Почувствовав, что с ним творится что-то неладное, девушка перестала дрожать всем телом и лишь удивленно смотрела на него.
— Дрипетис… — чуть слышно проговорил Гефестион. — Дрипетис…
— Меня зовут Зарема, — осторожно возразила она. — Ты… еще не успел меня обидеть.
— Прости… Прости меня, пожалуйста, — македонянин закрыл руками лицо. — Я — проклятый! Прости меня!
Девушка увидела, как его плечи затряслись от рыданий. Несколько минут она в нерешительности наблюдала за ним, не понимая, почему этот странный разбойник не убил ее и даже не надругался над ней, а лишь беспомощно плакал и молил о прощении. Затем ее рука осторожно потянулась к его упавшим на лицо волосам и коснулась темно-каштановых спутанных локонов. Почувствовав ее прикосновение, Гефестион вздрогнул и поднял голову.
— Я прогнал тебя… — снова сбивчиво заговорил он. — Я тебя не послушал…
Понимая, что он не в себе и что пытаться вернуть его к реальности бесполезно, дочь купца слабо улыбнулась сквозь слезы.
— Все будет хорошо, — тихо произнесла она, чувствуя, что больше не боится своего похитителя.
— Нет, — он покачал головой. — Мне нет спасения.
Македонянин резко придвинулся к ней, заставив девушку податься назад. Коснувшись пальцами ее щек, он начал что-то повторять на незнакомом ей языке. Зарема боялась даже шелохнуться и лишь испуганно смотрела в его большие голубые глаза, полные тоски и отчаяния. Наконец, словно очнувшись, он отпустил ее и уронил голову на грудь.
Несколько минут протекло в мучительном молчании. В это время солнце на горизонте уже встало и начинало припекать. Гефестион поднял глаза и обратил на свою пленницу измученный взор. Пелена, что заволокла его разум, наконец сходила, и он начинал понимать, что девушка, сидевшая перед ним — вовсе не была его женой. Он снова протянул руки и надел ей на голову упавший платок.
— Где твой отец? — тихо спросил он.
— Он в соседнем городе, отбирает товар, — тихо отозвалась Зарема.
— Если я отвезу тебя в тот город, ты сумеешь найти его сама?
— Да, — она закивала головой.
— Хорошо, — он кивнул, надевая чалму на голову. — Поднимайся.
Гефестион помог ей встать и усадил на своего коня. Несколько часов они скакали по пустыне, не обменявшись ни единым словом. Наконец, когда день уже начинал клониться к закату, македонянин остановил свою лошадь возле небольшого городка. Спрыгнув на землю, он помог Зареме слезть с седла.
— Здесь совсем близко, — он указал ей в направлении поселения. — Ты дойдешь за полчаса.
Она рассеянно кивнула.
— И еще, — Гефестион снял с пояса мешок со сто пятидесятью золотыми динарами и протянул его девушке. — Это деньги твоего отца. Верни их ему.
Зарема взяла деньги и с благодарностью посмотрела на него.
— Ты спас мне жизнь, — тихо произнесла она. — Спасибо тебе. Да хранит тебя Аллах.
Македонянин посмотрел на нее, с трудом соображая за что она его благодарит.
— Ты не причинял мне боли, — продолжала она. — Ты не обидел меня. Ты меня спас.
На ее лице заиграла нежная улыбка, и ему снова показалось, что он видит свою жену.
— Как тебя зовут? — с трудом спросил он.
— Зарема.
— Значит, ты не обижена на меня?
— Нет, — она покачала головой.
— Ну, хорошо, — Гефестион опустил глаза. — А теперь иди. Тебе надо успеть до темноты.
Дочь купца снова улыбнулась и, повернувшись, медленно пошла в сторону города. Македонянин долго наблюдал за ней, пока ее стройная фигурка не скрылась за городскими стенами, а потом вскочил на коня и галопом помчался в сгущающийся мрак. Он не знал, куда направляется, да и не желал этого знать. В его голове кружилась только одна мысль: Дрипетис простила его, она его простила…
Гарри отошел от окна и обвел взглядом свою комнату. Вряд ли она была похожа на покои хилиарха империи Александра Великого, скорее на берлогу сумасшедшего ученого. Повсюду лежали книги, исписанные блокноты, диски с программами, всякие устройства, которые он соорудил своими руками по надобности или просто чтобы развеять скуку, ручки, маркеры, чертежные приборы и прочая ерунда.
Голдфилд прошелся по комнате и подобрал с пола баскетбольный мяч. «А это что здесь делает?» — мысленно спросил он сам себя, но не найдя ответа, отбросил находку. Затем он подошел к столу и сел перед своим компьютером. Удивительно, что до сих пор никто не заинтересовался тем фактом, что у него два компьютера. Действительно, зачем человеку устанавливать дома еще один большой персональный компьютер, если у него уже есть удобный компактный ноутбук? Ну, с работой все ясно. Там он работает на основном компьютере, а ноутбук использует для выполнения мелких деталей. А дома? Гарри довольно улыбнулся. Сколько человек побывало у него в квартире за это время и ни один из них не разу не задался этим вопросом!
Голдфилд с удовлетворением откинулся на спинку кресла. Интересно, если бы он держал в своей квартире чертежи и записи, касавшиеся его тайного замысла, кто-нибудь вообще спросил бы его что это такое? Вряд ли!
Он посмотрел на часы и увидел, что уже семь утра. Бессонная ночь в очередной раз пролетела мимолетной дымкой, скрывшись в тумане его воспоминаний. Пора было идти на работу. Гарри принял душ и переоделся.
Когда он вошел в офис «Риверс Текнолоджис», Лилиан была уже там.
— Доброе утро, — поздоровался он.
— Доброе утро, — она подняла на него глаза и слегка улыбнулась. — Как провел ночь?
— Как всегда, — Голдфилд поставил сумку с ноутбуком на стол и начал выкладывать ее содержимое.
— У меня есть хорошая новость для всех нас, — произнесла Тревис.
— Правда? — он сел на свое рабочее место и включил компьютер. — Ну, тогда давай, порадуй.
— ФБР прекратило расследование против нашей фирмы.
— Что? — Гарри резко повернулся в ее сторону. — Прекратило расследование?
— Да, — Лилиан кивнула. — Дело «Гефестиона 13» закрыто.
Услышав имя «Гефестион», слетевшее с ее уст, Голдфилд на минуту напрягся. В эту минуту он вдруг осознал, какую ошибку допустил! Ведь всего пару дней назад он рассказывал Тревис историю Александра Македонского, в которой сотни раз упоминал его наперсника. Теперь ей ничего не стоило сопоставить эту личность и название вируса и начать подозревать его — Гарри! Однако Лилиан не подавала и вида каких-либо подозрений. Она, словно, забыла все то, о чем он поведал ей во время их вечерней прогулки по городу.
— И что теперь? — осторожно спросил Голдфилд.
— Ничего, — Тревис пожала плечами. — Можем жить спокойно.
