Зная, что в ходе секретных исследований между Видером и его работодателями возникли разногласия, она начала внушать профессору, что за ним следят, а его дом обыскивают. Следы присутствия посторонних она украдкой оставляла сама – чуть передвигала вещи, будто в доме что-то искали.
Познакомив профессора с Флинном, она притворилась, будто у них с Ричардом роман, чтобы Видер ее приревновал, и всячески задерживала отправку рукописи в издательство, надеясь, что он все-таки передумает и сделает ее соавтором.
Скорее всего, профессор счел требования Лоры нелепыми – имя студентки на обложке серьезного научного труда выставило бы его на посмешище и запятнало бы его репутацию.
Я вспомнил, как Флинн описывал свою первую встречу с Видером. Если верить Саре Харпер, то Флинна попросту подставили – Лора использовала его, чтобы возбудить в профессоре ревность. Ричард Флинн был всего-навсего марионеткой в коварном плане Лоры Бейнс.
– В день убийства профессора Лора приехала ко мне в три часа ночи, – продолжила Сара. – Я рано легла спать, потому что на следующий день собиралась домой на рождественские каникулы, меня приятель обещал подвезти. Лора меня разбудила, перепуганная, сказала, что Ричард Флинн слишком серьезно воспринял ее заигрывания и теперь не дает ей проходу, поэтому она погрузила свои вещи в машину и уехала. За несколько дней до того из Европы вернулся Тимоти, она собиралась переселиться к нему.
– В рукописи Ричард утверждает, будто Лора ему сказала, что весь день у вас проведет и останется на ночь.
– Вот среди ночи она и приехала. А где до того была, не знаю. Она упросила меня сказать, что мы весь вечер вместе были, ну, я и пообещала – я же думала, что все дело в Ричарде.
– А где вы тогда жили?
– В Роки-Хилле, в пяти милях от кампуса.
– А сколько времени занимала дорога от дома Ричарда до вас?
– Они жили где-то на Байярд-стрит… Даже ночью и в плохую погоду минут двадцать, не больше.
– Значит, на дорогу от дома профессора в Западном Виндзоре до дома Флинна ушло полчаса, еще с полчаса – собрать вещи… Скажем, в общей сложности часа два. Если она действительно в тот день была на месте преступления, то уехала оттуда не в девять вечера, как сообщил Флинн следователям, а в час ночи, то есть после того, как Видера убили…
– Ну, я сразу поняла, что Лора врет. Обычно она держалась уверенно, но в ту ночь была очень напугана. Она меня разбудила, я полусонная была, спать очень хотелось, так что ее рассказ меня не интересовал. Вдобавок к тому времени мы уже не дружили. Если честно, мне было не до нее. Я устроила ее на диване, предупредила, что рано утром уезжаю, и ушла спать. А когда проснулась в семь утра, Лоры уже не было – она записку оставила, что поедет к Тимоти. В восемь утра мы с приятелем отправились в Нью-Йорк, в машине радио включили, а там новости… Мне дурно стало, мы на обочину съехали, и меня стошнило. Я сразу поняла, что Лора как-то во всем этом замешана. Приятель перепугался, хотел меня в больницу отвезти, но мне полегчало. В общем, приехала я домой и все каникулы в постели провалялась. Где-то в промежутке между Рождеством и Новым годом со мной полиция связалась, я вернулась в Нью-Джерси, дала показания, что Лора весь день провела со мной, с обеда и до самого утра. Не знаю даже, зачем я соврала, – наверное, потому, что Лора всегда мной помыкала и я ни в чем не могла ей отказать.
– А после этого вы виделись?
– Да, после того как меня в полицию вызвали, мы с Лорой пошли пить кофе. Она вся рассыпалась в благодарностях, уверяла, что никак не замешана в этом деле. Якобы мое заявление ей нужно было для того, чтобы за ней репортеры не бегали. А еще она упомянула, что Видер наконец-то согласился взять ее в соавторы. Помнится, я тогда еще удивилась – с чего это он вдруг передумал?
– Вы ей не поверили?
– Нет, конечно, но я была так измотана, что даже расспрашивать не стала. Мне хотелось побыстрее уехать домой и обо всем забыть. Я взяла академический отпуск, вернулась в университет только осенью восемьдесят восьмого, а Лора к тому времени уже диплом защитила. Потом она мне пару раз звонила, но я не стала с ней разговаривать. Сказала родителям, что рассталась со своим парнем, сходила к психотерапевту, в общем, выкарабкалась. А годом позже об убийстве Видера в Принстоне уже не вспоминали и меня об этом деле никто не расспрашивал.
– И вы с Лорой больше не встречались?
– Нет. А в прошлом году я случайно наткнулась вот на что…
Она вытащила из сумки книгу, протянула мне. На обложке красовалось имя доктора философских наук Лоры Вестлейк, на последней странице – черно-белая фотография автора и краткая биография. Судя по фотографии, за двадцать лет Лора почти не изменилась: те же черты, то же решительное выражение лица, которое делало ее старше своих лет.
– Книгу в девяносто втором опубликовали, я ее в библиотеке наркодиспансера обнаружила, узнала фотографию на обложке, сообразила, что Лора фамилию сменила. По слухам, книгу очень хвалили, вся Лорина карьера на ней выстроена. По-моему, это та самая книга, которую Видер написал.
– Да, кстати, когда я пытался разузнать, почему труд профессора не опубликовали, то выяснил, что рукопись пропала.
– Так вот, я не знаю точно, была Лора замешана в убийстве или нет, но, по-моему, она эту рукопись украла. Может быть, как-то подговорила Флинна на убийство и книгу похитила. В общем, я решила… – Она утерла губы бумажной салфеткой, оставив на ней следы помады, кашлянула. – Я разыскала адрес Флинна – не без труда, Флиннов в Нью-Йорке много, но я его все-таки нашла и отправила ему книгу. Ни письма, ни объяснений прилагать не стала.
– Он, наверное, и не подозревал, что Лора рукопись похитила, и всю жизнь страдал от разбитого сердца и несчастной любви.
– Вот и я так считаю. А потом я узнала, что Флинн умер. Не знаю, может, он решил свой роман написать из-за того, что я ему Лорину книгу послала… Может, он этим Лоре хотел отомстить.
– Значит, из-за того, что вы с Ричардом Лору выгораживали, она осталась безнаказанной, – упрекнул я.
– Она всегда умела играть на чужих чувствах, – вздохнула Сара. – Что ж, я вам все рассказала, только официальных заявлений делать не собираюсь.
– А их и не понадобится, – сказал я. – Рукопись Флинна не найдена, а все остальное – бездоказательные домыслы.
– Наверное, так оно и лучше. Сейчас вся эта древняя история никому не интересна, даже мне. Приключениями я на всю оставшуюся жизнь сыта.
Я попрощался с Сарой и задумался о том, какой странный оборот приобрело мое расследование, – как только я утратил к нему интерес, запутанный клубок событий удалось распутать.
Я не собирался добиваться торжества справедливости, поскольку фанатичное служение истине меня не прельщало. Вдобавок я прекрасно понимал, что истина и справедливость – не одно и то же. Приходилось признать, что Сэм права: люди предпочитают не бесполезную истину, а интересные истории.
Джозеф Видер погиб почти тридцать лет назад, Ричард Флинн тоже умер. Карьера Лоры Бейнс была основана на лжи и, возможно, на убийстве. Однако точно так же поступали и те герои, которых почитают до сих пор, – достаточно заглянуть в любой учебник истории.
По дороге домой я представлял, как Лора Бейнс лихорадочно искала рукопись в профессорском особняке, а бездыханное тело Видера лежало в луже крови на полу в гостиной. А что же Ричард Флинн? Неужели он, убив профессора, остался в доме? Или ушел и унес с собой окровавленную бейсбольную биту? Если он сделал это ради Лоры, почему она его бросила? И почему он продолжал ее выгораживать?
Вполне возможно, что все это – плод больного воображения Сары Харпер. Ее бывшая подруга прославилась, а Сара осталась неудачницей. Кто из нас по-настоящему радуется успехам других? Кто из нас не мечтает заставить их расплатиться за наши неудачи? За примерами далеко ходить не надо, стоит лишь включить телевизор.
Впрочем, теперь все это было не важно. Может, мне просто нравилось представлять, что Лора Бейнс, бездушная и жестокая, совершила нечто, подобное бильярдному трюку, когда один удар вызывает на зеленом сукне своего рода цепную реакцию и шары сталкиваются один за другим, поочередно. Ричард Флинн, Тимоти Сандерс, Джозеф Видер – все они были для нее такими шарами.
Как ни парадоксально, Видеру пришлось бы признать, что его, знаменитого психолога, прекрасно разбиравшегося в тонкостях человеческого мышления, обвела вокруг пальца его собственная ученица. Если это действительно так, то Лора Бейнс по праву добилась успеха, доказав, что способна препарировать чужие умы гораздо лучше, чем ее маститый наставник.
На следующий день я встретился с Питером в кофейне «Абрасу», в Ист-Виллидже.
– Как дела? – спросил он. – Ты какой-то вымотанный. Что случилось?
Я сказал, что завершил расследование, и вручил ему письменный отчет и книгу Лоры Бейнс. Питер, не глядя, сунул папку в свой дурацкий портфель и больше ни о чем спрашивать не стал – похоже, думал о каких-то других делах. Тогда я вкратце объяснил ему, чтó, по моему мнению, произошло осенью и зимой 1987 года. Он рассеянно выслушал меня, крутя в пальцах пакетик сахара и время от времени прихлебывая чай.
