– Мы уже начали, сэр, – сказал он. – Вы можете пойти посмотреть…
– Да-да, конечно, – согласился Колин. – Я должен это видеть.
Со времени ухода с орбиты Бронтзее прошло две недели. Ник Ламберт втянулся в пресную монотонность судового распорядка и уже довольно толково разбирался в обязанностях капитана-пилота.
Пережив две дозаправки, он научился ругаться, как настоящий капитан, поскольку рассказы о непонятливости команд танкеров-дозаправщиков, как оказалось, имели под собой очевидную почву.
Раз в два дня на борт головного транспорта поднимался майор Зигмунд Бусс, который командовал судами сопровождения.
В кают-компании они немного выпивали и разговаривалио женщинах, политике и о флоте.
Бусс знал массу анекдотов и мог рассказывать их часами, ни разу не повторяясь. Когда однажды Ник предположил, что такой капитан корабля благо для любой команды, майор возразил:
– Это только здесь, в гостях, я такой паинька, а на службе я сволочь. Уверяю тебя, Ник. Настоящая сволочь и самодур. Мои люди боятся меня, как бешеного бабуина, и только здесь, у тебя, я вспоминаю, что кроме произнесения приказов я могу рассказывать анекдоты.
– А откуда у тебя столько анекдотов в запасе, Зиг?
– Я подслушиваю их у подчиненных. Подслушиваю и запоминаю. Плохие отбрасываю, а самые лучшие коллекционирую.
– Ты прямо феномен, – восхитился Ламберт.
– Да какой феномен?! – махнул рукой майор. – Я обычный офицер, Ник. А офицеры живут двойной жизнью – жизнью боевой машины, и еще немного прежней жизнью – теплого и ласкового существа, с задницей, ушами и прожорливым ртом.
Так они беседовали часами, оставаясь в кают-компании или переходя в капитанскую рубку. Через прозрачные носовые панели можно было видеть некоторые суда сопровождения, и майор охотно рассказывал о них, а в случае необходимости даже передавал им приказы перестроиться, и тогда Ник наблюдал перемещения этих красивых кораблей.
Особенно ему понравился флагман группы, легкий крейсер «Лорбейд». Он был ненамного длиннее транспортов «С-1600», однако его отличали стремительные обводы и бесконечные наросты броневых колпаков, под которыми до поры прятались орудия главного калибра.
Наблюдая это скрытую мощь, Ник чувствовал себя спокойнее. Он верил, что, завидев такое сопровождение, преступные бонзы Треугольника не рискнут напасть первыми.
Со времени проведения операции «Мертвый город» прошло почти две недели. Полковника Комэта представили к награде, а затем его крейсер «Санджин» был переброшен на фронт Восток – Север-4-385.
Почти без боя отдав Альвейру и Сусеке, противник словно очнулся ото сна и, спешно проведя перегруппировку сил, контратаковал по всей линии соприкосновения.
Урайский флот выстоял, однако стало ясно, что без резервов не обойтись. Возможно, противник действовал так от отчаяния, но удержание достигнутых рубежей давалось флоту Урайи очень дорого.
Поначалу «Санджин» должен был отправиться на перевооружение, а полковник Комэт в это время мог отправиться в отпуск, но, как только началась эта кутерьма с контрнаступлением примаров, все пошло коту под хвост. Крейсер поставили на марш, а вместе с ним отправили еще более старый крейсер «Дольф» и авианосец «Бек» класса «майбах».
Увешанный графитной броней «Дольф» едва двигал поршнями и не мог угнаться за «Санджином». Комэту постоянно приходилось корректировать ход своего крейсера, и это здорово нервировало его команду.
Авианосец держал скорость без проблем и не создавал флагману группы никаких трудностей. Когда корабли останавливались на дозаправку, истребители покидали палубы и кружили вокруг, ведя разведку со всей серьезностью, хотя находились еще в глубоком тылу.
Об этом свидетельствовала четкая работа всех служб – навигации, технического транзитного обслуживания и дальней связи. В прифронтовой зоне полковнику это было знакомо – возникала уже некоторая нервозность, а на подходах к районам боевых действий временами случался полнейший бардак.
Корабли стояли в ожидании топлива, боезапаса и «штопки» продырявленных бортов, а в доставленных контейнерах зачастую оказывались снаряды другого калибра.
Это были реалии войны, и тут ничего нельзя было поделать.
И в этой спешке очень некстати заболел помощник Комэта, майор Филипп. У него случилась кайзерова лихорадка, которой, бывало, страдали урайцы. На место Филиппа был прислан капитан Цверн. Он был янычар, однако полковник Комэт не испытывал по этому поводу никакого восторга.
К Филиппу он уже привык, и тот был проверен в боевых условиях, а капитана Цверна перевели с большим повышением, и чего от него можно ожидать в бою, Комэт не знал.
При подходе группы к линии Гойнас – Хунабелле пришло сообщение, что противник непостижимым образом прорвал линию фронта и высадил десант на планете Пандин-1524. Этот рубеж был выбран неспроста, поскольку Пандин имел три луны и небольшой астероидный пояс, что создавало на орбите выгодные условия для обороны.
Пандин, уже фактически находившийся в тылу у урайцев, вдруг стал фронтовой планетой.
Полковник Комэт запросил дополнительные указания, но ему ничего нового сказать не могли.
– Пока что двигайтесь по установленному курсу, сэр, – отозвался дежурный офицер штаба фронта, и на этом все.
Между тем до сигнальной точки – места, где «Санджин» должен был получить боевое назначение, – оставалось не более трех часов ходу.
– Что же нам делать потом, сэр? – не удержавшись, спросил капитан Цверн.
– Не будем загадывать, – угрюмо ответил полковник, глядя в космическую черноту.
Неожиданно застрекотал скремблер, а затем из дешифратора послышались слова дежурного штаба фронта:
– Внимание! Возможно, на пути вашего следования появится группа противника во главе со стар-сейвером «Хоккайдо»! Как поняли?
– Очень хорошо поняли, – лично ответил Комэт и, полуобернувшись к штурманской смене, приказал: – Рассчитать два дополнительных маршрута…
– Есть, сэр!
– И помните о пушках старсейвера. Мы должны обойти его как можно дальше.
Отдав распоряжения штурманам, Комэт объявил боевую готовность для всех служб. Тотчас трюмы наполнились топотом, лязганьем перегородок и свистом разгоняемых энергогенераторов. На корпусе крейсера поползли в стороны защитные чехлы, и освободившиеся орудия с удивлением уставились в космЬс.
То же самое происходило и на «Дольфе». С той лишь разницей, что никаких чехлов на нем не было и он с самого начала смотрелся как космический танк.
