– Вы хотите сказать, что это не гибриды?
– Безусловно, не гибриды.
– Понятно. Однако их матери – наша обычная английская смесь самых разных народов. Можно ли на основании этого сделать вывод, что те, кто считается их матерями, фактически вовсе не их матери?
– Другой возможности я не вижу.
Бернард некоторое время размышлял, потом сказал:
– Простите мое невежество, но что это – просто логический вывод или реальная возможность?
– Такое действительно возможно. Произошло это на самом деле или нет, я не могу вам сказать; у меня не было времени тщательно во всем разобраться. Однако в ветеринарии такая методика дает вполне удовлетворительные результаты. Она известна под названием «ксеногенез».
– Гм, – сказал Бернард. – И многие в поселке предполагают это?
– Немногие. Зеллаби – наверняка. Кое-кто еще тоже думал об этом, но не всерьез – такая возможность представляется довольно унизительной, поэтому подобных мыслей стараются избегать.
– Большинство моих людей, – вмешался мистер Кримм, – разделяют мнение доктора Уиллерса, но считают, что в поселке об этом лучше не упоминать. Простите, что перебил.
– И что вы по этому поводу думаете, доктор?
– Пусть они сами постепенно придут к каким-то выводам. Если им просто объявить: «Этот ребенок, которого вы считаете своим, вовсе таковым не является; вы лишь его приемная мать», то многие из женщин испытают сильнейшее эмоциональное потрясение и получат нервный шок, и черт его знает, чем это кончится. А отличия у детей есть. Их уже постепенно обнаруживают.
– Какие отличия?
– Ну, если не прибегать к медицинской терминологии… Дети, хотя они совершенно здоровы, не выглядят такими «пухлыми», как следовало бы ожидать в их возрасте; соотношение размеров головы и тела соответствует более старшему возрасту; появляется странный, слегка серебристый блеск кожи – сейчас очень слабый, но заметный, и он может усилиться. Многие матери стараются не обращать на это внимания – очень хорошо, пусть не обращают, пока позволяют обстоятельства.
Бернард кивнул, немного подумал и перешел к другой теме:
– Тут Ричард мне рассказал, что недавно имели место некие странности, которые, похоже, требуют объяснений, э… сбор клана, если можно так выразиться. Не могли бы вы, доктор, пролить на это свет?
Уиллерс нахмурился.
– Эта история с самого начала сопровождалась случаями истерии, – сказал он. – Еще удивительно, что их было так мало.
– Это и в самом деле удивительно, – согласился Бернард. – Я могу понять, когда товарищи по несчастью стремятся объединиться… Но в данном случае, насколько я понимаю, мы опять имеем дело со ста процентами?.. – Он вопросительно посмотрел на Джанет и меня.
– Да, – кивнула Джанет. – Сейчас они все здесь.
– Включая пять моих, – добавил мистер Кримм. – Две были в отпуске, а остальные три официально уволились и уехали. Но все они вернулись, вместе с детьми, и просто свалились нам на голову. «Мы сюда пришли, здесь и останемся, теперь найдите, где нам жить». Отдел кадров уже готов сдаться, и меня это не слишком удивляет. Сразу было ясно, что добром это не кончится. Отправить девиц назад силой не получится – они снова вернутся на следующий день. И чтоб мне провалиться, если я знаю, как я утрясу все это с Министерством финансов, когда на это наткнутся их ищейки.
– Об это можете не беспокоиться, мистер Кримм, – заверил его Бернард. – Мы тоже не сидели без дела, хотя это было и непросто. В ближайшие дни мы пригласим вас на совещание; большего я сейчас сказать не могу.
– Крайне рад это слышать, – сказал мистер Кримм. – Я до сих пор не понимаю, почему военное ведомство заинтересовалось детской проблемой. Всем нам трудно это понять… – Он вопросительно подмигнул. – Нет? Не сейчас? Ну что ж… великую тайну раскроет Время.
– Вы сказали, – напомнил Бернард, – что они снова вернутся на следующий день.
– Я просто так выразился, – ответил мистер Кримм. – Я хотел сказать, что если бы мы отправили назад матерей без детей – что, собственно, проблему вовсе не решает, – природный инстинкт, вероятно, заставил бы их вернуться на следующий день; но если бы мы попытались отправить их вместе с детьми, они вернулись бы в тот же день. И вот здесь, боюсь, мы начинаем расходиться во взглядах. – Он посмотрел на доктора, который промолчал, и продолжил: – Видите ли, когда им предлагают забрать детей, они в один голос отвечают, что не могут, потому что дети им не позволяют… Теперь я верю, что они имеют в виду именно то, что говорят, в то время как доктор Уиллерс…
– Прежде чем я возражу, – перебил его доктор, – я хочу, чтобы вы, полковник, знали, что я тоже верю, что они имеют в виду именно то, что говорят. Однако, по моему мнению, это явление субъективно – то есть им оно кажется реальным, хотя фактически и объективно оно не существует. То, что сейчас имеет место в Мидвиче, – обыкновенный случай массовой истерии после длительного нервного напряжения. Синдром проявился в форме коллективной галлюцинации, что в нынешних обстоятельствах никого особенно не удивляет. Меня – в первую очередь, и я лишь рад тому, что это выразилось в такой спокойной, а не в острой или даже опасной форме.
– Мой дорогой Уиллерс, – сказал мистер Кримм. – Почти дюжина этих золотоглазых детишек разъехалась по всей стране. Теперь все они снова в Мидвиче. Что же касается коллективной галлюцинации, то у нее должен быть некий источник; но – каждая из матерей, еще не увидевшись с остальными, заявляла, что она была «вынуждена» привезти ребенка назад.
– Что значит «вынуждена»? – спросил Бернард.
В этот момент Джанет почувствовала, что ей пора включиться в разговор.
– Я встречалась с этими женщинами, – сказала она. – Все они говорят, что у них вдруг возникло какое-то неприятное чувство, ощущение какой-то потребности, и при этом они откуда-то знали, что это пройдет, когда они вернутся сюда. Они описывают это чувство по-разному: некоторые говорят, что оно было похоже на голод или жажду; одна вспоминает, что пыталась скрыться от страшного шума, напоминавшего шум заводского цеха; другой казалось, будто ее душат; дочь Зеллаби рассказывает, что ее преследовал невыносимый ужас. Но что бы они ни ощущали, был только один способ от этого избавиться – вернуться в Мидвич.
– За исключением, по-видимому, мисс Лэмб, – заметил Бернард.
– В том числе и мисс Лэмб, – подчеркнула Джанет, – только ее ребенка привезла мисс Латтерли. Они жили в Истбурне, и там мисс Лэмб попала в больницу с приступом аппендицита. После операции мисс Латтерли навестила ее и взяла с собой ребенка. Почти сразу мисс Лэмб забеспокоилась. Ей хотелось немедленно выписаться и привезти ребенка обратно в Мидвич. Это было, конечно, невозможно, но беспокойство ее все росло, пока мисс Латтерли не сочла за лучшее уйти, унеся ребенка с собой. Однако некоторое время спустя мисс Латтерли сама внезапно ощутила непреодолимое желание привезти ребенка обратно. Она позвонила мисс Лэмб и рассказала ей об этом – та, по-видимому, все поняла и сразу же согласилась. Мисс Латтерли приехала в Мидвич, оставила ребенка у миссис Брант, а сама вернулась в Истбурн к мисс Лэмб, после чего, насколько я понимаю, ни одна из них не испытывала больше ни беспокойства, ни каких-либо неприятных ощущений.
