— Простите, сэр. Проверять пароль — моя обязанность.
— Знаю, знаю. Замолчи, — огрызнулся он.
Голос покорно умолк. Гарри кликнул курсором на маленькую иконку на мониторе, светящемся гаммой цветов от темно-синего до ярко-красного, и перед ним замелькала череда маленьких компьютеров.
— Доложить, сколько процессоров подключено к головному серверу? — осторожно спросила машина.
— Доложи, — согласился Голдфилд.
— Две тысячи восемьсот сорок один.
— Мало, — он закусил губу.
— Мы не можем подключиться к большему числу машин. Вирус может быть обнаружен.
— Ничего. Я его доработаю. Покажи мне карту.
На мониторе мгновенно засветилась карта мира, и каждый маленький компьютер сразу же обрел свое географическое месторасположение.
— Ладно. Входи в среду разработки, — скомандовал Гарри. — Попробуем усовершенствовать наше творение.
Послушная машина скрыла карту, и по темному экрану вновь поползли светящиеся строчки. Гарри довел курсор до конца самой последней из них, и его пальцы забегали по клавиатуре. Каждая новая введенная команда все больше и больше приближала его к одной единственной заветной цели, к которой он шел всю свою жизнь. Когда Голдфилд садился за компьютер, то весь мир вокруг исчезал, растворяясь и превращаясь в мешанину красок и звуков, уже не имевших для Гарри никакого смысла. Смысл был лишь в одном: одна из светящихся строчек когда-нибудь должна была стать последней и привести его к желанной цели. Но сколько еще невыносимо долгих лет придется ему сидеть, сгорбившись перед своим компьютером? Этого он не знал.
Неожиданно пальцы Голдфилда замерли, а перед глазами поплыло воспоминание далекой ушедшей жизни. В такие минуты он не мог ни соображать, ни работать. Он лишь видел яркую отчетливую картину, всплывшую в его воспаленном и измученном мозгу…
* * *
Вавилон. 331 год до н. э.
— Гефестион, — до боли родная рука коснулась его плеча. — Гефестион, ты спишь?
Он открыл глаза и увидел улыбающееся лицо друга.
— Доброе утро, — Александр шутливо взъерошил рукой его волосы. — Пора подниматься.
Гефестион сонно зевнул и сел на постели.
— Я… — он огляделся. — Я, что, уснул в твоей комнате?
— Ничего страшного, — Македонский царь рассмеялся. — Видимо вчера я утомил тебя своим разговором.
— Да нет… я… — Гефестион потер руками лицо. — Доброе утро, — сдался он.
Накануне вечером, придя в покои Александра, он застал друга, полулежащего на кровати и погруженного в размышления.
— Решаешь судьбу Персии, великий царь? — спросил Гефестион, присаживаясь на шелковое покрывало.
— Я думал о Дарии, — Александр перевел на него взгляд. — Пока он жив, я не могу считать себя полноценным царем.
— Дарий предлагает заключить мир, — напомнил Гефестион.
— Не думаю, что соглашусь на это, — он поднялся и начал ходить по комнате. — Завтра мы пошлем ему письмо, в котором отвергнем его предложение.
— Но согласие могло бы прекратить войну.
— Согласие не позволит мне стать владыкой Азии! — воскликнул Александр. — Персия не покорится полностью, пока Дарий жив.
— А что потом? — воспользовавшись освободившимся местом, Гефестион полулег на царскую постель.
— Потом? Потом мы пойдем дальше на Восток. Бактрия, Парфия, Индия наконец. Мы покорим все эти земли.
Прохаживаясь по просторной спальне, Александр с воодушевлением описывал своему наперснику славу их будущих завоеваний, огромные территории и многочисленные народы, что покорятся Македонии. Он рассказывал ему о своих замыслах и о том, как он собирался претворять их в жизнь. Царь рисовал самые яркие картины далеких стран, которые однажды станут частью их империи. Гефестион изредка прерывал его речь короткими репликами. Он и сам не почувствовал, как уснул, убаюканный сладкими мечтами.
— Прости, — Гефестион свесил ноги с кровати и смущенно посмотрел на Александра. — Тебе следовало разбудить меня и прогнать вон.
— Ну, зачем же? — тот рассмеялся, глядя на своего верного друга. — Я осторожно прилег рядом, чтобы не разбудить тебя.
— Надеюсь, я хотя бы дал тебе выспаться.
— О, я никогда не спал так хорошо, как в эту ночь, — поспешил успокоить его царь. — Брось, Гефестион, ты же знаешь, что я вовсе не такой привередливый.
— Ладно, — македонянин вздохнул. — Если ты не злишься, пойду, приведу себя в порядок.
— Иди, — Александр обнял его за плечи. — Сегодня нам предстоит переделать еще много важных дел.
Гефестион поднялся и вышел из его покоев. По дороге к себе он столкнулся со слугой, который заметил, как он выходил из царской спальни.
— Доброе утро, — поздоровался он, все еще сонно зевая.
— Доброе утро, мой повелитель, — перс поклонился, чуть ли не до земли…
* * *
Голдфилд очнулся и беспомощно уронил голову на руки. В висках болезненно пульсировала кровь. Каждое подобное воспоминание отнимало у него все силы, отзываясь глухой болью в сердце. И с каждым годом его душу все сильнее жгло одно единственное желание: вернуться, вернуться в тот мир, что сейчас казался утраченным навсегда.
Все эти долгие века, сквозь которые он шел, все эти тысячи чужих жизней, что он проживал, презирая и ненавидя все вокруг, он жаждал еще хотя бы на одно мгновение оказаться там, где он мог бы наконец обрести долгожданный покой.
Сколько же раз он пытался прервать свою непомерно долгую жизнь? Сколько раз топился, вскрывал себе вены, поджигал себя? Сколько раз он молил Бога освободить его от тяжкого бремени бесконечного существования? Все было тщетным. И в ту самую минуту, когда он, наконец, понял, что не встретит собственную смерть, его существо обуяла мысль найти способ стать сильнее роковых обстоятельств, преодолеть толщу времени и переместиться в то самое мгновенье, когда злой умысел бесчувственной глупой женщины навсегда исковеркал его судьбу.
Развалины Вавилона. II век н. э.
Та ночь была самой страшной в его жизни. Очнувшись от пятивекового сна в своей полуразрушенной гробнице, Гефестион с трудом осознавал, что с ним произошло. Его тело все еще было слишком слабым, и он замерзал на холодном ветру. Приложив неимоверные усилия, он с трудом вскарабкался по развалинам к своему саркофагу и забрался вовнутрь. Свернувшись в клубок, он пытался хоть как-то защитить себя от холода. Дрожа всем телом, Гефестион беспомощно жался к каменной стене, но тщетно. В это время все вокруг окутал беспросветный мрак ночи. Лишь где-то вдалеке мерцали редкие огни. Гефестион мог видеть их, приподнимаясь и выглядывая из-за края саркофага. Он с тоскою думал о том, как тепло было, людям, что сейчас грелись у этого огня.
