Ах...
— Прошу прощения, что заставила ждать, — прежде всего, я извинилась встретившей меня Окаа-сама.
Важно, чтобы она восстановила свои силы, поэтому её просто не могли нести на носилках, так что если подумать об этом, совершенно естественно, что её каким-то способом разбудят.
Из-за моего собственного эгоизма и того, что я её оставила, в результате чего заставив их ждать, я низко поклонилась не для того, чтобы избежать её гнева, но из настоящего сожаления.
— Нет необходимости извиняться, Миюки-сан. Ты пошла, чтобы остановить Тацую от самовольных действий, разве не так? — Окаа-сама с улыбкой ответила.
Уу... Она довольно сердита...
— И, куда пошел Тацуя? Я не вижу его поблизости.
— Это, эм... Онии-сама пошел помочь военным сражаться с врагом.
— Онии-сама? — Окаа-сама подняла брови.
Машинально я подумала «ох боже», но я и не думала себя исправлять.
Окаа-сама также не упрекала меня.
Вместо того чтобы винить, она просто глубоко вздохнула.
— Действует как обычно по собственному усмотрению... этот ребенок действительно дефектен.
Её слова не были осуждением, они были отречением.
Не увольнением, но отказом.
Мне даже не нужно было спрашивать, о ком она говорит.
Вместо возмущения, я почувствовала ужас.
Для матери, чтобы быть полностью безразличной к собственному сыну.
— Что ж, неважно. Похоже, в этот раз всё как-то работает, так что пусть делает, что хочет... Спасибо за ожидание. Пожалуйста, сопроводите нас.
Окаа-сама заговорила к солдату, ожидающему, чтобы нас отвести.
Нет, всё не «как-то» работает.
Единственная причина, по которой я жива, и единственная причина, по которой спасена Окаа-сама, — это Онии-сама.
Но на это «как-то», я не могла и слова сказать, чтобы оспорить.
Входя в Командно-диспетчерский Центр, мы прошли не менее чем через пять бронированных дверей.
На этаже, размером примерно в четыре классных комнаты, без окон и выходящих прямо наружу стен, в одном зале сидели около 30 операторов перед тремя рядами консолей, тогда как напротив большого настенного экрана был вход, ведущий к восьми одиночным комнатам.
Нас провели в одну из этих одиночных комнат, передняя стена которой была покрыта стеклом.
— Я не чувствую никаких камер или подслушивающих устройств. Похоже, это одна из комнат для высокопоставленных офицеров и представителей Министерства Обороны, которую используют во время инспекций, — обследовав комнату, Сакурай-сан проинформировала Окаа-сама.
Я не имею понятия, что она сделала или как она это сделала, но её выводы всегда надежны.
Значит, здесь можно говорить о секретах.
— Стекло впереди также не простое. Такое же есть в Центральном Полицейском Департаменте Токио. Оно позволяет проецировать что угодно из мониторов в Командно-диспетчерском Центре, —Сакурай-сан сказала это, смотря на настольный монитор и оперируя консолью.
— Окаа-сама, есть кое-что, что я хочу спросить, — через некоторое время я решилась сделать решительный шаг, и спросить об этом Окаа-сама. — Ранее, Онии-сама сказал, что единственное, что он может считать дорогим — это я, но... когда я спросила его, почему он не сказал «дорогим» но «может чувствовать дорогим», он сказал, что я должна спросить тебя, поэтому...
— Понятно. Тацуя это сказал, — слушая мой вопрос с хмурым взглядом, Окаа-сама сказала скучающе. — Думаю, тебе уже пора это знать.
Онии-сама сказал то же самое. Лишь думая о том, каким может быть этот большой секрет, я с напряжением застыла.
— Но, перед этим... Миюки-сан, прекрати называть Тацую «Онии-сама». Я не возражаю в публичных местах и при присутствии посторонних, но когда наедине только с Йоцубой, ты не должна относиться к Тацуе, как к своему брату, — Окаа-сама не ругала меня сильным тоном, но будто просто предоставила мне неоспоримую истину. — Ты та, кто последует за Майей и станет главой Йоцуба. Если тебя увидят зависимой от полного провала, который является твой брат, это станет огромным минусом когда-нибудь в будущем.
— Говорить таким образом!.. — Я инстинктивно забыла сдержанность, и жестоко её упрекнула. Также напряженно, как я внимательно её слушала, неважно, что это были слова Окаа-сама, я не могла просто пропустить их без ответа. — Называть своего собственного ребенка полным провалом!
— Я тоже считаю это печальным, но это правда, так что с этим ничего не поделаешь.
— Это не так! Своей силой, Онии-сама спас меня!
— Это дело ранее? Действительно, если бы он, по крайней мере, не показывал такой уровень... тем не менее, это всё, что он может сделать.
На мои сердечные возражения, Окаа-сама ответила голосом, который был холоднее, чем я когда-либо слышала до сих пор.
Это был голос, который оставил всякую надежду.
— Если Тацуя сказал тебе прийти ко мне, тогда я особо не возражаю. С чего бы начать...
Когда она задумалась, без предупреждения окно, занимающее всю стену, сменило проецируемое изображение.
Комната, полная отчаянно работающих операторов, сменилась к виду с птичьего полёта.
Я увидела Онии-саму, только что упавшего с неба.
Я посмотрела на ту, кто это показал, Сакурай-сан.
Она молча наблюдала за мной — наблюдала за мной и Окаа-сама.
С первого взгляда было очевидно, что она не намерена ничего говорить.
Я также поняла, что она очень много знает того, чего не знаю я.
Окаа-сама даже не потрудилась взглянуть на монитор, сейчас показывающий Онии-саму.
— Как волшебник, Тацуя родился дефектным.
На меня она тоже не смотрела.
— Не то чтобы я не чувствую ответственность за рождение такого ребенка, но неизменный факт в том, что Тацуя был безнадежен в качестве волшебника.
Но это не значит, что она закрыла глаза.
— С рождения Тацуя мог использовать лишь два типа «магии». Разложение Эйдоса, и реконструкция Информационных Тел. Этими двумя категориями Тацуя разработал множество техник, которые может использовать, но какими бы хорошими они ни были, лишь с этими двумя невозможно изменить Информационные Тела как могут истинные волшебники.
Её глаза просто уставились в пустоту.
— Магия — техника, модифицирующая информационные тела, тем самым изменяя явление. Неважно, насколько оно тривиально, но быть способным сделать это изменение — и есть магия. Но Тацуя не может этого сделать. Всё, что он может — это разрушить информационное тело, и воссоздать его в предыдущем состоянии. Это не магия в её истинном смысле. Этот ребенок, который родился без таланта использования магии в истинном смысле этого слова в изменении информационных тел, является, несомненно, дефектным волшебником.
Возможно, Окаа-сама смотрит в своё собственное сердце...
