Пока что у меня не было поводов сомневаться в словах начальника. Ну, а что касается Мишки... В принципе, не так уж я наврал, точнее, даже совсем не наврал - если дело покатится по наиболее гладкому пути. Но как знать... Странно всё это выглядит. Маленький провинциальный городок. Рядовой случай оккультной психодинамики. Но почему-то расследовать сие дело надо мне, человеку из столичного Управления. Автоматически получается, что местные работнички три года мышей ни хрена не ловили, а их непосредственное начальство даже и не почесалось. Уж не имеет ли зуб на этих местных ктонибудь в Столице? Не случайно же дело будут раскручивать именно у нас. И видать, въедливо раскручивать будут.
Наверняка им займётся майор Серёгин, он в таких вещах мастак. Мы не раз с ним контактировали в деле Рыцарей Тьмы, и неплохо контактировали, но сейчас почему-то мне вспомнился маслянистый отлив его волос и хищная тонкогубая улыбка. Если он будет вести Мишку, тому придётся пережить немало неприятных минут. Потому что Серёгину нужен масштаб, и версия об одиночной практике его не устроит. Майор станет искать следы группировки. Он это умеет. Ясно, что сия воронка затянет и Веру Матвеевну, и старуху Кузьминичну... Хорошо ещё, если мера пресечения для них ограничится подпиской о невыезде. Хотя маловероятно, чтобы Серёгин потащился раскручивать дело сюда, в заштатный Барсов. Он известный домосед... Но воронка засосёт и кого-нибудь из Мишкиных клиентов, это же ясно. А среди них наверняка обнаружатся те, кто пользовался услугами и других оккультистов. Дело-то заразное...
А в случае группового процесса пацана спасут разве что его тринадцать мелких лет. Да и то, спецмонастырь та ещё шарашка. Что-то вроде интерната, сказал я. Уж кому как не мне вздрагивать от этого слова... Я же на самом деле понятия не имею, что там творится. Интернат, куда я угодил после больницы, тоже был на хорошем счету. С точки зрения тёти Вари. Питание, спорткомплекс, библиотека... Я же никому так и не рассказывал о той октябрьской ночи. Как знать, что происходит за стенами этих монастырей? Тем более, монастыри они только по названию. Сперва-то, в первые годы Державы, это дело - исправление малолетних оккультистов - действительно поручили монахам, но потом кто-то на самом верху решил, что те не справятся, да и не их это профиль - пускай лучше молятся о гибнущих душах, а тут нужны специалисты. И "эсэмки" вывели из ведения епархий, так что теперь монастырский персонал - наши же люди, УЗВ. Конечно, в каждом таком заведении есть и домовая церковь, и дежурный духовник, и по идее раз в месяц архиерей должен приезжать, обследовать жизнь воспитанников, да ведь и ежу понятно - у любого епископа найдётся тысяча дел поважнее. А даже и приедет - уж на показуху у нас все мастера. А как владыка отбудет...
- Ладно, Михаил, - сказал я, поднимаясь. - Пора мне идти. Мы ещё увидимся. Не бойся, я постараюсь, чтобы всё было хорошо.
Мишка мне не ответил. Кажется, он и не заметил моего ухода.
...Поднявшись наверх, я потребовал у дежурного ключи от кабинета начальника, где томился под полиэтиленовым чехлом компьютер. Похоже, им здесь пользовались от силы раз в год. Или вообще не пользовались. Можно, разумеется, было послать рапорт и с карманной станции, но мне было предписано задействовать местный ресурс. То ли здешней полицейской братии продемонстрировать, что в Столицу сигнал отправлен, то ли нашим, управленческим, программистам зачем-то надо было, чтобы включилась эта машина. Какие-то ихние сетевые хитрости.
Войдя в систему, я набрал свой код и, дождавшись окна подтверждения, быстренько отстучал рапорт. Да, сигнал из Барсова оказался верным. Да, объект задержан и находится в местной полиции, в КПЗ. Первичный допрос произведён. Жду указаний.
Указания не замедлили появиться спустя полминуты. В окаймлённом жёлтой рамочкой окошке. В понедельник в 07-00 прибывают двое сотрудников Управления. Номера удостоверений такие-то. Объект должен быть сдан им с рук на руки. На этом мои функции завершаются. В поле "примечание" торчало лишь три слова: "Благодарю. Счастливой рыбалки".
Стиль моего дорогого начальника невозможно было не узнать.
Глава 7. Грибочков покушай.
К дому Фёдора Кузьмича я подошёл уже где-то в двенадцатом часу. На пути мне никто не встретился, город, казалось, вымер. Назойливо трещали невидимые во тьме кузнечики, кто-то мелкий возился в лопухах загулявшие куры, должно быть, или кошки. И конечно, пели над ухом жадные до Бурьяновской крови комары, упорно пытались присосаться, то и дело приходилось отмахиваться от ночных упырей, и вертелся в мозгах дурацкий стишок, ещё с тех, с интернатовских времён: "Во лбу мужика получилась дыра - он долго давил на себе комара".
А воздух по-прежнему истекал травяными ароматами, всё он не мог остыть после дневного пекла, и лишь изредка ледяными струйками накатывали быстрые, осторожные ветерки. Они стлались понизу, облизывая мои ступни, точно языки вёртких ящериц, и мне казалось, будто они пытаются затормозить меня, искривить мой путь - чтобы я пошёл куда-то совсем в другую сторону, в какие-то тёмные, пронзительно дышащие полынной горечью провалы, где даже трели кузнечиков и те умолкли, растворённые плотной, напряжённой тишиной.
Как я и думал, Фёдор Никитич ещё не отправился на боковую. Окошко, задёрнутое лёгкой ситцевой занавесочкой, призывно светилось, и негромкая музыка просачивалась сквозь неплотно прикрытую дверь - старик, надо полагать, наслаждался радиопрограммой "ночные мелодии". Он ещё утром пояснил, бросив взгляд на неумолкающий приёмник: "Люблю, чтобы мурлыкало".
Я осторожно постучался, лишь сейчас сообразив, что в суматохе недавних дел так и не побеспокоился заготовить какую-нибудь легенду на тему столь позднего возвращения. Придётся сходу что-то сочинять, и это само по себе несложно, только вот не то настроение. Да и зуб, между прочим, опять ноет, а сие не способствует умственной активности.
Впрочем, заниматься словотворчеством мне не пришлось. Никитич открыл дверь молча и сразу прошёл в комнату. Я немедля просочился вслед за ним. Здесь, в тускло освещённом обиталище старика, было по сравнению с улицей не то что теплее - попросту жарко. Точно я вернулся в сегодняшний знойный полдень. Печку он топил, что ли?
- Есть будешь? - глядя в давно не мытые доски пола, поинтересовался бывший сторож. Голос его походил на скрип сто лет не смазывавшихся дверных петель.
- Спасибо, Фёдор Никитич, что-то не тянет, - почти искренно отозвался я, потому что хоть желудок и бубнил о чём-то своём, но спать хотелось куда как сильнее.
- Как знаешь, - хмыкнул старик и вновь надолго замолчал, уставясь в разложенную на обеденном столе газету. Однако не замечалось, чтобы он так уж увлечёкся номером "Верхнедальских новостей", жёлтом и засиженном мухами.
