На пороге вырос высокий мускулистый человек, обнаженный до пояса.
– О, простите за нечаянное вторжение, сэр, – промяукала опешившая девчонка и быстро захлопнула дверь.
Но этих нескольких секунд оказалось для меня вполне достаточно.
Непредвиденный случай свел меня с компатриотом, уже готовым к традиционному полуденному ритуалу приема пищи.
Ошалевший, я поднялся на следующий этаж. Слава богу, ни малейших следов Элизабет. Я проскользнул в свою комнату и плотно запер дверь.
Чтобы могла означать эта встреча?
Хотя было ли в ней что-то необычное? Ведь мне было прекрасно известно, что я далеко не единственный секретный агент империи на планете Земля. В одном Нью-Йорке их могло оказаться не менее сотни. Но присутствие одного из них в том же самом отеле показалось мне совершенно невероятным.
Я припомнил, что несколько раз мне уже приходилось видеть его: невзрачный угрюмый человек, чем-то похожий на меня самого.
Разумеется, мне и в голову не приходило интересоваться именем этого субъекта и родом его занятий.
Правила секретной службы строго запрещают нам любые контакты со своими соотечественниками за исключением случаев крайней необходимости. Полная изоляция – неотъемлемое условие нашей работы. Я не имел права не то что познакомиться, но даже заговорить с ним. Это обстоятельство оказалось для меня еще более трудным испытанием, чем уже вполне привычное чувство одиночества.
Но все-таки я выяснил его имя.
Его зовут Свенсон. Он музыкант, если верить нашему управляющему.
– Очень своеобразный человек. Скромный, замкнутый, никогда не улыбается, – охотно ответила на мои осторожные расспросы давешняя горничная. – Строго следит за тем, чтобы никто не вмешивался в его личную жизнь. Прекрасные манеры. Вполне возможно, что он является членом одной из королевских фамилий, вынужденных жить в изгнании.
Последнее предположение показалось мне излишне романтичным, но вслух подвергать его сомнению я, естественно, не стал.
Хотелось бы мне видеть лицо моей собеседницы, если бы она узнала правду о чопорном постояльце.
Я тоже, как мне казалось, принимал все меры против вторжения в мою личную жизнь. Но Элизабет была способна сокрушить любые бастионы.
– Вы бы не хотели послушать мои новые стихи? – как-то осведомилась она, настигнув меня у самого порога моей двери. – Мне кажется, что они должны вам понравиться. Если вы пригласите меня к себе, я с удовольствием вам почитаю.
– Элизабет…
– Жизнь так коротка! Почему вы боитесь хотя бы на минуту сбросить с себя свои доспехи показной добродетели? Что в мире может быть важнее любви? Разве это не единственный способ понять, что мы действительно живем? Только любовь – наша путеводная звезда в мире жестокой реальности!
Ее голос задрожал, и с этой минуты она больше не обращалась ко мне на «вы».
– У каждого из нас свой собственный путь. Но мы нужны друг другу. Поговори со мной, открой мне свою душу. Если ты скажешь мне «нет», я никогда больше не буду докучать тебе, но умоляю не делать этого. Сказав «нет», ты навсегда захлопнешь для себя дверь в мир. Это слово станет началом твоего конца, Дэвид.
В чем ей было трудно отказать, так это в настойчивости.
Конечно, я мог посоветовать ей катиться ко всем чертям со своими дружескими чувствами, но что бы я выиграл от этого? Я был так одинок, а она – так искренна и трогательна в своем наивном желании скрасить мое убогое существование.
Осознание того факта, что Свенсон был совсем рядом и тем не менее отделен от меня длинным перечнем запрещающих инструкций, делал категорический отказ еще более трудным. Я сдался.
Почему бы мне не позволить Элизабет стать на время моей подругой, разумеется, соблюдая при этом все необходимые предосторожности. Мое согласие сделает ее счастливее, на какое-то время избавит меня от ненавистного одиночества и наконец придаст моим донесениям на родину еще большую достоверность.
– Вы ошибаетесь, дорогая, – пробормотал я. – Я не хотел обидеть вас. Входите и чувствуйте себя, как дома.
Она не заставила себя упрашивать.
Мой первый гость за одиннадцать лет!
Мою холостяцкую квартиру трудно было назвать комфортабельной. Несколько дешевых книг в мягких переплетах, скромная мебель, ультракоротковолновый передатчик, искусно замаскированный под скульптуру – составляли все мое достояние.
Не ожидая особого приглашения, Элизабет живописно раскинулась на кушетке. Чисто условная миниюбка едва прикрывала крутые бедра. Должен признать, весьма аппетитная часть тела, если судить по человеческим стандартам.
Ее откровенная поза внушила мне новые опасения. Я не мог позволить себе никаких интимных отношений с землянками.
Это было строжайше запрещено правилами.
– Прочтите мне свою новую поэму, – предложил я, желая придать ее мыслям безопасное для меня направление.
Она с готовностью откликнулась на мое предложение и тут же открыла объемистую папку.
В пустоте ночи, когда я долго не могла заснуть, страдая от сомнений и одиночества, ко мне явился Дух зла и протянул ко мне свои холодные руки.
Я содрогнулась, но не отвергла его призыва.
«Да, да, да!» – прошептала я, обращаясь к звездам, И Дух тьмы соединился со мной.
Так и ты не отвергай моей мольбы.
Весь смысл жизни сводится к одному короткому слову:
«Да!»
Только после двух часов непрерывной декламации, пока для нее окончательно не стало ясно, что я отнюдь не горю желанием немедленно уложить ее в постель, она покинула мои апартаменты.
– Я так счастлива, что не ошиблась в тебе, Дэвид, – нежно прощебетала она на прощание. – Наконец-то я нашла родственную душу, способную сострадать и любить. До скорой встречи, Дэвид.
Боже, за что мне такая мука!
Только теперь я по-настоящему осознал, в какую западню позволил себя завлечь.
С этого вечера мы ежедневно проводили вместе часа по два, иногда в моем номере, иногда в ее. Мне пришлось прослушать все ее вирши, что, само по себе, было нелегким испытанием, но я сумел добиться главного – держать ее на дистанции. После стихов мы перешли к обсуждению различных аспектов искусства, текущей политики и расовых проблем.
Элизабет обладала живым умом и обширными, хотя и поверхностными познаниями. Особенно ее интересовала моя персона: образ жизни, привычки и пристрастия. Мне пришлось немало попотеть, изобретая более или менее правдоподобные ответы на ее бесчисленные вопросы. К тому же она еще была не прочь выпить. Все настойчивее она приглашала меня пообедать, несмотря на мои постоянные отказы.
Я попробовал объяснить ей, что у меня слабый желудок, и поэтому я предпочитаю есть в одиночестве, но она не унималась.
