— Где же завершится этот поход? Что будет с людьми дальше? Чем все это кончится?
— Поистине не ведаю, — ответил робот. — Могу лишь уповать на лучшее. Возможно, такое уже случалось где-либо и когда-либо, но у нас на Земле ничего подобного ранее не бывало. Как бы я ни любил своих хозяев, но, прошу у вас прощения, люди подчас представляются мне самой беспечной и безрассудной формой всего живого. Знаете, леди, мне от роду много столетий, а прочитанные мной книги охватывают период неисчислимой деятельности. Согласно историкам былых эпох, человечество отличалось беспечностью и безрассудством всегда, но мне кажется, что раньше безрассудство шло от глупости и упрямства, а ныне оно стало для людей источником радости. И если безрассудство радует и приносит счастье, то это, по-моему, высшая извращенность, какую только можно себе представить.
— Мне надо над этим подумать, — сказала Инид. — Не исключено, что ты прав.
Извращенность, повторила Инид про себя. Неужели человечество действительно пало жертвой собственной извращенности и добровольно свело к нулю все ценности, завоеванные столь тяжко и на протяжении более чем миллиона лет выстроенные в логическую систему? Неужели ни с того ни с сего, без какой бы то ни было причины можно было отвернуться от всего, что составляло самую основу человечества? Или, быть может, люди впали во второе детство, сбросили со своих плеч возраст как опостылевшую ношу и вернулись вспять к эгоизму детей, которые играют и резвятся, не задумываясь ни о последствиях, ни об ответственности?
— Если у вас есть настроение подняться туда и посмотреть на них поближе, — заявил робот, — можете сделать это без опасения. Примите мои уверения, что опасаться совершенно нечего. Они совсем безобидные люди, только, увы, глупые.
— Возможно, я последую твоему совету.
— Или еще лучше — если вы располагаете временем, пожалуйте к нам вечером, когда мы обратимся к трапезе. Кроме моих хозяев, ради такого случая мы пригласим несколько избранных, наименее омерзительных инопланетян. Будет жареная свинина и свежеиспеченный хлеб, а может, и иная снедь, какую раздобудут мои коллеги. Не бойтесь оказаться незваным гостем — приглашаю вас от имени моей семьи. Когда наступает вечер, все семьи собираются в своем кругу и поглощают пищу, какую им предложат их роботы. Вам, наверное, понравится моя семья. Не считая этого дурацкого представления, во всем остальном они прекрасные люди. Питаю надежду, что их безумие скоро закончится.
— С удовольствием приму участие в трапезе, — сказала Инид. — Рада, что ты пригласил меня.
— Тогда последуйте за мной. Попробую их разыскать. Они где-то среди идущих, и не слишком далеко отсюда. Затем я выберу площадку для ночлега и приготовлю все для ужина. Наверное, лучше поискать место чуть впереди, чтоб они очутились неподалеку, когда безумие приостановится перед лицом ночи.
— Значит, по ночам поход прерывается?
— Ну конечно же! Они все-таки еще не полностью выжили из ума.
— Ладно, пойду с тобой, — решила Инид. — Не хочу присоединяться к процессии. Там я буду белой вороной. Лучше я составлю тебе компанию и помогу разбить лагерь.
— В помощи нет нужды, — заверил робот. — Там будут другие мои коллеги, и все мы истовые работники. Однако ваша компания доставит мне удовольствие. И поскольку мы проведем какое-то время вместе, можете называть меня Джонс.
— Счастлива узнать твое имя. Называй меня Инид.
— Я буду обращаться к вам «мисс Инид». Молодых особ женского пола обычно именуют «мисс».
— Спасибо тебе, Джонс…
На протяжении разговора они понемногу поднимались в гору и теперь оказались совсем близко от процессии. Инид увидала, что люди следуют по бегущей вдоль гребня едва заметной тропе, вероятно используемой не часто, — разве что одинокие странники хаживали по ней иногда, торопясь найти укрытие до наступления ночи. Ныне тропа стала торной дорогой, забитой людьми в обе стороны до самого горизонта. Кое-где строй разрывался, но разрывы не были очень броскими, и создавалось ощущение, что это единая грандиозная процессия.
И каждый участник процессии шел сам по себе, будто в полном одиночестве, обращая на идущих рядом в лучшем случае формальное внимание. Головы подняты высоко и уверенно, глаза уставлены в одну точку, скорее вперед, чем вверх, — словно им вот-вот, в любую минуту может открыться некое зрелище, заведомо прекрасное, которое ни при каких обстоятельствах не вызовет разочарования. Люди были исполнены тихого ожидания, сдержанного экстаза, хотя, уточнила для себя Инид, это не имело ничего общего с молитвенным, религиозным экстазом. Первая ее догадка, что это религиозная церемония, была, вне сомнения, ошибочной.
Детей в процессии не было. Были подростки, были люди среднего возраста, были пожилые и совсем старые, опирающиеся на трости и посохи и даже ковыляющие на костылях. И вместе с ними бежала, прыгала, вышагивала, семенила, ползла вереница инопланетян — их было меньше, чем людей, но вполне достаточно, чтобы произвести впечатление на стороннего наблюдателя.
Одно из созданий, смахивающее на привидение, то плыло на уровне процессии, покачиваясь вверх-вниз, то взмывало высоко над нею, и непрерывно меняло облик. Другое, трехногое, вышагивало как на ходулях, при этом тело его не имело никаких характерных черт и если напоминало что-то, то простую коробку. Было существо, совмещающее в себе ползуна и катуна, оно то скользило под ногами идущих, извиваясь змеей, то скручивалось в шар, движущийся спокойно и мягко. Была, наконец, голова без туловища — голова, а на ней рот и единственный глаз, и голова беспрерывно сновала туда-сюда, будто не ведала, куда путь держать. Были и всякие другие чудища, всех не перечислить.
Люди не обращали на инопланетян ни малейшего внимания, словно те ничем не отличались от обычных людей. И инопланетяне, в свою очередь, как бы не замечали людей, — казалось, они знают этих людей давным-давно и давно поняли, что в них нет ничего интересного. У Инид создалось впечатление, что все они, и люди и инопланетяне, чего-то ждут, но не какого-то единого для всех знамения, а каждый своего персонального откровения.
Она вспомнила про робота Джонса и принялась озираться, но Джонс как сквозь землю провалился. Роботов вокруг было множество, причем почти все они предпочитали не вклиниваться в процессию, не смешиваться с людьми и пришельцами, а держаться особняком. Их было много, а вот Джонса она, как ни высматривала, не видела. Мелькнула мысль, что он собирался пройти вперед, и, если поспешить, его еще можно догнать. Инид была голодна, и перспектива горячей свинины со свежим хлебом, обещанная Джонсом, звучала очень заманчиво. Какой же глупостью с ее стороны было позволить ему потеряться!..
