Команда грузчиков работала всю ночь, и зал Поэтов стал неузнаваем. Поэты исчезли, а на их месте стояли поблескивающие представители искусства двадцатого века. Там было нечто, называвшееся "Файердоум 8", как раз на том месте, где сидел Роберт Браунинг, мечтая о Э.Б.Б.,* а длинный низкий гладкий предмет с невероятным названием "Тандерберд" завладел местом, которое сделал священным Альфред, лорд Теннисон.
К ней подошел мистер Брендон, чьи глаза блестели не меньше, чем хромированный декор, который он так полюбил.
- Ну, мисс Мередит, так что вы думаете о вашей новой выставке?
Эмили едва не сказала ему правду. Но придержала всю накопившуюся горечь. Скандал мог кончиться для нее лишь полной потерей поэтов, а если она будет продолжать работать в музее, то, по крайней мере, будет знать, что они находятся рядом с ней.
- Она... она ослепляет, - сказала она.
- Это вам сейчас только кажется, что она ослепляет, но подождите, пока здесь не проведут свои работы оформители! - Мистер Брендон с трудом мог сдерживать свой энтузиазм. - Ну, я почти завидую вам, мисс Мередит. Вы станете обладательницей самой прекрасной выставки во всем музее!
- Да, думаю, что стану, - сказала Эмили. Она смущенно оглядела своих новых подопечных. И тут же спросила: - Мистер Брендон, почему они выкрашены в такие яркие безвкусные цвета?
Блеск в глазах мистера Брендона слегка ослаб.
- Я вижу, вы даже не открывали "Анализ хромированного декора в искусстве двадцатого века", - осуждающе заметил он. - Даже если вы хотя бы как следует рассмотрели суперобложку, то поняли бы, что цветовая композиция в американских автомобилях была неизбежно связана с возрастанием во внешней отделке роли хрома. Эти два фактора соединились, положив начало новой эре в искусстве оформления автомобиля, которая длилась более столетия.
- Они выглядят как пасхальные яйца, - сказала Эмили. - Неужели люди на самом деле ездили в них?
Глаза мистера Брендона вернули себе прежний оттенок, а появившийся было энтузиазм рухнул к его ногам, как проколотый автомобильный баллон.
- Почему же, конечно, они ездили в них! Мне кажется, что вы умышленно не хотите меня понять, мисс Мередит, и я не одобряю вашей позиции! - Он повернулся и ушел.
Эмили вовсе не собиралась конфликтовать с ним, и ей хотелось вернуть его и извиниться. Но даже под угрозой смерти она не смогла бы сделать этого. Замена Теннисона на "Тандерберд" ожесточила ее гораздо сильнее, чем она думала.
Она провела тяжелое утро, с безнадежностью наблюдая за оформителями, когда те явились обновлять зал. Постепенно пастельные стены обрели более яркие оттенки, а узкие вытянутые в высоту окна скрылись за подъемными хромированными жалюзи. Система рассеянного света была убрана, а вместо этого к потолку были подвешены яркие лампы дневного света; паркетный пол был безжалостно покрыт синтетической плиткой. К середине дня зал обрел некоторые черты гигантского туалета. Чего еще не хватало, как подумалось Эмили, так это выстроенных в ряд хромированных унитазов.
Ей захотелось узнать, достаточно ли удобно поэтам в их упаковках, и поэтому после ленча она поднялась по ступеням в верхнее хранилище, чтобы выяснить это. Но на большом пыльном чердаке не оказалось никаких упакованных поэтов; она не нашла ничего, чего бы там не было раньше: лишь одни устаревшие реликвии, скопившиеся за долгие годы. Тут в голову ее закралось подозрение. Она торопливо сбежала по ступеням вновь в помещение музея и разыскала мистера Брендона.
- Так где же поэты? - требовательно спросила она, застав его дающим указания по расположению очередного автомобиля.
Вина мистера Брендона столь же явно проступала на его лице, как ржавое пятно на хромированном бампере, перед которым он стоял.
- В самом деле, мисс Мередит, - начал он, - не кажется ли вам, что вы несколько не...
- Где они? - повторила Эмили.
- Мы... мы поместили их в подвал. - Лицо мистера Брендона было почти таким же красным, как кроваво-красный цвет автомобильного крыла, которое он только что разглядывал.
- Почему?
- Послушайте, мисс Мередит, вы занимаете неправильную позицию по отношению к происходящему. Вы...
- Почему вы поместили их в подвал?
- Боюсь, что в наших планах появились некоторые изменения. - Казалось, что мистер Брендон был полностью поглощен созерцанием рисунка синтетической плитки у собственных ног. - Учитывая тот факт, что общая апатия публики к поэтическому вероятнее всего будет очень долгой, и принимая во внимание, что сегодняшнее новое оформление зала опустошает наши финансы гораздо больше, чем мы ожидали, мы...
- Вы собираетесь продать их на лом! - Лицо Эмили побелело. Слезы ярости сливающимися ручьями побежали по ее щекам. - Я вас ненавижу! - закричала она. - Я ненавижу вас и ненавижу дирекцию. Вы все как вороны. Если вдруг что-то блеснет, вы тут же хватаете это и прячете в своем старом музейном гнезде, выбрасывая при этом все по-настоящему хорошие вещи, чтобы освободить место. Я ненавижу вас, ненавижу, ненавижу!
- Ну пожалуйста, мисс Мередит, попытайтесь быть реалистом... - Мистер Брендон запнулся, когда обнаружил, что разговаривает с пустым местом. Все, что осталось от Эмили, так это шквал быстрых шагов и четкие контуры платья далеко за рядом машин. И мистер Брендон пожал плечами. Но это движение было вполне осознанным, а отнюдь не случайным. Он продолжал думать о том времени, когда, много лет назад, худая девушка с большими, почти безумными глазами и застенчивой улыбкой подошла к нему в зале Электрических Устройств и спросила его о работе. А он подумал о том, как он был расчетлив, только теперь слово "расчетлив" казалось ему не вполне уместным, в том, что сделал ее помощником куратора, чья должность была по сути лишь пустым названием, так что ее никто не захотел бы занять из-за того, что разряд ее был ниже средней заработной платы, и в том, что навязал ей зал Поэтов, с тем чтобы сам мог проводить свое время в более приятном окружении. И еще он припомнил необъяснимую перемену, произошедшую с ней в последующие годы, как безумное выражение постепенно улетучилось из ее глаз, как убыстрился ее шаг, как начала светлеть ее улыбка, особенно поутру.
В ярости мистер Брендон пожал плечами еще раз. Казалось, что плечи его налились свинцом.
Поэты были свалены в самом неприглядном углу. Полуденный солнечный свет, проникавший в подвал через расположенное высоко под потолком окошко, дополнительной бледностью ложился на их лица. Эмили разрыдалась, увидев их.
Прошло некоторое время, прежде чем она отыскала и высвободила Альфреда. Она водрузила его на выброшенное сюда за ненадобностью кресло двадцатого века и уселась в другое прямо напротив него. Глаза андроида почти вопросительно смотрели на нее.
