— Ты обрисовала ситуацию с восхитительной точностью. И ежели тебе теперь все понятно, ты соглашаешься помочь?
— Сперва скажи мне, что за штуковину ты изобретаешь.
— Этого, увы, я сделать не в состоянии, поскольку объяснение неизбежно вовлекает понятия, недоступные земным особям без основательной специальной подготовки.
— Твое изобретение не будет пагубным? Оно никому не причинит зла?
— Посмотри на меня, — предложил Конепес. — Разве я похожу на злонамеренное существо?
— Право, если честно, не знаю.
— Тогда умоляю поверить мне на слово. Объект не причинит никакого зла и никому.
— Хорошо, но мне-то от этого что за выгода?
— Мы станем партнерами. Ты будешь владеть половиной объекта и иметь на него права, равные с моими.
— Весьма великодушно.
— Ни в коей мере, — возразил Конепес. — Без твоей помощи объект просто не вызовется к жизни. Однако ты, возможно, разрешишь мне объяснить, что тебе следует делать?
— Да, пожалуй, разрешаю.
— Тогда закрой глаза и думай на меня.
— Думать на тебя?
— Именно и точно — думай на меня. А я в ответ стану думать на тебя.
— Но я никогда в жизни этого не делала!
— Это несложно, — заверил Конепес. — Ты закрываешь глаза и, сосредоточив все силы, думаешь обо мне.
— Звучит до ужаса нелепо, — сказала Инид, — но, наверное, стоит попробовать…
Плотно зажмурившись, она принялась сосредоточенно думать «на пришельца», но не могла совладать с подспудной мыслью, что портит все дело: у нее же нет никакого представления, как думают «на других». И тем не менее она ощущала, что пришелец целеустремленно думает «на нее». Было страшновато, хоть и напоминало манеру братца Генри посылать слова прямо в мозг. Она упорно пробовала ответить пришельцу тем же и уж во всяком случае не отгонять его. Терять ей, в конце концов, совершенно нечего. Впрочем, в высшей степени сомнительно, что удастся что-нибудь приобрести: все это самая настоящая белиберда.
Но мало-помалу в ее сознании сформировалась картина, до какой она никак не сумела бы додуматься самостоятельно. Картина сложнейшей конструкции из красочных нитей, связывающих ее воедино. Нити были тоненькими и казались очень хилыми, и тем не менее конструкция ощущалась как вполне материальная. Казалось, Инид стоит в самом центре, но разглядеть подробности не удавалось — конструкция была слишком велика и простиралась во все стороны без конца и края.
«Однако, — заявил невидимый Конепес, посылая слова прямо ей в мозг, — вот куда ты должна возложить свой палец.»
— Куда? — не поняла Инид.
«Прямо сюда», — сообщил Конепес, и внезапно она увидела нужную точку и, положив на нее палец, плотно прижала, как прижала бы скрещенную бечевку, перевязывая пакет.
Ничего не случилось — ничего, что можно было бы заметить с первого взгляда. Но окружающая Инид конструкция как бы стала более прочной, и ветер, дующий на взгорье, неожиданно прекратился. А она не отрывала глаз от пальца, прижимающего бечевку: теперь ей захотелось увериться, что бечевка прижата крепко, хоть никакой бечевки на самом деле и не было.
Конепес обратился к ней уже вслух:
— Все в порядке, работа завершена. Необходимости держать палец больше нет.
Она перевела взгляд и увидала пришельца неподалеку: он вцепился в материализованную конструкцию, а затем стал взбираться по голым прутьям как по лестнице. Снизу донесся крик. Оказывается, вся процессия теперь оказалась ниже Инид, и все пялились на нее, все орали, махали руками, все пришли в неистовое возбуждение.
Немного напуганная, она дотянулась до ближайшего из прутьев конструкции и вцепилась в него. Подвернувшийся ей под руку прут был бледно-лиловым и соединялся с двумя другими — лимонно-желтым и ярким, словно горящим изнутри, света спелой сливы. Прут ощущался как нечто прочное. А на чем же она стоит? Посмотрев себе под ноги, Инид поняла, что опирается на такой же прут, но красного света, и этот нижний прут так же вещественен, как желтый, за который она ухватилась. И вокруг куда ни взгляни были прутья, прутья и прутья — конструкция окружала ее со всех сторон. Сквозь решетку из прутьев были видны горы и долины — Инид впервые увидала гребень со змеевидной процессией как малую часть оставшегося внизу ландшафта.
Конструкция плавно накренилась, и Инид распростерлась над этим ландшафтом вниз лицом. Она задохнулась, сердце охватила жуть, но отступила, лишь только Инид сообразила, что в новом положении ей так же удобно, как и в прежнем. Должно быть, чувство ориентации было теперь замкнуто на самую эту конструкцию, а не на землю, оставшуюся внизу. Вспомнив про времялет, Инид быстро обвела взглядом ближние склоны, попыталась его обнаружить, но тщетно.
Тем временем конструкция вернулась в исходное положение, и по всему ее объему стали появляться отростки и завитушки — хаотично, без какой-то различимой схемы. Конепес решил наконец подобраться поближе к Инид, переползая по прутьям, как неуклюжий паук. Когда ему удалось поравняться с ней, он вытаращил на нее все свои глаза и осведомился:
— Как тебе данное произведение? Прекрасно, не правда ли?
Она поперхнулась.
— Это та самая штука, какую ты хотел сотворить?
— Конечно и разумеется. Я полагал, ты сама уже догадалась.
— Но что это такое? Пожалуйста, растолкуй мне: что это такое?
— Сие есть невод, — ответил Конепес. — Невод, незаменимый при ловле мироздания.
Инид вновь вгляделась в конструкцию, которую пришелец окрестил неводом. Но как она ни напрягалась, как ни морщила лоб, эта штуковина была все-таки слишком хлипкой и не имела определенной формы.
— Слушай, — не стерпела она, — как же ловить мироздание столь легкой сетью?
— Для данного невода время не имеет значения, — продолжал Конепес. — Ни время, ни пространство. Невод не зависим от времени и от пространства, не считая тех моментов, когда использует их.
— Но откуда ты все это знаешь? — осведомилась Инид. Пришелец никак не выглядел существом, напичканным знаниями. — Ты учился где-нибудь? Конечно, не у нас на Земле, и все же…
— Знания мои от сказителей племени, — отвечал Конепес. — Рассказы, передаваемые из поколения в поколение, древние-предревние легенды…
— Нельзя же, затевая такое, опираться исключительно на легенды! Нужны твердые знания, теоретические посылки, достоверные научные факты…
— Я добился цели, не правда ли? Я подсказал тебе, где держать палец, или не подсказал?
Инид согласилась, вынужденно и вяло:
— Верно, подсказал…
А конструкция преображалась прямо у нее на глазах, теряя хлипкость, набирая мощь и обретая форму, хотя нельзя сказать, что эта форма и эта мощь производили сильное впечатление. Рассыпанные там и сям выросты изменились, превращаясь из поблескивающих завитушек в объекты, явно имеющие прямое отношение к этому худосочному — нет, уже не слишком худосочному — сооружению. Конепес назвал сооружение неводом, но Инид хоть режь не могла понять почему. Это даже раздражало — конструкция напоминала что угодно, только не невод. Впрочем, попытка припомнить что-нибудь, что имело бы хоть отдаленное сходство с этой штуковиной, тоже не привела ни к чему.
