" Чик-чирик..."
- Зачем ты отпустил?
Я не отвечаю. Я беру седьмой комочек. Или восьмой. Они видят, что я беру глину, а не ловлю птиц руками. Они это видят собственными глазами. Черными, как маслины. И теперь уже не интересуются нимбом, а дрожат от восторга, когда из обыкновенной липкой вялой глины рождается маленький юркий звоночек:
- Чик-чирик...
Это "чик-чирик" их потрясает. Они стоят, мертвые, с разинутыми от удивления ртами. Такого в их жизни еще не было. Когда последний воробышек взмывает в небо со своим непременным "чик-чирик", они еще какое-то время, задрав головы, смотрят заворожено вверх, затем, как по команде бросаются лепить из глины своих птичек, которых тут же что есть силы бросают вверх. Бросают и ждут.
"Бац, бац-бац... Бульк..."
Больше ничего не слышно.
- Послушай, - кто-то дергает меня за рукав, - посмотри...
Он тычет в нос мне своего воробышка.
- Мой ведь в тысячу раз лучше твоего, - говорит он, - и глазки, и клювик, и крылышки... Посмотри!
Он грозно наступает на меня.
- Почему он не летает?
Я молчу, я смотрю ему в глаза и даже не пожимаю плечами, и чувствую, как они меня окружают. Они одержимы единственным желанием: выведать у меня тайну происходящего. Я впервые в плену у толпы друзей.
А вскоре их глаза наполняются злостью, они готовы растерзать меня. Они не понимают, что все дело в том... Они не могут допустить, что...
У них просто нет нимба над головой, и в этом-то все и дело!..
Я этого тоже не знаю, поэтому ничем им помочь не могу. В большинстве своем они огорчены, но кто-то ведь и достраивает плотину. Ему вообще нет дела до птичек, а радуги он, вероятно, никогда не видел, так как мысли его увязли в липкой глине.
Затем они бегут домой, чтобы рассказать родителям об увиденном. Они фискалят, доносят на меня и упрекают в том, что я что-то там делал в субботу. Да, делал! Что в этом плохого? И наградой за это мне теперь звонкое "чик-чирик". Разве это не радость для ребенка?!
Им это ведь и в голову не могло прийти: я еще хоть и маленький, но уже Иисус...
Потом, повзрослев, Он добавил:
- Да, и вот еще что: каждый день, каждый день, встав на цыпочки, я тянусь к Небу, к Христу...
И к кресту, тоже...
- И тут Тина, - предполагает Лена, - конечно же, не могла не...
- Нет-нет, - возражаю я, - как раз Тина-то и...
- Нет, правда?
- Да, - киваю я, - правда! Она-то как раз и пришла к выводу, что...
Лена соглашается.
- Когда Он совсем уже вырос, - продолжаю я, - стал взрослым мужчиной, мужчиной с крепкими признаками труда и воли, прочно стоящего на земле, набрался сил и оперился, мы спросили его:
- Кто Ты? Ты Кто?..
- Иисус, - отвечал Он просто.
Он стоял перед нами, как на допросе.
- Ты Бог?
Вопрос задала Юля, но Он отвечал всем нам.
- Вы сказали.
Он и не думал отказываться от Своей роли. Бога! Вышла заминка: мы ведь не учили Его ничему такому, что давало Ему право так отвечать. Даже Лев, наш великий наставник, был изумлен.
- Чем ты занят сейчас? - спросил я.
Он сделал вид, что не расслышал вопроса.
- Ты счастлив? - спросила Тамара.
- Разве кто-то из нас может на это ответить? - ответил Он вопросом на вопрос.
Мы каждый день наблюдали Его: Он рос веселым подвижным парнем, не всегда побеждал в играх, поражениям не расстраивался, нырял довольно глубоко, был среди лучших наших шахматистов, не любил уединений, но и шумных компаний избегал. Рослый, за сто восемьдесят, рыжие волосы (обычная стрижка), рыжие усы и не очень густая аккуратно подстриженная кирпично-рыжая, точно крашеная бородка, и, конечно, глаза, дивные огромных размеров презеленые глаза - два немыслимых изумруда со щепоткой лазури... Или крапинками охры, золотистой охры...
- Как у Тины? - спрашивает Лена.
- Похоже...
Он привлекал внимание женщин и пользовался авторитетом среди знатоков восточных учений и единоборств... Ему были по плечу... У Него ни в чём не было... Он мог позволить Себе... Мы просто диву давались, когда Он...
И вот он вырос... Бог!
Мы продолжали пытать.
- Тебе приходилось стыдиться? - неожиданно спросила Тая.
- Ну, конечно! - сказал он, - как и каждому, у кого есть совесть.
Мне казалось, что между нами была какая-то таинственная настороженность, и поэтому разговор наш, не совсем, так сказать, клеился. Нам что-то мешало проявить дружескую душевность. Что? Какая-то подспудная неловкость сидела в каждом из нас, и Иисус, не заботясь о церемониях, давал нам об этом знать своей беспримерной покорностью и радушием. Он просто стоял перед нами и мило улыбался.
- Садись, - предложил Жора.
- Спасибо, - поблагодарил он по-английски.
Он уселся в кресло-вертушку, нога на ногу, бледно-голубые джинсы, желтые кроссовки, белые носки...
- Кофе? - предложила Инна.
- Охотно!..
И вот мы устроили ему настоящую пытку. Синедрион! Каиафа и Пилат, и толпа ротозеев... Именно так мне представлялась наша беседа.
Мы рассказали ему все, что тогда знали. Все!.. Об этом загнивающем мире.
- Верно, - сказал он, - теперь можно.
- Что можно?
- Творить Суд. Пришло время Страшного Суда, ваше время. Теперь я спокоен.
- Чего же Ты боялся?
- Ничего. Но теперь я уверен.
Мы не понимали.
- Какие же вы, право...
- Не судите, да не судимы будете! - тихо произнёс Юра.
Иисус улыбнулся:
- Есть суд и есть Суд, - сказал он, - вы понимаете...
Мы понимали.
- А что Тина, - спрашивает Лена, - как она нашла вашего Иисуса? Они ведь наверняка обсуждали ход...
- Ага. Даже шептались, - говорю я. - Жора тогда... Злился! Когда ему удалось...
- Жоре?
- Иисусу!
Затем он сказал, разъяснил нам то, что мы знали и без него:
- Если вам удалось меня воскресить, стащить снова с Небес на Землю, если я вам зачем-то стал снова нужен, значит, вы и есть теперь то племя и то поколение, что готово жить на земле по-новому, вместе со мною в каждом из вас и во мне. И нет у вас другого пути, ибо сказано же: «Я есть путь и истина и жизнь».
- Значит, мы, теперь мы вершители Суда Страшного?
- Мы.
- Страшного?
- Да. Страшно ведь жить не рожденным вечно. А все, все неправедные так и останутся жить в виде праха. Их семена никогда не взойдут. Разве может быть во Вселенной что-то более страшное, чем жить мертвым? Ничего! Да, нужна свежая кровь. Пришло время омолодить седины человечества. Ведь это - моя профессия. Но и ваша воля. И коль скоро...
- Да. Но как? Каким таким образом собираешься ты вершить этот самый Суд?
- Только мне дано Небом знать как. И я не желаю...
- Это тайна, которую ты не можешь раскрыть?
Тина только наблюдала.
- Это тайна и чудо для вас, для меня же обычное дело.
- Не юли, скажи просто. Ты же можешь раскрыть свою тайну простыми словами?
- Отчего же! Конечно! Но я не желаю, чтобы...
- Так скажи нам, скажи...
- Отчего же, слушайте: Святое Зачатие - вот Мой Путь...
- Святое Зачатие?
- Ты не ослышался, повсеместный сев моих генов.
- Повсеместный сев?
- Повсеместный и поголовный.
- Поголовный?
- Повсеместный и почти поголовный сев моих генов.
- Поголовный?! - воскликнула Юля.
Тина не задала ни одного вопроса!
- Да, сейчас этому миру необходимо поголовное преображение.
Он слово в слово повторил Жорины слова: «Поголовное преображение».
- Да, но как Ты собираешься себя сеять? Не станешь же Ты?..
- Нет, не стану. Мне не нужно иметь свой гарем с тысячами наложниц для того, чтобы мои гены, ворвавшись в мир людей, преобразили тела их и души. У меня есть для этого Святой Дух, мое, как вы его называете, биополе, а точнее и сегодня уже привычнее - подвластное только мне информационное поле Земли, которое способно превратить плотника в Бога. Для вас это было диво, единичное чудо, потрясение, теперь же это будет обыденным делом, да, обыкновенной рутиной. Ключ же - в Библии. Здесь содержится вся информация о прошлом и будущем как отдельного человека, так и всего человечества в целом. Библия - это компьютерная программа, способная принимать и передавать сведения с информационного поля планеты. Космический код Ветхого Завета легко читается, если знаешь ключи... Я - знаю! Требуется лишь небольшое усилие добра и света, нужна воля... И вот я сегодня здесь, с вами, сотканный вашими желаниями и чаяниями и наполненный, как сосуд вином, жаждой преображения. И воля моя - непреодолима! Она и преобразит этот мир! И спасет...
- И спасет?
- Я буду строго судить каждого, и в этом будет спасение многих.
- Значит, скоро мы?..
- Суд давно идет. Оглянитесь! Разве вы не видите начала конца? Иоанн ведь в своем Откровении вам всё рассказал. Апокалипсис! Да и я вот он - перед вами. Пришёл! Вашими усилиями! Где-то здесь уже и Антихрист притаился пока, но уже подает признаки своей дьявольской жизни.
