Глава 1
«Что же касается меня… то мне конец».
Эти слова звучали в мозгу Гэри. Они были так же неотвязны, как плед, который слуга то и дело поправлял на его ногах, несмотря на теплый день.
«Мне конец».
Безжалостная фраза не оставляла его.
«… конец». Перед Гэри Селдоном раскинулись изрезанные склоны Шуфинских лесов, заповедных земель вокруг Императорского Дворца, где на свободе жили растения и мелкие животные, доставленные со всей Вселенной. Высокие деревья заслоняли линию горизонта, испещренную металлическими башнями. Могучий город, окружавший этот лесной островок. Трентор.
Если прищурить слабеющие глаза, можно было представить себе, что находишься на другой планете, которую еще не выровняли и не поставили на службу Галактической Империи.
Лес дразнил Гэри. Абсолютное отсутствие прямых линий казалось извращением; эта беспорядочная зелень не давала возможности ни расшифровать, ни декодировать себя. Ее геометрия казалась непредсказуемой. Даже хаотической.
Перед его умственным взором предстал хаос, пульсирующий и неупорядоченный. Селдон говорил с ним как с равным. Со своим великим врагом.
«Всю жизнь я боролся с тобой, пытаясь преодолеть бесконечную сложность природы с помощью математики. Психоистория помогала мне создавать матрицы человеческого общества, силой прокладывать дорогу в этом темном лабиринте. А если победа была неполной, я использовал политику и коварство, сражаясь с тобой, как со смертельным врагом. Но тогда почему сейчас, когда я должен испытывать триумф, мне снова слышится твой зов, о хаос, старый недруг?"
Ответ таился в той самой фразе, которая неотступно сверлила его мозг.
«Потому что мне конец. Конец как математику». Гааль Дорник, Стеттин Пальвер и другие члены Пятидесяти не являлись к нему уже больше года, чтобы посоветоваться о значительных отклонениях или опасностях, грозящих Плану Селдона. Их благоговение и трепет перед ним остались неизменными. Но эти люди были заняты более важными делами. Кроме того, каждый из них мог сказать, что его ум уже не так гибок, чтобы с легкостью оперировать мириадами абстракций одновременно. Для того чтобы иметь дело с гиперпроекционными алгоритмами психоистории, требовались умственная бодрость, концентрация и дерзость молодости. Его наследники, выбранные из лучших умов двадцати пяти миллионов миров, имели все эти качества. Даже с избытком.
Но Гэри не мог позволить себе почивать на лаврах. У него оставалось слишком мало времени. «Конец как политику».
О, как он ненавидел это слово! Даже перед самим собой притворялся, что хочет быть всего лишь скромным ученым. Да уж, пост у него был завидный. Нельзя стать премьер-министром Вселенной без таланта и дерзости великого кукловода. Что скрывать, он был гением и в этом тоже. Он нюхом чуял власть, разбивал врагов, изменял жизни триллионов… и тем не менее всегда думал, что ненавидит эту работу.
Кое-кто вспоминал бы об этом достижении своей молодости с насмешливой гордостью. Но только не Гэри Селдон. «Конец как конспиратору».
Он выигрывал все битвы, первенствовал в любом соревновании. Год назад Гэри тонко заставил нынешних правителей Империи создать идеальные условия для выполнения его тайного психоисторического проекта. Скоро на далекую, холодную планету Терминус переселятся сотни тысяч людей, которым будет поручено создать великую Галактическую Энциклопедию. Но эта искусственная цель лет через пятьдесят отшелушится, обнажив подлинную цель Академии в масштабах Галактики — стать эмбрионом более жизнеспособной Империи, чем нынешняя. Он много лет мечтал об этом во сне и наяву. Мечтал о новой человеческой общности, которая установится через тысячу лет социальных катаклизмов, варварства и насилия. О лучшей судьбе для всего человечества.
Однако сейчас его роль в этом великом деянии подошла к концу. Недавно Гэри закончил записывать послания для Склепа Времени на Терминусе — несколько скупых обращений, которые при случае слегка подтолкнут или поощрят членов Академии на пути к светлому будущему, предсказанному психоисторией. Когда последнее послание заняло свое место, Гэри почувствовал, что отношение к нему окружающих изменилось. Его все еще чтили, даже боготворили. Но он больше не был необходимым. Неоспоримым свидетельством этого был уход его телохранителей — трех антропоморфных роботов, приставленных к нему Дэниелом Оливо. Это произошло прямо там, в студии звукозаписи. Один робот, искусно замаскированный под коренастого молодого фельдшера, наклонился и прошептал Гэри на ухо:
— Теперь мы должны уйти. У Дэниела есть для нас новое важное задание. Но он велел передать вам, что непременно скоро появится. Перед концом вы встретитесь снова.
Наверно, это было сказано не слишком тактично. Но сам Гэри всегда предпочитал разговаривать с друзьями и родными начистоту.
Внезапно перед ним вспыхнула картина из прошлого: его жена, Дорс Венабили, играющая с их сыном Рейчем. Он вздохнул. И Дорс и Рейч давно умерли… как почти все, кто был ему дорог. Это стало заключительной кодой мысли, которая продолжала вертеться в его мозгу.
«Конец как личности».
Врачи отчаялись продлить ему жизнь, хотя в последнее время восемьдесят лет считались не таким уже преклонным возрастом. Но Гэри не видел смысла в существовании ради существования. Зачем существовать, если ты больше не можешь анализировать ход развития Вселенной или влиять на него?
«Уж не поэтому ли я забрался сюда, в эту могилу?» — подумал он, глядя на дремучий, непредсказуемый лес, который был всего лишь жалким клочком Императорских Садов, тянувшихся на сотню миль в каждую сторону, — единственного клочка зелени на оправленной в металл груди Трентора. Большинство посетителей предпочитало гектары ухоженных клумб, засаженных диковинными экзотическими цветами.
Но Шуфинские леса, казалось, принадлежат только ему.
«Здесь, вдали от глухих стен Трентора, я вижу хаос листвы днем и хаос колючих звезд ночью. Слышу насмешливый голос хаоса, говорящий, что я не победил».
Следующая мысль вызвала на его морщинистом лице улыбку.
«Кто бы мог представить, что на склоне лет у меня появится вкус к справедливости?"
Керс Кантун снова поправил плед и участливо спросил:
— Как вы себя чувствуете, доктор Селдон? Может быть, поедем назад?
У слуги Гэри были раскатистый акцент и бледно-зеленоватая кожа, характерные для вальморилов, подвида Homo Sapiens, — они слишком долго жили в изолированном от всего остального мира секторе Корити и теперь способны были скрещиваться с другими расами только в том случае, если сперму и яйцеклетки предварительно обрабатывали энзимами. После ухода роботов Керс стал его сиделкой и единственным телохранителем. Надо отдать Кантуну должное: обе свои роли он выполнял очень добросовестно.
