— Вот, мам, смотри. — Павлик подбежал к ней и сунул рисунок. — Это ты. В машине. Видишь?
Ира посмотрела на детские каракули и улыбнулась.
— Спасибо, сын. Ты собрал портфель?
— Ага, — он серьезно кивнул, — я же не должен тебя подводить, правда?
— Конечно, — так же серьезно кивнула она в ответ. — У нас же с тобой у каждого есть работа. Твоя — учиться.
— А твоя — денюжки зарабатывать, — все так же серьезно проговорил Павлик.
— Ну да, — рассмеялась Ира, — можно сказать и так. Ну беги, ложись…
Когда Павлик затих, Ира отодвинула каталог и задумалась, припомнив историю с нападением. К сожалению, сказка не стала реальностью. Ее нечаянный спаситель, его звали Никита, уже имел жену с ребенком и очень их любил. Он в свое время окончил философский факультет МГУ, но работал охранником.
Как он пошутил, философы в наше время не столь востребованы, как охранники.
Впрочем, и охранником, судя по всему, он был хорошим. В свое время по убеждению, даже вопреки воле родителей, пошел в армию. Хотелось, как он говорил, испытать себя, понять, трус ты или нет. На службе повидал всякого, даже в плену побывал. И вот теперь реализовывал полученный опыт.
Ира, к которой он зашел на чашку чая (а больше для того, как она потом поняла, чтобы дать ей время слегка успокоиться и прийти в себя), выбрала момент и тихо спросила:
— А почему вы бросились вот так, молча, не спрашивая, из-за совершенно незнакомой?..
— А что тут спрашивать? — удивился Никита. — Если двое держат девушку, третий ее раздевает, а еще несколько стоят рядом и пускают слюни, то что тут непонятного?
— Но… их же было много!
— Ну и что? — Он серьезно посмотрел на нее. — Это же не арифметика, где важно правильно посчитать. Тут все просто. Ты или мужик, или нет…
— Но… они могли вас убить… или покалечить.
— Это не так страшно, — серьезно ответил он, — когда калечат другие. Гораздо страшнее, когда калечишь себя сам, позволяя себе поступки, после которых уже никогда не будешь себя уважать. К тому же, — он улыбнулся, — все было не так и опасно. Я эту породу знаю. Это крысеныши. Если знаешь, как с ними обращаться, то никаких проблем.
— Да уж, — кивнула Ира, окидывая его могучую фигуру. Росту в нем было никак не меньше метра девяносто. Лицо суровое — перебитый нос, несколько шрамов…
— Такой, как вы, топнет — разбегутся.
— Нет, — мотнул он головой, — никаких притопываний и прихлопываний. Наоборот, с такими надо сразу бить насмерть. Вот тогда они очень быстро разбегутся. Они этого жуть как боятся… ну, когда насмерть.
— Вы… кого-нибудь убили? — холодея, спросила Ира.
— Нет, — он вновь улыбнулся, — на этот раз Бог миловал… Ладно, пойду я. Мои уже заждались, наверное. Удачи вам и… не ходите больше так поздно…
Он ушел, а Ира еще долго сидела у окна и думала, ну почему она не встретила в своей жизни такого… витязя?
Ира вздохнула и вновь придвинула каталоги…
Кое-что интересное она нарыла, когда уже начало светать.
— Интересно, интересно, — пробормотала Ира и, не удержавшись, зевнула. Но тут же прикрыла рот ладошкой и принялась лихорадочно листать каталог.
— …«Оптима», Словакия. Это что же, модельный ряд у них такой же, как у итальянцев, а цены почти в полтора раза ниже? Хм, а как с качеством? Какие магазины ею торгуют? Угу… угу… завтра надо съездить посмотреть, — она подняла глаза и бросила взгляд на часы, — то есть уже сегодня.
Часы показывали половину пятого. Ира покосилась на ворох каталогов, которые еще предстояло проштудировать, и потянулась, с хрустом разведя руки. Пожалуй, на сегодня все. Голова уже тяжелая. Как эту «Оптиму» еще не пропустила…
Она встала, собрала каталоги и тихонько отнесла их в комнату. Павлик спал, раскинувшись попрек диванчика и сбив ногами одеяло. Ира накрыла его и подоткнула сбоку. Затем вернулась на кухню. Надо было лечь и поспать хотя бы пару часов, а то потом весь день будешь как вареная. Но спать не хотелось. Она налила в чайник воды и ткнула кнопку. Затем повернулась, достала из шкафчика пакет с развесным зеленым чаем и засыпала в френч-пресс. Когда вода закипела, Ира залила чай кипятком и дала постоять пять минут. Затем слила воду и по новой залила кипятком. Зеленый чай можно заваривать до пяти раз, но она больше всего любила вторую заварку. Опершись спиной о стену, Ира пила чай маленькими глоточками и думала, а стоит ли все это такой жизни — ни сна, ни отдыха… Нет, конечно, финансово стало легче. Диванчик вон Пашке купила, а то у него уже ноги с детской кровати свешивались. Машину опять же поменяла. На подержанную «девятку». Но сколько она выдержит… А потом вдруг у нее перед глазами нарисовалось лицо Надежды Николаевны, красное от мороза и закутанное в шаль, намотанную вокруг старой песцовой шапки еще советского пошива, и она представила себя… такой же… через двадцать лет… и содрогнулась. Ну уж нет — ночами спать не буду, землю рыть, но от такой жизни убегу!..
Жабу грохнули на съезде с сестрорецкой трассы. Киллеры все рассчитали точно. Когда кортеж из двух «мерседесов»: ехавшего впереди чемоданообразного «шестисотого» и следовавшего сразу за ним «Гелендвагена» с охраной притормозил, чтобы свернуть на узкую дорожку, ведущую к элитному поселку, расположенному на берегу Финского залива (улицы которого специально были спроектированы так, чтобы по ним не мог пройти танк, вот такое было необычное пожелание у заказчика к архитекторам), из леса напротив раздались автоматные очереди. Шансов у Жабы не было. Киллеров было трое. Двое сразу ударили по «шестисотому», причем не по водителю, а по заднему сиденью. Третий расстрелял водителя «Гелендвагена», отчего тот, не завершив поворот, улетел в кювет и перевернулся. Водитель «шестисотого» вполне закономерно надавил на газ, торопясь побыстрее вывезти своего пассажира из-под обстрела, так что, пока оглушенные братки выбрались из перевернувшегося джипа, пока «шестисотый» долетел до охраняемых ворот, пока дежурная смена добралась до поворота, киллеров уже и след простыл. По следам определили, что те проскочили лесом до поворота шоссе, а там их ждала машина.
Когда на место происшествия прибыл Кабан, правая рука Жабы, преследователи уже вернулись к месту трагедии, ругаясь и утирая пот. Кабан вылез из джипа («шестисотый» по статусу полагался только Жабе) и мрачно окинул взглядом открывшуюся картину.
— Ну че?
— Ушли, — угрюмо ответил Ладья, держась за разбитую голову, наскоро перетянутую бинтом. Он отвечал за охрану Жабы и находился в том самом перевернувшемся джипе.
— Слышь, Кабан, — подал голос один из «быков», — я тут это… того еврея видел.
