- Ах, оставь ты свою романтику! Бизнесмену даже как-то и не к лицу. Так ты дашь мне пять тысяч?
- Конечно, какой разговор, - тихо сказал я, доставая чековую книжку.
Я подписал чек, получил холодный поцелуй в щеку, и вышел из спальни. Я был уничтожен, раздавлен, мне хотелось скулить как побитой собаке. Выходит, не бывает так, чтоб и здоров, и силен, и богат, и счастлив в одном лице? Я закрыл глаза, сжал кулаки и изо всей силы ударил по стене. Перед глазами оказался длинный коридор, отделанный черным деревом, в конце него открылась дверь и ко мне стал приближаться мужчина в черном. Распорядитель?
- Вы? - только и смог вымолвить я, загораясь надеждой.
- Да. Что, Юрий Леонидович, вы использовали свой шанс?
- Думаю, да.
- Тогда идите, - он махнул рукой в ту сторону, откуда пришел.
Я вышел в противоположную дверь, посмотрел на Женю, которая сидела за столиком с каким-то цветным журналом в руках, и у меня опять стукнуло сердце. Вот он, еще один взгляд. Тот же взгляд, беспомощно-распахнутый, тянущийся к тебе, тревожный и зовущий, взгляд открытой души, светящейся в глазах. Я медленно опустился на стул.
- Кто вы? - спросил я срывающимся голосом.
- Меня зовут Женя, - в ее глазах мелькнул испуг.
- Теперь вас зовут Женя, - пробормотал я еле слышно. - Это судьба?
- Что вы такое говорите, Юрий Леонидович? - пролепетала она.
- Женя, поедемте со мной! - горячо сказал я, схватив ее руку. - Поедемте! Бросайте работу, все бросайте! Я хочу угостить вас ужином. И, обещаю, что этот ужин не станет поводом затащить вас в мою постель!
- Что вы такое говорите? - еле слышно повторила она.
А я погибал в ее взгляде, я держал ее руку, и во мне все горело адским пламенем. Почему, почему я не замечал этого взгляда раньше? Почему я прозрел только сейчас?
Я так и не выпустил ее руку. Мы шли по коридору, она заглянула в кабинет к начальнику, чтобы отпроситься, а я все держал ее ладонь и наслаждался ее теплом. Потом мы сели в мою старенькую "Мазду" и поехали в ресторан. И я молил Бога только об одном - чтобы этот взгляд не пропал, не исчез, а всегда оставался со мной...
Эпизод десятый. В аду вам всегда рады!
В ветвях цветущей яблони выводил рулады соловей. Легкий приятный ветерок шевелил мои волосы. Я сидел под деревьями на плетеном стуле за плетеным столом, на котором возвышались заплесневелые винные бутылки, ваза с фруктами и сифон с газированной водой. По синему небу проплывали редкие облака. Рядом со мной стоял мой личный секретарь и терпеливо ждал, когда я соблаговолю обратить на него внимание. Краем глаза я давно видел его - в небесно-голубой тунике, застегнутой пряжкой с бриллиантом, в греческих сандалиях на босу ногу. Наконец я благосклонно взглянул на него. Он сразу встрепенулся и заговорил, словно его включили:
- ... триста двадцать пять человек, сударь. Прибыли сию минуту и ожидают распоряжений.
- Ну почему так много? - недовольно спросил я. Потом вздохнул обреченно и сказал: - Петр уже смотрел дела?
- Конечно, - отозвался секретарь.
- Мне кажется, у нас в последнее время стало очень много работы. Вы не находите? Наверху стали слишком разборчивы. Раньше к нам попадали только отпетые негодяи, теперь же шлют всех подряд. Что вы думаете об этом?
- Я согласен с вами, сударь, - секретарь с достоинством поклонился. - Совершенно возмутительное положение! У них там стало совсем пусто! - Он наклонился ко мне и доверительно прошептал, загородясь ладонью: - Может быть нам пожаловаться?
- Фи! - сказал я, и лицо секретаря вытянулось и сделалось постным. - Вы что, не знаете, как там относятся к жалобам? Их попросту игнорируют! Они там считают, что мы сами должны регулировать отношения с верхом. В чем-то, - я поднял палец и покачал им перед носом секретаря, который следил за ним глазами, - в чем-то они правы. Поэтому жаловаться мы не станем. А вот инспекцию наверх снарядим непременно. Вы ее и возглавите! Возьмите пару чиновников из тех, что еще не заплыли жиром на работе, и отправляйтесь. Проверьте каждое дело! Сидите там вплоть до второго сошествия, но найдите нарушения. Вот тогда... - я сжал кулак и помахал им, - вот тогда им не отвертеться! Триста двадцать пять человек! Это же уму непостижимо! Да! А сколько всего?
- Восемьсот шестьдесят четыре.
- Гм. Так какого же черта? Инспекция отменяется. Не хватало только, чтобы под нас начали копать. Ступайте. И предупредите страждущих, что я сейчас буду.
Какой дурак! Надо подобрать себе другого секретаря. Так и под монастырь подведет! Соглашается со всем. Не видит, что я просто ворчу?
Я допил остатки вина в бокале, закусил кусочком банана и поднялся. Нужно идти, встречать грешников.
Народ собрался на большой поляне приемов. Еще издали я услышал гул множества голосов. Попав сюда после чистилища, грешники расслабились, успокоились и оживленно разговаривали, обсуждая цветущий сад, траву-мураву, голубое небо и заливающегося невидимого соловья. Их не смущал уже свирепый вид черных чертей из конвоя, стоящих неподвижно по кругу со скрещенными на груди руками и их кривые сабли, которые с легкостью разваливают человеческое тело пополам. Грешники были уже переодеты в туники и сандалии, многие из них оглядывали себя и даже смеялись.
Я взошел на деревянный помост, вскинул руки и шум стих.
- Дорогие мои! - начал я сладким голосом. - Вы, конечно, рады, что здесь нет сковородок со шкворчащим маслом, котлов с кипятком, тяжелых сводов подземелья и тому подобной чепухи. Уверяю вас, телесные страдания вам ни в коем случае не грозят.
По толпе пролетел облегченный вздох.
- Но расслабляться не следует! - я возвысил голос, и толпа снова стихла.
- Очень скоро любой из вас падет на колени и начнет умолять, чтобы его жарили на вертеле, варили в котле или распиливали на куски двуручной пилой. Но все просьбы ваши будут тщетны! - мой голос гремел, и грешники все ниже и ниже склоняли головы. - Каждый из вас много грешил при жизни. Настало время платить по счетам. Причем грешили вы всего одну человеческую жизнь, а расплачиваться будете вечно. Только не надо сетовать на несправедливость! Вас предупреждали. Кто из вас не слышал проповедей священников? Кто из вас не отмахивался с досадой от того, кто пытался наставить вас на путь истинный? Не лгали вам святые отцы!
Итак, ваш удел - страдание. Вслушайтесь в себя - что вы больше всего не любите, что ненавидите, от чего вас воротит как от дерьма? Вслушайтесь и трепещите - именно этим вам придется заниматься вечно! - Я несколько убавил голос, заговорил ровно, но со значением: - Я хочу, чтобы вы прочувствовали это слово - "вечно". Изо дня в день, изо дня в день, без перерывов и выходных. Хуже однообразия на свете только вечное однообразие, и вам оно дано в наказание.
