Вольтер прервал рассуждения Жанны:
— Никто не знает, что мы здесь. Мы были разорваны на части, они решили, что мы погибли. Теперь у них своих забот хватает. Мы — никчемные призраки, которые никогда и не жили по-настоящему. Но если уж роботы становятся людьми… Почему бы и нам не заняться тем же, любовь моя? Не всю же жизнь нам охотиться за элементарными частицами и обитать внутри компьютерных сетей?
Жанна оставила это предложение без ответа и молчала несколько миллионных долей секунды. Затем она — в этот миг, как и Вольтер, пребывающая в недрах глубинной матрицы, спрятанной в самой сердцевине компьютера, призванного следить за ежедневным накоплением капиталов на Тренторе, — вдруг ощутила, как последние фрагменты ее сохранившегося "Я" соединяются со спасшимися бегством частицами, пострадавшими во время катастрофы, разразившейся в Зале Освобождения.
— Ну вот, — проговорила Жанна. — Я цела. И я снова спрашиваю тебя: что же будет со всеми этими нерешенными вопросами — судьбой человечества, успехом благословенного Гэри Селдона?
— Самые глобальные вопросы снова витают в воздухе, — сухо проговорил Вольтер.
— И окончательных суждений не вынесено.
— Ты имеешь в виду суждение всеобъемлющего Отца Небесного, населяющего страну твоих галлюцинаций, или механического человека, которого ты наконец совратила по прошествии десятков лет?
Жанна ответила, как отрезала, сбив пошлость вопроса Вольтера ледяным тоном:
— Бог говорит с людьми, проявляясь в их деяниях, и, конечно, Он говорит через меня. Каково бы ни было мое происхождение, я остаюсь вместилищем Его голоса.
— Да-да. Как это я запамятовал…
— Дэниел…
— Он ничего не решает, и без человечества ему конец.
— Значит, выхода нет, — разочарованно проговорила Жанна.
— Ты боишься того, чем все это закончится, дорогая? — спросил Вольтер.
— Я боюсь того, что не окажусь там, где нужно, когда все разрешится. Эти дети с могущественным разумом… Если они узнают о нас, они возненавидят нас и, быть может, возжелают окончательно изничтожить.
— У них других забот по горло, и они никогда не узнают о нас, — заверил Жанну Вольтер. — Им предстоит разыграть величайший обман. Пока ты собирала себя по кусочку, я успел предпринять кое-какие изыскания…
— И что же ты изыскал?
Вольтер вдруг понял, что мудрее приберечь полученные им сведения, поскольку в противном случае Жанна запросто способна отправиться к Дэниелу и все ему выболтать. Он до сих пор не доверял ей окончательно, но почему он так любил ее?
— Я узнал, что Линь Чен — в полном неведении, — ответил Вольтер. — И думаю, что ему все равно.
— Гэри так презирал Линь Чена, — вздохнула Жанна.
— Двух более разных людей и представить себе трудно.
Жанна потянулась и заняла свое, пока ограниченное мыслительное пространство. Она нежилась, наслаждаясь воссоединением.
— Это божественно — быть единой, — призналась она.
— Единой со мной?
Некоторое время Жанна не отвечала. Потом, издав электронный эквивалент вздоха, она подпустила к себе Вольтера. Слившись воедино, они обвили себя коконом добрых старых времен, чтобы дремать внутри его долгие столетия — до тех пор, пока на их вопросы не найдутся ответы.
Стоя на вершине одной из наружных башен, откуда были видны Стрилинг и океаны Сна, Мечты и Покоя, по-прежнему открытые и мерцающие искрами умирающих водорослей, Дэниел провожал взглядом корабль Морса Планша. Звездолет поднялся над стальными куполами Трентора и исчез за толстым слоем облаков. Скоро и сам Дэниел должен был отправиться на Эос, но не через Калган. Но ему так хотелось вернуться — ради Гэри. Дэниел, насколько это было для него возможно, всегда относился к Гэри по-особому.
На лице Дэниела застыло выражение задумчивости и печали, хотя возникло оно непроизвольно. Поняв это, он удивился. Возможно, все, о чем он говорил Лодовику, произошло и с ним. А что, если по прошествии двадцати тысяч лет и он начал превращаться в человека…
Усилием воли он разгладил черты лица, придал ему извечное выражение спокойствия и готовности к любым неожиданностям.
«Я никогда не смогу окончательно уйти от людей, — мысленно проговорил он. — Но я обязан отойти в сторону… на время… и сдержать свое вечное желание помогать им — этому меня научил Лодовик. Они сильнее меня — их сотни миллиардов! Сдерживание развития Миров Хаоса только тому и способствовало, что благодаря этому было обеспечено безопасное существование человечества до сего дня. Я должен учиться и познавать. Совершенно очевидно — вскоре человечество ожидает новая трансформация… Могущественные менталики… Этот дар станет врожденным. Это будет рождением новой расы людей. Быть может, я мог бы помочь этим родам пройти менее болезненно. А потом… потом мне придет конец».
Дэниел не мог игнорировать противоречий, не мог уйти от них. У Дорс была своя миссия — то дело, которое определяло ее. А у него всегда была своя миссия.
Только в одном он был уверен.
Он больше никогда не станет играть те роли, которые сыграл когда-то. Димерцел и все прочие, кем побывал Дэниел за свою долгую жизнь, ушли навсегда.
Дэвид Брин. Триумф Академии
ЧАСТЬ 1
ПРЕДСКАЗАННАЯ СУДЬБА
О последних днях Гэри Селдона почти ничего не известно, хотя существует немало легенд, некоторые из них созданы им самим. Никаких реальных доказательств их истинности не существует.
Однако не подлежит сомнению, что последние месяцы жизни Гэри Селдон провел в бездействии, наслаждаясь плодами труда всей своей жизни. Дар математического предвидения и знание психоистории, отцом которой он являлся, позволяли Селдону обозревать раскинувшуюся впереди историческую панораму и видеть великий путь судьбы, уже нанесенный им на карту.
Хотя жизнь Селдона неуклонно убывала, ни один смертный не испытывал более сильного и радостного убеждения в том, что будущее светло и прекрасно.
«ГАЛАКТИЧЕСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ» 777-е издание, 1054 г. Академической Эры
«Что же касается меня… то мне конец».
Эти слова звучали в мозгу Гэри. Они были так же неотвязны, как плед, который слуга то и дело поправлял на его ногах, несмотря на теплый день.
