам про меня наговорил, но ваших денег мне не нужно. Моих сбережений нам хватит, а там, куда мы едем, расходы будут невелики. Я согласилась встретиться с вами из-за Лоры Бейнс, точнее, Лоры Вестлейк. Мне надо вам кое-что о ней рассказать.
– Я, пожалуй, выпью еще эспрессо. А вы не хотите? – предложил я.
– Если можно, капучино без кофеина, – попросила она.
Я отправился к барной стойке, заказал кофе и вернулся за стол. Сегодня была пятница, после обеда паб постепенно заполнялся шумными посетителями.
– Итак, Лора Бейнс, – напомнил я.
– Вы ее хорошо знаете?
– Я с ней знаком, но и только. Полчаса мы говорили при личной встрече и пару раз по телефону.
– И какое она произвела на вас впечатление?
– Если честно, не самое приятное. Она изложила мне свою версию событий и, по-моему, солгала. Похоже, ей есть что скрывать.
– Мы с Лорой были близкими подругами, вначале жили вместе, а потом она переехала к своему бойфренду. Я тогда была наивной девчонкой из Квинса, в старших классах еще в куклы играла, а Лора, хотя и родом со Среднего Запада, была вся такая независимая, образованная, притягательная. Все на нее внимание обращали – и парни, и девушки. Она сразу обзавелась друзьями, ее приглашали на все вечеринки, преподаватели ее хвалили. В общем, она стала самой заметной студенткой на курсе.
– А какие отношения связывали ее с Видером? Вам об этом что-нибудь известно? Мне говорили, что у них был роман, и Ричард Флинн в своей рукописи на это намекает, а сама Лора все это отрицает.
Сара прикусила нижнюю губу и, поразмыслив, ответила:
– Даже не знаю, как вам объяснить… Нет, ничего такого у них с Видером не было, но они много значили друг для друга. Профессор за студентками не увивался, но его окружал такой ореол… Мы все им восхищались, а лекции у него были просто великолепные. Он читал их с огоньком, все доходчиво растолковывал, так что мы действительно понимали, о чем идет речь, а не просто тупо заучивали материал. Вот, например, однажды осенью на кампусе устроили фейерверк – ну, там было много дурацких обычаев – и весь выпускной курс отправился на площадь у музея изящных искусств полюбоваться зрелищем. Преподаватели тоже с нами пошли, а через полчаса оказалось, что все столпились вокруг Видера, хотя он ни слова не произнес.
– Некоторые его бывшие коллеги утверждают, что он был алкоголиком и за женщинами увивался.
– Нет, это неправда. Да и Лора мне никогда об этом не говорила. По-моему, это просто злые сплетни. И вообще, у Лоры был бойфренд…
– Тимоти Сандерс?
– Да, кажется, его так звали. Простите, я имена плохо запоминаю. Лора вроде бы тепло к нему относилась – ну, насколько она вообще способна тепло к кому-либо относиться. Ну а потом ее поведение стало меня пугать.
– Пугать? Как это?
– Ну, была в ней какая-то неистовость. Неистовое упрямство, вот. А еще – расчетливость. В юности ведь о жизни всерьез не задумываешься. Скажем, для меня бойфренд был важнее будущей карьеры, да и вообще я много времени на пустяки потратила – в кино ходила, до утра с подругами о ерунде болтала… Лора была совсем не такая. Однажды она мне призналась, что бросила легкую атлетику, как только поняла, что в олимпийскую сборную к восемнадцати годам не попадет, а четыре года спустя ее по возрасту туда не возьмут. Я удивилась, мол, при чем тут олимпийская сборная, а Лора ответила: «Я хочу быть лучшей – а если не получается, то и время на это тратить незачем». Понимаете? Она занималась спортом только ради славы. Ей больше всего хотелось прославиться, добиться общественного признания, быть лучшей. Я только потом поняла, что она с детства к этому стремилась, добивалась этого любой ценой, и чем скорее, тем лучше. Конечно, сама она этого не сознавала, считала себя человеком открытым, добрым, готовым к самопожертвованию на благо окружающих… А на самом деле она ни перед чем ни останавливалась ради того, чтобы достичь своей цели. Поэтому, безусловно, отношения с Видером для нее много значили. Естественно, ей льстило, что на нее обратил внимание прославленный профессор, которым все восхищались. Студентки считали Видера чуть ли не богом, а он выделил Лору в этой толпе. Ухаживания Тимоти она принимала как должное – он, как щенок, бегал за ней по пятам, а она время от времени снисходила до секса с ним, вот и все.
На бледных щеках Сары вспыхнули красные пятна, она то и дело покашливала, будто в горле у нее пересохло. Она допила капучино, и я предложил взять еще, но она, помотав головой, продолжила:
– Наверное, поэтому Лора и со мной подружилась: я была наивной дурочкой, даром что из Нью-Йорка, на меня легко было произвести впечатление, и ей это нравилось – можно было не напрягаться, забыть о провинциальном происхождении. Она меня вроде как опекала, а я, как верный Санчо Панса на своем осле, плелась за ней, пока она себе дорогу к славе прокладывала. Только вот она от меня требовала безусловного подчинения. Однажды я, не спросив ее совета, купила себе пару туфель. Лора заявила, что они ужасны, обвинила меня в отсутствии вкуса, на смех подняла… В общем, туфли я кому-то отдала.
– Значит, она была бездушной и расчетливой стервой? Ну, таких много. А как вы думаете, она могла быть как-то причастна к убийству профессора Видера? И если да, то почему?
– Из-за книги… Из-за проклятой книги, которую профессор написал, – сказала Сара Харпер.
Выяснилось, что с помощью Лоры профессор Видер составлял математические модели поведения испытуемых, а полученные данные использовал в своей книге. По мнению Сары, Лора, переоценив важность своего участия в проекте, вообразила, что без нее профессор не завершил бы свой труд. Она потребовала, чтобы Видер указал ее соавтором, и профессор якобы согласился. Тем временем Тимоти предложили провести семестр в одном из европейских университетов, и Лора сняла комнату в доме, где жил Ричард Флинн. По словам Лоры, он был ничем не примечательным занудой, много о себе воображал и втрескался в нее по уши. Лору это развлекало.
Она часто приходила в гости к Видеру, и однажды наткнулась на копию письма с заявкой, которую профессор отправил издателю. Разумеется, имя Лоры нигде не упоминалось. Она поняла, что брать ее в соавторы Видер не собирался.
Лора пришла в ярость. Нет, она не закатывала истерик, не била посуду, не визжала, а пришла к Саре, несколько часов молча глядела в стену, а потом разработала подробный план мести, как полководец, решивший стереть противника с лица земли.
