Многоколесные машины протостарцев ворвались в насосную станцию через открытый Этом ход. Ах, если бы пришелец применил свой тепловой луч! С лязгом, грохотом, дребезжанием мчались машины по двору станции, настигая живых. Манипуляторы наносили смертельные удары. Сколько детей получат теперь право родиться на острове взамен погибших!.. Пришельцы в ужасе наблюдали сцену истребления, укрывшись в машинном зале вместе с группой Аны. Одна из многоколесных машин гналась за Этом, а он, визжа от ужаса, подпрыгивая на длинных ногах, скакал по плитам двора и молил о пощаде, убеждал, кричал, что это он, он впустил сюда машины вечноживущих. Машина затормозила, а Эт упал перед ее колесами. Ни одно из них не наехало на него. Но он лежал без движения. Еще один сердечный удар настиг его раньше, чем он заработал себе искусственное сердце. А потом произошло самое страшное, что переворачивает во мне сознание, всю мою память, останавливает дыхание, лишает меня желания жить!.. Рухнули двери машинного зала. Многоколесные машины ворвались в проезд. Ана пала одной из первых. Казалось, что колесо машины только чуть задело ее, но... этого было достаточно моему синеглазому цветку, чтобы стебелек его сломался... Я держал на руках ее разбитую голову, которой она ударилась о постамент проклятой машины, качавшей холодильный раствор в ненавистные ледяные материки. Что мне было до мира, если со мной уже не было моей Аны! Ей не привелось стать матерью нашего ребенка, Ей не привелось утвердить бессмертие в поколениях живых. Ненависть ослепляет даже мудрых. Протостарцы, словно в них проснулись давно убитые клетки воинственной памяти, ринулись на одного из звездных пришельцев, видя в нем виновника смуты. Этот звездный пришелец бежал к моей Ане, как будто мог чем-нибудь помочь ей. Не знаю, откуда взялся второй пришелец. Уже впоследствии я услышал, что именно так в эпоху войн бросались под боевые машины врагов его далекие предки. Может быть, должен был взорваться его костюм с баллонами газа? Почему не сделал я так же, чтобы спасти мою Ану? Колеса смяли пришельца, но взрыва не последовало. Машина все-таки остановилась. Должно быть, все поняли, что свершилось межзвездное преступление? Все протостарцы и уцелевшие живые, за исключением меня, уже находившегося рядом, поспешили к повергнутому пришельцу. И тут выяснилось, что погибший пришелец сжимал в руке лазерный пистолет. Через прозрачную часть шлема виднелись судорожно сведённые заросшие полоски над его закрывшимися органами зрения. Нужно было обладать мудростью вечноживущего, чтобы сразу понять, почему пришелец не применил оружия. Я это понял далеко не сразу. Он не поднял его на обитателей чужой планеты, а те... уничтожили его. Своим поступком звездный житель отстоял жизнь всем нам, уцелевшим, в том числе и звездной женщине, стоявшей теперь на коленях перед телом своего товарища. Никто из нас не воспринимал низкого регистра издаваемых ею звуков, но, вероятно, это было проявлением боли, жалости, горя, такого же, как у меня... И тогда приблизилась Тана - протостарцы помогли ей обрести колеса. - Почему ты в таком горе, звездная гостья? - спросила она. - Ведь ты говорила, что любишь того, кто улетел к совсем другой звезде? Звёздных пришельцев трудно было понять. Оказывается, можно было испытывать такое же горе при виде погибшего, даже не любя его. Об этом сказала звездная женщина и добавила: - Я любила не его, но он... Странно... Невозможно разобраться в отношениях существ другой планеты. У Таны была мудрость долгоживущих, и она засвидетельствовала протостарцам, что звездные пришельцы не имеют никакого отношения к Восстанию Живых. Протостарцы были мудры... и гуманны. Они защищали свое право жить вечно, но они не отказывали в этом праве и другим. Гибель пришельца потрясла застарелые умы, на протяжении великих дюжин дождей занятых только заботой о себе. Мы, уцелевшие, были прощены. Нам было позволено вернуться на остров. Многие пары смогут теперь иметь детей. Но все это было не для меня. Не было больше моего синеглазого цветка, моей Аны, рожденной стать во главе матерей, но так и не ставшей матерью... Я заморозил Ану с помощью холодильного раствора, уже пущенного по артериям планеты. Долго стоял я у ее ледяной могилы, рассматривая в ней смутные контуры бесконечно дорогого мне существа. Я хотел бы лежать с ней рядом во льду. И я уже решился на это, когда встретил звездную женщину. Она тоже сделала для своего товарища ледяную могилу в виде хрустального куба, в котором его можно было рассмотреть, уже без космического костюма, так уродовавшего его. Я был поражен! Неужели Природа в развитии высших своих представителей приходит к сходным формам? Пришельца, скрытого в ледяной глыбе, можно было принять за этанянина!.. Неужели в этом глубокий смысл целесообразности? Мысленно я увидел себя в такой же глыбе... и невольно подумал о звездном костюме пришельца. Если он так схож со мной, не могу ли я надеть его костюм? Новая мысль ожгла меня. Я обратился к звездной женщине жестами, а когда она включила свою переговорную аппаратуру, робко попросил у нее разрешения надеть на себя костюм погибшего. Она пристально посмотрела мне в глаза и спросила: - Зачем тебе это, смелый Ан? - Она всегда называла меня так, помня встречу у водопада. - Смогу ли я дышать, жить, существовать с помощью ваших аппаратов? Можно ли их отрегулировать на состав нашей атмосферы? Звездная женщина снова посмотрела на меня, теперь уже, видимо, о многом догадываясь. Но я не признавался ей в своем заветном желании. Я слишком хорошо помнил слова погибшего пришельца, что они не должны "ввязываться в наши дела". И он не ввязался в них, даже погибая... Женщина звезд не знала настроений среди уцелевших живых. Эт, сам погибнув, оставил после себя гнусную отраву. Он успел нашептать всем, будто у звездной женщины вовсе нет памяти предков, и никто не может проверить это, и мы своим Восстанием Живых затеяли безнадежное, обреченное, бессмысленное дело, потому что никогда предки не будут жить в своих потомках. Теперь, чтобы разжечь вновь Восстание Живых, надо доказать существование памяти предков, доказать на самих живых... Для этого нужно было побывать на Земле, изучить там способ пробуждения памяти и применить его у себя. Но женщина звезд не должна была этого знать, иначе моя мечта не осуществилась бы. Я смог надеть на себя костюм пришельца. Женщина звезд так отрегулировала дыхательные аппараты, что я чувствовал себя нормально, хотя и был изолирован от нашей атмосферы. - Ты рассчитываешь, что мы прилетим к вам еще раз? - спросила она, когда я, скрытый костюмом, с помощью электромагнитного устройства один мог слышать ее слова. - Разве ты не хочешь вернуться на свою планету? - уклончиво ответил я, но в моем ответе была заключена и моя заветная просьба. Женщина звезд поняла меня. Я хотел вернуться, я не мог не хотеть! Но пока я связывал свои поступки лишь с ее желанием. Мы, уцелевшие живые, должны были отправиться на летательном аппарате Таны на свой остров. На этом же аппарате предстояло доставить и звездную женщину к ее ракете. Срок ее пребывания на пашей планете истекал. Главный пришелец, с помощью электромагнитных колебаний держа связь со звездной женщиной, торопил ее с возвращением. Поэтому Тана решила, что сначала доставит звездную гостью к ракете, а уже потом нас - на остров. Нам еще в состоянии живых предстояло побывать на ледяном материке, увидеть, ощутить его. Прежде это не допускалось. Тяжелое, гнетущее, жуткое впечатление произвел на меня материк живущих мертвецов. Им не нужны были леса, травы, воздух... И поэтому первым среди мертвых, живущих в машинах, был сам материк. В нем, конечно, не успели произойти те изменения, которые смаковал Эт, однако гладкая прежде стена набережной стала волнистой, уже изъеденная теплыми волнами. Поверхность материка там и тут была в провалах. Очевидно, своды подледных пустот успели рухнуть. И, подобно-единственному на всей мертвой равнине дереву, будто накренившемуся от ветра, возвышалась, грозя упасть, инопланетная ракета, под которой осел ледяной грунт. Как разительно отличался этот пейзаж от нашего буйно цветущего острова, каким бессмысленным казалось мне вечное существование среди этой мертвой, искусственной природы, в холодных гаражах, внутри громыхающих машин!.. Главный пришелец ждал свою спутницу. При нем неотлучно находился один из старейших протостарцев, впервые встретившийся ему здесь. Никто из нас не слышал голосов пришельцев, когда они обменивались первыми словами. Но мы понимали, догадывались, знали, о чем они говорят, о ком горюют. И тогда женщина звезд указала на меня. Главный пришелец заинтересовался. Он воспользовался переводной аппаратурой и спросил меня: - Разве ты хочешь лететь к другой звезде на нашем корабле? - Женщина звезд угадала, узнала, поняла мое желание, - ответил я. - Что ведет тебя? Протостарцы слышали и понимали наш разговор. Я не должен был лгать, но в то же время я не должен был выдать затаенной своей мечты. - Я потерял ту, которую любил, а вместе с ней и желание жить вечно. Пусть вместо меня на острове родится, растет, существует новый житель. Очевидно, мало суровой мудрости вечноживущих, чтобы оценить мою любовь к Ане, угадать в ней не только любовную тоску, но и верность ее идее бессмертия в поколениях живых. Протостарцы не выразили никакого протеста. - Мы не можем тебе гарантировать возвращение, - сказал главный пришелец. Я был согласен, рад, готов на все! Потом они говорили между собой на непостижимо низком регистре звуков, недоступных нам. Впоследствии я узнал, что они пришли к выводу, что, беря меня с собой в полет, не вмешиваются в дела нашей планеты, поскольку мне и здесь ничего не грозило. Они видели в моем путешествии на Землю символ дружбы двух цивилизаций. И они брали меня с собой на освободившееся место. Но я в глубине сознания рассчитывал, надеялся, был убежден, что рейс землян неизбежно повторится. Я простился с обитателями своей планеты - и с живыми, и с живущими в машинах. Из ракеты все они казались маленькими и жалкими. С того самого момента, когда, войдя в ракету, пришельцы освободились от своих костюмов и стали отдаленно походить на этанян, я надел их костюм, чтобы уже не снимать его больше... Никогда? Кто знает!.. Нет!.. Я верил, что без скафандра еще ступлю на остров Юных, чтобы позвать, поднять, вести их за собой. Я смотрел сквозь прозрачную часть шлема на унылую равнину ледяного материка. Я словно находился на вершине одинокого дерева. И вот оно качнулось, как от налетевшего урагана, и, вырванное с корнем, взлетело вверх. Как будто могучий хар вцепился в меня, чтобы удержать на Этане. Но сила, превосходившая все, что можно было себе представить, разорвала оковы харов, и я почувствовал необычайную легкость во всем теле и без усилия, словно во сне, взмыл над пультом. Внизу виднелось ромбическое море, с берега которого мы взлетели. Прощай, Этана! Я называю тебя именем, которое дали тебе пришельцы. Я еще вернусь, чтобы доказать живым, что они могут носить в себе память прежних поколений, чтобы доказать неизбежность победы живого в грядущем".
