- Ну да, это будет весело.
- Весело для кого?
- Для меня, конечно же!
- То есть вам совершенно наплевать на меня, на служителей рая, вообще на всех?
- Грубовато сказано, - улыбнулся я, - но, в принципе, верно. Как вы тонко изволили подметить - наплевать. Да вы просто умница! Аргумент бит. От него камня на камне не осталось.
- У меня нет больше аргументов, - угрюмо сказал кесарь. - Если вам наплевать на всех, тогда какого ж черта вы играете в канцелярию? Прошения, помилования. Это просто чепуха какая-то!
- Не скажите! Давайте будем считать, что вы подали мне прошение. Я его рассматриваю. Но, поскольку я абсолютно, слышите - абсолютно беспристрастен, то слезы, мольбы и прочая сопливая чепуха на меня никоим образом не действуют. Я ведь говорил вам уже об этом. Убедите меня, что я должен удовлетворить вашу просьбу, представьте мне аргументы, которые я не смогу опровергнуть, и она будет удовлетворена.
- Я ни в чем не стану вас убеждать, - сказал кесарь и поднялся. - Рай, так рай. Мне, собственно, все равно.
- Посмотрим, как вам станет все равно, когда вы поймете, куда попали! - засмеялся я. - Сядьте, беседа еще не закончена. Скажу вам по секрету, - я приложил палец к губам и комически оглянулся, не подслушивает ли кто. - Рай это не такая уж веселая штука. Там от тоски можно сдохнуть в два счета. Так что не сокрушайтесь сильно.
- Что-то я не пойму, - пробормотал кесарь, - вы то ссылаете меня вечно наслаждаться, то убеждаете в том, что там скука смертная. В какой момент вы говорите правду?
- А в любой! - веселясь, воскликнул я. - Я и там прав, и сям прав! И потом - это для меня скучно, а вам, может быть покажется наоборот. Никогда не знаешь, как отреагирует человек в той или иной ситуации. Хорошо. Подытожим. Прошения вы не подаете? Правильно. Потому как разумных аргументов в его пользу привести не можете. Ну и ступайте себе... в рай! Ха-ха-ха!
Кесарь презрительно усмехнулся и ушел. Я подозвал секретаря, который чуть не плакал.
- Ну что вы, - укоризненно сказал я. - Распорядок нарушен?
- Ко всем чертям!
- Не беда. Сколько у меня осталось времени на рассмотрение жалоб?
- Полминуты, сударь! - в отчаянии воскликнул секретарь. - Никак не успеть...
- Вы полагаете? - я насмешливо посмотрел на него. - Очень просто! Мы откажем всем!
- Как?! - ужаснулся секретарь. - Всем? Не глядя?
- А кто нас может упрекнуть?
Целую минуту секретарь соображал с мукой на лице. Наконец просветлел, хохотнул, и убежал в канцелярию оформлять бумаги. А я хлопнул в ладоши, созывая слуг. Слуги тут же явились с подносами, на которых дымились только что приготовленные блюда. Я отдал должное трапезе. Молодой барашек с китайскими грибами, индейка в имбирной глазури, краб, запеченный в сыре, мусс из омара и лосося в абрикосово-малиновом желе, стейк из тунца под дынным соусом, красная и черная икра. Вина из старых бутылок, темных от времени - испанский херес времен Колумба, итальянское кьянти, бургундское. И русская водка из запотевшего графина. От каждого блюда я откусывал по маленькому кусочку, из каждой бутылки выпивал по глотку, только водки выпил целый лафитник, и, тем не менее, к концу обеда я был неимоверно сыт и порядком пьян.
- Уф, - сказал я, - чревоугодие и пьянство тоже грех. Гореть тебе в аду, сатана! Ха-ха-ха!
Послышались шаги. Ко мне подходил режиссер и сценарист.
- Что? - благодушно сказал я. - Кто вас сюда пустил?
- Никто, я сам, - нервно отозвался режиссер, с вожделением поглядывая на стол.
- Что ж, присаживайтесь, раз такое дело. Угощайтесь.
Режиссер схватил гусиную ножку, рулетик, кусок стерляди и затолкал все это в рот одновременно.
- Что, плохо кормят?
- Мумммм-ааа-муммм-муу.
- Сочувствую. Но здесь ведь не санаторий, как вы понимаете. Вас кормят сытно, но невкусно. Никаких гастрономических излишеств. Что привело вас ко мне?
- Почему я здесь?
- Ну, дорогой мой! - я всплеснул руками. - Вам ли задавать этот вопрос! Вы продали душу дьяволу, вполне закономерно, что вы оказались здесь. Где же еще?
- Но он обещал, что ничего не потребует взамен!
- И вы ему поверили?! Как вы простодушны! Поверить сатане, черту, искусителю, который с три короба наврет, чтобы обмануть! Он вас обманул! Ай-ай-ай!
- Послушайте, - растерялся режиссер. - Но я же не делал ничего плохого! Я писал сценарии и ставил по ним фильмы! Я никого не убил, не растлил, не украл, не ограбил, даже прелюбодействовал в меру! Я чтил заповеди!
- Вы ханжа, сударь! - радостно объявил я. - Вы совершили едва ли не самый страшный грех и теперь сидите здесь, разыгрываете передо мной оскорбленную невинность и хлопаете глазами! Открою вам небольшой секрет. Что сегодня за день! Ха-ха! Я только и делаю, что выбалтываю секреты. Направо и налево! Смешно! Так о чем это я? Ах, да! Убийство может быть нужно для каких-то высших целей. - Я ткнул пальцем в небо и скроил многозначительную мину. - Поэтому убийство, конечно, вещь отвратительная, но не настолько, чтобы карать за нее со всею возможною жестокостью. Кстати! Только что, за полчаса до вашего прихода, я спровадил отсюда в рай одного такого - он убил возлюбленную, вообразите. Уверяю вас, это было не единственное его преступление. Но продать душу дьяволу - кощунственно! И вам нет никаких оправданий! То, что вы хотели писать лучше, писать гениально, не умаляет вашего преступления. Все это гордыня. Желание стать значительным, возвыситься. А это у нас наказуемо. У вас есть еще вопросы?
Сценарист сидел, угрюмо опустив голову. Он даже перестал жевать, одна щека у него была оттопырена.
- Ну-ну, - сказал я ободряюще. - Не стоит так огорчаться по пустякам. Вспомните, как вас чтят оставшиеся в живых, как ставят вам памятники, называют вашим именем улицы, проводят чтения и сетуют на несправедливую судьбу, вырвавшую вас из их рядов. Разве это не тешит более вашего самолюбия?
- Представьте - не тешит! - вскричал сценарист. - Теперь - совсем другое дело!
- Ну, дорогой мой! Надо было раньше думать! А теперь уж поздно.
- Не такого я хотел бессмертия, - прошептал он.
- Конечно, - согласился я. - ТАКОГО бессмертия никто не хочет. Все хотят ходить увитые лаврами и раздавать автографы. И еще при этом иметь молодое тело. Смешно, вы вдумайтесь. Представления живых о загробной жизни весьма определенны, но совершенно далеки от истины...
- Никогда не верил в загробную жизнь! - вскричал сценарист. Он прожевал, наконец, кусок, и с натугой проглотил его.
- А это и не нужно, верить. Есть множество вещей, в которые не то что вы один, все вокруг не верят, а они, тем не менее, существуют. Я, например, - я показал ему сначала одну щеку, потом другую. - Или, скажем, инопланетяне. Это понятие затерли до дыр, ошельмовали, превратили едва ли не в ругательное и кончили тем, что перестали в них верить. А они, тем не менее...
