- Так у кого же все-таки ты ее спер? - спросил Игорь. - Кто там размещался?
- Знаешь, - ответил Томас, не оборачиваясь, - я даже не стал выяснять.
- А куда мы едем?
- Да так, - сказал он. - Вниз. Послушай, помолчи, пожалуйста. Я немножко занят.
Я и не заметила, как мы миновали заставу. Просто у обочины внезапно вырос силуэт какого-то строения, подсвеченный тусклыми огоньками, его тут же отнесло назад, в темноту, хлопнул одинокий выстрел, но мы уже были за поворотом, на виражах закладывало уши, сквозь приспущенное стекло внутрь врывался теплый, почти летний ветер.
- Томас, - слабо сказал Игорь. - Долго еще?
- Нет, - ответил он, - теперь уже недолго. Мы уже почти выехали на побережье.
- А там что?
- Там... должно быть...
- Останови машину, - вдруг сказал Игорь очень спокойно.
Он сидел на заднем сиденье, а я - на переднем, поэтому его не видела. Но что-то мне не понравилось, в его голосе. Я обернулась. Он держал в руке пистолет и целился Томасу в затылок.
- Ты что, - сказала я, - сдурел?
Он не обратил на меня никакого внимания.
- Я сказал, останови машину. Думаешь, ты выживешь, если пуля попадет тебе в голову, да еще с такого расстояния?
- Нет, конечно, - медленно ответил Томас, - но тогда ведь и вы разобьетесь.
- Делай, что говорят.
- Игорь, - пробормотала я, - может, хватит?
- Заткнись. И только попробуй мне помешать.
- Да не собираюсь я тебе мешать.
Он, похоже, тронулся. То есть, не то, чтобы тронулся, а просто весь кошмар пути сконцентрировался у него на Томасе. Может, действительно, остановиться - он рано или поздно придет в себя? Но тут мне пришла в голову мысль, что, если мы остановимся, его ничто не будет удерживать, и он действительно начнет стрелять. И я позорно замолчала.
- Ну, хорошо, - сказал наконец Томас. - Не маши своей пушкой, я уже останавливаюсь. Просто хочу найти место, где можно съехать с дороги.
Он сбавил скорость, и мы молча проехали еще минут пять, пока он не вывел машину на усыпанную гравием площадку над обрывом - такие иногда попадаются на горных дорогах.
- Выходи, - сказал Игорь. - Медленно.
Томас отворил дверцу и вылез. Держался он спокойно, даже лениво. Игорь тоже распахнул дверцу, но остался в машине. Я тоже вышла и обошла автомобиль вокруг, чтобы получше их видеть. Мы стояли на краю обрыва. За белыми столбиками ограждения внизу шумели деревья; оттуда же, снизу, с далекого моря дул ветер, принося теплый воздух, накатывающий, точно волны. Где-то вдали, на самой кромке ночи горели редкие огоньки. С ума все посходили.
- Ритка, - сказал Игорь, - отвали от него подальше.
- Нет. Я лучше тут постою.
- Отойди, - сказал Томас, - ты же видишь.
- Ничего я не вижу.
Чтобы мягкий, спокойный, домашний Игорь угрожал мне пистолетом ни с того, ни с сего? Значит, мир рухнул.
- Пока ты был не в себе, - сказал Игорь, - я тебя не трогал. Но теперь, раз уж ты пришел в норму, ты мне за все ответишь. Вынь руки из карманов!
Томас неохотно вытащил руки и поднял их ладонями вверх.
А я все боялась, что если заговорю, то подтолкну Игоря к каким-то действиям, заставлю его принять решение, а назад уже пути не будет. Поэтому какое-то время я молчала, прикидывая, что бы такое сказать. На меня вдруг навалилась непомерная усталость - опять я была одна, совсем одна, и положиться было не на кого.
- Послушай, - говорит Томас, - ну что ты за меня взялся? Я же не враг вам. Я сделаю все, что ты скажешь.
- Я тебе не верю.
- Ну что я могу сделать, чтобы ты мне поверил?
- Все, что ты мог, ты уже сделал.
- Ну так, - говорит Томас, - чего ты еще от меня хочешь?
- Герка из-за тебя погиб. И Кристина, наверное, тоже.
- Кристина жива, - ответил Томас, - ручаться не могу, но думаю, что жива. Они, должно быть, благополучно добрались. А Герман... что ж, моя вина, наверное. Я должен был остановить грузовик тогда, раз уж шофер так перетрусил. Как угодно, но остановить. И дело тут не только в Герке. Думаю... они всех заложников застрелили, в конце концов.
- Почему ты валишь все на него одного, - наконец, вступилась я, - ни ты ничего не сделал, не пытался даже... ни я.
- Не в этом дело, - устало ответил Игорь. Стоять ему было тяжело, и он прислонился к капоту, но пистолет не опустил. - Я же не такой идиот, я же понимаю. Как мы вообще сюда попали - вот это пусть объяснит.
- Хорошо, - ответил Томас, - только что я могу объяснить? Главное вы и сами уже знаете. Частью догадались, частью узнали случайно. Все, что произошло, никто предусмотреть не мог, конечно. Предполагалось, что к этому времени мы уже должны были благополучно добраться до места, и там бы я вас оставил.
- Какого еще места?
- Там, на побережье. Отсюда до него еще часов пять на машине ехать.
- Кому мы понадобились? И зачем?
- Мне трудно это объяснить, - сказал он, - потому что полномочий таких мне, вроде, никто не давал, но, коротко говоря, по некоторым прогнозам тут скоро будет очень плохо. И есть некто... кто заинтересован в том, чтобы все это не зашло слишком далеко. Они пытаются... не то, чтобы наладить жизнь, боюсь, это уже невозможно. Пытаются создать что-то новое. Но для этого нужны люди определенного склада, которые способны это новое принять. Мы их находим. Во всех крупных городах, повсюду, есть наши центры. И мы заранее прикидываем, кто нам нужен. Исходя из определенных критериев. И, если удается таких людей уговорить, - вывозим. Под разными предлогами, осторожно, небольшими группами. Иначе может начаться паника, мы только подтолкнем катастрофу. А это никому не нужно - ни нам, ни вам.
Он помолчал.
- Мы, правда, ничего плохого не хотим, - добавил мягко. - Никто вам не сделает ничего плохого.
- Кто вы такие?
Он задумался.
- Мы-то? Трудно сказать. Дело в том, что те, кто это все спланировал, сами появиться не могут. А кто-то должен все обеспечивать. Находить нужных людей. Собирать их. Переправлять. Поэтому... такие, как я. Беда только в том, что не всегда легко предугадать, как поведут себя люди. Как мы ни готовились, как ни старались. У нас все время накладка на накладке. Тебя я, например, проглядел.
- А то бы что? Обезвредил?
- Да нет. Просто отобрал бы пистолет. Ты бы и не заметил.
- Знаете, - говорю, - что-то мне не нравится, как мы разговариваем. Неуютно как-то. Но, Томас, в одном он прав. Никуда я не поеду. Я боюсь. Я домой хочу, Томас.
И тут, к собственному ужасу, я расплакалась. Думаю, это долго копилось - просто сил уже не достало терпеть.
- Ох, ну прекрати ты, в самом деле, - сказал Томас, - ну что мне теперь делать? Даже, предположим, мы и вернемся... Я совсем не уверен, что все останется, как было. И что вас оставят в покое... погибать вот так... Ведь там же уже невозможно жить - разруха, голод... особенно таким, как вы.
