Может быть, именно из-за этого неприятного осадка и пришла к нему мысль о самостоятельном продолжении исследований. Теперь, когда материальная база и научный авторитет Жукина значительно выросли, он мог бы себе это позволить. Постепенно Александр укрепился в своих соображениях на эту тему и пришел к окончательному решению оставить лабораторию. В конце концов, идея принадлежала ему и он имел все права на ее дальнейшую разработку. Кроме всего прочего, продолжив работу самостоятельно, он избавлялся от лишнего давления и ответственности, сам, ни с кем не согласовывая, мог выбирать направления и методики последующей работы. Что-то, безусловно, потеряв от ухода, он приобретал несравненно большее — свободу…
В дальнейших исследованиях «субстанции Р», как решено было назвать вновь открытое поле, от латинского «Psycho», Жукин продвинулся дальше Гиббсона. Продолжая еще некоторое время работать в его лаборатории, он перестал, как бывало раньше, откровенно делиться с Альфредом своими умозаключениями.
* * *
На заре космонавтики американские ученые затратили несколько миллионов долларов, разрабатывая для астронавтов авторучку, способную писать в условиях невесомости. Русские поступили проще — взяли на орбиту для записей грифельный карандаш…
В том направлении исследований, которым пошел Гиббсон, предполагалось изучив природу “субстанции Р”, создать установку, позволяющую ее генерировать. Жукин, возможно, благодаря своим национальным корням, решил, что проще и дешевле создать усилитель субстанции генерируемой человеческим организмом, его сознанием.
Сославшись на страшную усталость и необходимость длительного отдыха, Жукин ушел из лаборатории. Той же причиной и желанием пожить в одиночестве он оправдывал и постройку в лесной местности, вдали от людского жилья, своего бронированного коттеджа-лаборатории. “Мне хочется отдохнуть от цивилизации, почувствовать себя немного дикарем, так легче собраться с мыслями”, — сказал он Гиббсону, поинтересовавшемуся причиной его ухода. Альфред, был удивлен и огорчен заявлением Жукина. Столько сделать, совершить, наконец, открытие и вдруг свернуть с половины пути, сулившего такие перспективы! Зная его энергию, целеустремленность и преданность разрабатываемой идее, он не поверил его словам. Искал и не мог найти истинную подоплеку такого решения. Гиббсон очень надеялся на помощь Александра, на его силы, знания, интуицию. С уходом Жукина, лаборатория оставалась обезглавленной. Равноценной кандидатуры на его место Альфред пока не видел. Оставалась лишь надежда на то, что Саша придет в себя, одумается, заскучает и вернется. К несчастью для себя, Гиббсон-старший не смог сразу догадаться о настоящих, а не придуманных планах Александра. Он слишком привык к его надежности, трудолюбию и безотказности.
* * *
Вся аппаратура необходимая для оборудования коттеджа и продолжения исследований была по частям закуплена у разных фирм. Эта предосторожность позволила получить достаточно дорогое и сложное оборудование, не привлекая лишнего внимания.
Автомобиль и одноместный прогулочный вертолет решали транспортные проблемы. Единственным неудобством было отсутствие прислуги, которую он решил не заводить, вспомнив старую поговорку: «Что знают двое, то знает свинья». Иметь прислугу, которую в любое время могут превратить в шпиона, желания не было. «Отшельник, — так отшельник!» — решил Александр… Поначалу хозяйственные проблемы немного отвлекали, но потом выяснилось, что во время чистки картошки думается даже лучше, чем лежа на диване. Вскоре Жукин убедился, что при помощи некоторой бытовой техники вполне справляется с хозяйством сам. В общем-то, человеку, увлеченному любимым делом немного и надо.
Несколько лет, прожитых в отшельничестве, не показались Жукину чересчур утомительными. Скорее наоборот, — такая жизнь его вполне устраивала, несмотря на то, что анахоретом и затворником Александр никогда не был. За годы, проведенные у Гиббсона, он привык к редкому общению с людьми вне лаборатории. Как и тогда, сейчас у него была цель, к которой он шел со свойственной ему энергией и упрямством. В город выезжал не часто, в основном для того, чтобы сменить обстановку, немного развеяться, или сделать покупки. Обычным же развлечением для Жукина были книги, Интернет и прогулки в лесу с эрдельтерьером Чарли, которого он еще щенком купил в Стокгольме. Изредка звонили из Новгорода родители или младший брат, в остальном ничто не нарушало его добровольного уединения.
Почти четыре года исследований принесли свои плоды. Жукину удалось сконструировать и построить усилитель субстанции. Все шло по цепи — «от простого к сложному»…
Первая установка была в состоянии всего лишь передвигать по водной поверхности легкий пластмассовый шарик для пинг-понга. Но какая волна восторга поднялась в душе Жукина, когда шарик поплыл в нужном направлении! Поначалу он сам боялся в это верить и сдерживал радость, убеждая себя, что это всего лишь случайность или сквозняк. Тем не менее, сердце подсказывало, что его многолетний труд, наконец, увенчался успехом! Жукин попробовал сменить направление и шарик его послушался. Он пробовал еще и еще раз, напрягая волю, и со стороны, скорее всего, выглядел сумасшедшим, радостно прыгающим вокруг таза с водой. Но, посмеяться над ним, а тем более оценить его достижения кроме верного пса Чарли было некому.
Эта первая удача радовала его, наверное, больше, чем, в свое время, Попова — первая радиопередача. Расчеты оказались верными — прибор работал! Есть первый практический результат, подтверждающий правильность теории! Дело сдвинулось с мертвой точки!
Постепенно удавалось повышать мощность усилителя субстанции психоэнергии, УСП, как для краткости решил называть прибор Жукин. Со временем двигались и даже держались в воздухе все более и более тяжелые предметы. Вначале он удерживал одной только силой мысли все тот же шарик, потом спичечный коробок, тарелки, книги, гантели, телевизор…
Восторгу Жукина не было предела, когда однажды, нацепив УСП сзади, на манер рюкзака, и прикрепив к пальцам электроды, он смог поднять вверх себя самого!
Мощность прибора умножалась на мощность генерируемого человеком поля субстанции Р и Жукину пришлось до предела напрячь свою волю, чтобы проделать этот трюк. Но ощущение было ни с чем не сравнимое!
Одновременно, откуда-то из глубин сознания всплыло чувство, что все это когда-то уже было, происходило с ним, Александром Ивановичем Жукиным! «Дежавю», — подсказало услужливое подсознание, когда-то услышанное слово. Это чувство почему-то называют памятью предков, хотя сам Жукин скорее назвал бы его воспоминанием о будущем. Ведь если подобное ощущение уже приходило когда-то, во сне или наяву, значит, оно было предчувствием момента, происходящего сейчас, в реальном времени, в настоящем. Вот и поспорь после этого с убежденными фаталистами утверждающими, что наша жизнь, это только прокручивание пленки, записанной кем-то неведомым и всемогущим!
