«Ну, а ты-то, ты сам, – спросил себя Снерг. – Ты вырос в определенную эпоху, при тебе человечество еще не перешагнуло на следующую ступеньку, так можно ли прогнозировать собственное поведение в момент, когда грянет гром с ясного неба?»
Но вряд ли стоит над этим задумываться – ведь не будет огненных небесных знамений, откровений в грозе и буре, звезды не сдвинутся с мест, и земля не встанет дыбом, не зря повелось исстари – те, кто своими глазами наблюдают исторические события, весьма часто не могут оценить их во всем величии. Это – привилегия потомков… и участников событий.
А можно ли считать тебя участником событий? Безусловно. В подготовке Референдума тебе отведена роль не главного героя, но и не статиста «без речей», а уж Референдум, определяющий на ближайшие годы планы космической экспансии человечества, никак не отнести к малозначительным событиям.
Откуда же тогда это ощущение недовольства собой? Тебе нет еще тридцати, у тебя есть работа, и ты ее любишь, добился уже многого, у тебя есть Алена, ты ее любишь, и она тебя любит, у тебя есть друзья, интересные встречи, и ты небесполезен для людей. Что же тогда? Создалось впечатление, что с Тимкой Панариным – что-то схожее, и не с одним Тимкой – что же с вами в таком случае происходит, молодые люди благополучного сто четвертого года? Что остается недосказанным?
– Станислав Сергеевич?
– Он самый, – сказал Снерг.
Молодой человек спортивного склада присел рядом с ним на траву несколько скованно и неуверенно, словно вообще не привык иметь дела с природой даже в такой ее полуцивилизованной ипостаси, как дача в тайге не так уж далеко от города. Это сказало Снергу многое, он хорошо знал таких – мышечный тонус поддерживают спортзалы, отпускные дороги пролегают по городам, славящимся памятниками архитектуры и изощренной туристской индустрией, не позволявшей клиенту и пальцем шевельнуть. Они не отходят и ста метров от станции монорельса, городской видеофонной сети и телестен. Обыкновенная тайга для них – все равно что другая планета. Урбанизированные на молекулярном уровне братцы-земляне. Снерг не испытывал к ним ни жалости, ни превосходства – просто сам он жил иначе.
– Простите, что побеспокоил, Станислав Сергеевич, но у меня к вам дело. Я знаю, что здесь не принято говорить о делах…
– Вообще-то да, – сказал Снерг. – От дел здесь отдыхают.
– Меня извиняют два обстоятельства. Во-первых, я в течение недели безуспешно пытался разыскать вас по месту работы или жительства – вы находились за пределами континента, прибыв же в Сибирь, исчезли. Во-вторых, льщу себя надеждой, что мое предложение окажется для вас небезынтересным и послужит к вящей пользе сторон.
Что-то в его интонации и обкатанных, как галька, текучих фразах заставило приглядеться к нему повнимательнее. Что Снерг и сделал. Длинные волосы и борода были свойственны модам многих эпох, и нынешний век не составлял исключения, но во все века существовали свои отличия. Так и здесь – прическа незнакомца веку не соответствовала, то ли выглядела театральным париком, то ли принадлежала человеку, вынужденному считаться с зависящими не от него правилами, а ими могли быть только…
– Простите, с кем имею честь?
– Дмитрий Никитич Драгомиров, священник.
– Так, – сказал Снерг. – Значит, вас можно называть отцом Дмитрием?
– Естественно, если это не вызывает у вас неловкости – мы практически ровесники.
Снергу как раз было немного неловко. Церковниками он, как большинство людей, не интересовался, просто-напросто не вспоминал о них, а если и вспоминал, они вызывали те же чувства, что и гвардейцы в старинных мундирах у королевских дворцов – любопытное удивление. Как и короли, немногие короли, сохранившиеся на планете, церковь существовала только потому, что не было особой необходимости ее упразднять – никому она не мешала, влияние за последние сто лет потеряла окончательно. Словом, пользы от нее не было никакой, но и вреда тоже. Ходили разговоры, правда, что церковь давно уже пытается, используя последние достижения науки, научно доказать существование Господа Бога, но, во-первых, этим она безуспешно занималась третью сотню лет, а во-вторых, жаль было тратить время на то, чтобы заниматься ею из чистой любознательности. Репортажи о королевских домах, Ватикане и храмах Востока, проникнутые откровенным юношеским любопытством, делали и до сих пор начинающие журналисты, еще не переболевшие удивлением перед анахронизмами, но те, кто имел уже кое-какой стаж и опыт, считали такое для себя несолидным. Так что церковники мирно существовали себе где-то, едва ли не в параллельном пространстве, никого они не заботили и сами, судя по всему, не считали нужным менять систему сложившихся отношений. И Снерг не представлял себе, что говорить и как держаться, однако надеялся на наработанную журналистскую хватку и умение общаться с самыми разными людьми.
– Кое-кого, надо сказать, откровенно забавляет возможность обращаться к нам согласно нашим традициям, – сказал Драгомиров. – Но если даже в основе лежат такие чувства, нас это никоим образом не оскорбляет.
– Итак, отец Дмитрий, – сказал Снерг. Поискал в памяти подходящие архаизмы и взял с земли оставленную Каратыгиным бутылочку коньяка – там еще оставалась половина. – Не угодно ли? Его, как говорится, и монахи приемлют.
– Благодарствуйте, – отец Дмитрий принял стаканчик. – Станислав Сергеевич, я – не священник при храме. Диссертацию я защитил по вопросам, касающимся возможных точек соприкосновения современной церкви и современной науки.
– Это, мне кажется, не новая тема?
– Отчасти, поскольку в науке происходят регулярные качественные изменения. В настоящее время мне оказали честь, назначив руководителем Минусинского центра, где мы в меру своих скромных усилий пытаемся доказать существование Господа, пользуясь данными, имеющимися у современной науки. Вы, должно быть, слышали о нас?
– Немножко, поскольку это мой родной город.
Драгомиров улыбнулся:
– В какой-то мере мы берем реванш. Вы достаточно долго и упорно использовали наши священные книги, пытаясь интерпретировать отдельные тексты как упоминания о инопланетных звездолетах, працивилизациях. Писатели-фантасты и астроархеологи особенно в сем многогрешны… И вы, я думаю, не станете испытывать неудовольствия оттого, что роли некоторым образом переменились?
– Ради бога, сколько угодно, – сказал Снерг.
– Вот именно – ради бога…
– Это даже интересно, – сказал Снерг.
– Нам тоже весьма интересно наблюдать за астроархеологами, – заверил отец Дмитрий. – Но ваш интерес к нашей работе, спорадический интерес, согласитесь, выхода на массовую аудиторию не получает. Меж тем мы именно хотели познакомить с нашей работой возможно большее количество людей. Им, несомненно, будет интересно.
