С чего это Комитет политического контроля так заинтересовался им? Даже врачи редко приглашались на него, что уж говорить о простых медиках. Тем, кто удостаивался подобной чести, как правило, не завидовали. Чаще всего такой "счастливец" после собрания тихо забирал личные вещи и навсегда исчезал из медицины.
Флауэрс все еще мучился догадками, когда конвой остановился перед входом в главное здание. Мощный пояс укреплений и гнезд противовоздушной обороны окружал его.
Собрание, как и положено, было скучным. Кое-как успокоившись, Флауэрс задремал в своем кресле. Изредка он просыпался, но невнятный голос докладчика вновь усыплял его.
Трогательную речь выдал представитель Ассоциации медицинских работников. Он долго разглагольствовал о необходимости этических стандартов в новом законодательстве, которое вскоре собирался принять Конгресс. С неподражаемой патетикой говорил об опасности социализации медицины.
"Даже не смешно, - подумал Флауэрс, уже проснувшийся к этому времени. - Годами треплют одно и тоже. Забывают, что там, где нужен скальпель, таблетки неэффективны".
Единодушно, как всегда, собрание проголосовало за выделение 325 000 долларов для воздействия на законодателей.
Но вот кафедру занял председатель Комитета политического контроля. Флауэрс насторожился и стал с любопытством его рассматривать. Этого высокого полного человека он видел впервые. Неудивительно - штат четырех округов насчитывал более десяти тысяч врачей.
Тряхнув густыми черными волосами, председатель бойко сообщил, что в штате в целом и в округе в частности политическая ситуация остается под контролем Комитета. Слухи о том, что партия антививисекторов .заключила союз с несколькими неорелигиозными группами, подтвердились. Но, по мнению Комитета, все это представлялось незначительной мышиной возней и ничего не могло изменить. Впрочем, что именно это не могло изменить, он уточнять не стал. Закончив речь, он сел на место, а всем раздали одобренные Комитетом списки кандидатов штата и округа.
Списки приняли тоже единогласно и тут же решили выделить на предвыборную кампанию 553 000 долларов.
Далее потянулись обычные дебаты, которые усталый мозг флауэрса уже не воспринимал.
Наконец собрание объявили закрытым. Флауэрс нехотя побрел к дверям комнаты, где Комитет обычно проводил свои закрытые заседания, и в нерешительности замер перед дверью.
- Флауэрс? - нагнал его председатель Комитета. - Заходите, не стесняйтесь.
За длинным тяжелым столом в большой комнате сидело пять членов Комитета. Потемневший от многих столетий службы стол был изготовлен из настоящего дерева. Лица, возвышавшиеся над ним, смотрели торжественно и строго.
- Вы попали в беду, молодой человек, - начал председатель.
Человек, сидевший по правую руку от председателя, полистал маленький блокнот.
- Вчера ночью вы были на вызове в городе, так?
Флауэрс кивнул.
- Вы подняли тревогу и выдали полиции человека по имени Крамм. Вы обвинили его в незаконной торговле лекарствами. Так? - Не дожидаясь ответа, председатель продолжал: - К вашему огорчению, сообщаю вам, что пенициллин в его ампулах на самом деле содержал триста тысяч единиц, кроме того, оказавшаяся при нем лицензия подтвердила его право на торговлю лекарствами.
- Боун? Его штучки. Чего проще выдать лицензию задним числом! А вот про пенициллин они явно лгут! Его цена была много меньше оптовой продажи.
- Жаль, что вы не знаете о сегодняшнем сообщении. Пенициллин обесценен. Он утерял былую эффективность. Количество невосприимчивых к нему штаммов бактерий возросло от пяти процентов когда-то до девяноста пяти на сегодняшний день. Его вообще снимают с производства.
Заколдованный круг! Огромные деньги тратились на производство антибиотиков, а те, в свою очередь, провоцировали появление невосприимчивых к ним бактерий, что заставляло тратить еще большие деньги для создания новых антибиотиков...
Поколебавшись, Флауэрс спросил:
- Но если мы не станем наказывать подобных жуликов при каждой возможности, то как же мы покончим с ними?
Человек с блокнотом усмехнулся.
- Для этого и существует Комитет. Мы наказали Джона Боуна, отказав ему в продлении контракта, - он нахмурился. - Во всяком случае мы так думали до сегодняшнего дня.
- Что вы хотите этим сказать? - встревожился Флауэрс.
- Сегодня Джон Боун вас отпустил...
Под взглядом пяти пар суровых глаз Флауэрс даже съежился.
- Он не отпускал меня. Я сам сбежал!
- Вы намерены занимать наше время подобной чепухой? раздраженно спросил председатель. - От него не убегают. Мы можем предъявить вам пленку, на которой в подробностях записано, как вы лечили его.
- Но я же сбежал! - перебил взволнованный Флауэрс. - Я применил суперсоник и неокураре. А лечить его не стал.
- Невероятно! Особенно если учесть, что лечение вы ему все-таки назначили.
- Всего лишь сахарные таблетки.
- Какая разница? Для него они достаточно эффективны.
- Неужели вы не понимаете, что он ни за что не послал бы вам пленку, если бы я согласился его лечить! Пленка ему нужна была только для шантажа!
Члены Комитета переглянулись.
- Неплохой довод, - задумчиво сказал председатель. - Но есть и другие факты, убедительно доказывающие вашу несостоятельность и пренебрежение к врачебной этике.
Председатель включил магнитофон, оказавшийся тут же, на столе. Флауэрс услышал собственный голос, с недозволенным сарказмом разглагольствующий о медицине, непомерных взносах, налогах и социальных проблемах. Потрясенный Флауэрс не верил своим ушам. Проклятье, кто-то великолепно отредактировал его досужие разговоры в комнате общежития.
"Хэл! - понял он. - Хэл, как ты мог?.."
До чего все просто! Хэл Мок до колик боялся экзаменов и решил уменьшить конкурс, отдав друга на заклание.
Председатель поднялся и скучно произнес:
- Утром мы ждем от вас заявление о добровольном отчислении. Затем вы соберете личные вещи и навсегда покинете Центр. И если когда-нибудь и где-нибудь вы будете уличены в попытке лечения и в любом способе медицинской помощи вообще, то по законам штата и...
Возражать было бессмысленно. Покорно выслушав приговор, Флауэрс спросил:
- Для чего вам доктор Рассел Пирс?
Глаза председателя жестко сощурились. Он обратился к человеку с блокнотом:
- Доктор Пирс... Кажется, он пропал еще лет шестьдесят назад? Если не ошибаюсь, сейчас ему должно быть более ста двадцати пяти лет, так? По-моему, он давно умер.
Безразличие овладело Флауэрсом. Он перестал слушать. В сердце его словно вонзился скальпель, оно сжалось от острой боли и безысходного отчаяния.
