Мэтт с унылой улыбкой посмотрел на меня – он всегда выглядел побитым жизнью, будто постоянно ожидал какого-то несчастья. Он был высоким крепышом, и мы прозвали его Фонзи, по имени медведя из «Маппет-шоу». Прозвище звучало не издевкой, а дружески – Мэтта Доминиса любили все.
– Да уж, не жалуюсь. Джулия – прекрасная женщина, так что все путем. Больше всего мне на пенсию хочется, пока здоровье есть, а то мало ли, инсульт хватит, буду лежать овощем, под себя ходить. Вот уволюсь, поедем в Луизиану или в Ванкувер, а может, и в Европу махнем. Надоело за арестантами присматривать. Жаль, Джулия просит подождать…
– Знаешь, я уже шесть лет на пенсии и только раз съездил в Сиэтл, когда внучка родилась, да тебя пару раз навестил – вот и все. Так что, приятель, губу закати.
– Ну да, оно конечно… Может, ни в какую Луизиану или там в Ванкувер долбаный не поеду, но все равно… Лучше дома газеты по утрам читать и кофе пить, чем в бетонной коробке за арестантами присматривать. Кстати, о Сиэтле… Как там Диана и Тони?
Моя бывшая жена, Диана, после развода переехала в Сиэтл вместе с сыном, Тони, которому теперь исполнялось тридцать восемь и который до сих пор винил меня за то, что мы с Дианой расстались. В общем-то, он был совершенно прав – развелись мы, конечно, по моей вине. Но, по-моему, людей надо прощать. За свою тогдашнюю глупость я поплатился и вот уже двадцать лет жил один.
Три года назад Тони женился. Эрин, моей внучке, было уже полтора года, а видел я ее всего раз, новорожденной. Диана рассказывала мне, как растет малышка, и я хотел было развлечь Мэтта забавными историями о внучке, но он резко сменил тему разговора:
– Представляешь, как этого типа торкнуло? Ну, Фрэнка Спэла. Столько времени прошло, а он…
– Знаешь, четыре месяца назад на меня журналист вышел в связи с этим делом, ну, я и решил снова им заняться.
– Надо же, какое совпадение…
– Вот мне тоже интересно, почему Спэл решил сознаться. Сколько ему до казни осталось?
– Пятьдесят восемь дней. А за месяц до инъекции его должны перевести в тюрьму Бон-Тейр в округе Сент-Фрэнсис, там смертные приговоры в исполнение приводят. А почему он сознаться решил… Я же тебе по телефону сказал, что к нему приехал какой-то профессор из Калифорнии, книгу пишет о психологии преступников, что-то в этом роде. Ну и решил Спэла расспросить, как тот убийцей стал. До сих пор считалось, что первое убийство Спэл совершил в восемьдесят восьмом году в округе Кэррол, штат Миссури, на Шестьдесят пятой трассе – зарезал старика, который, на свое несчастье, согласился его подвезти. Спэлу тогда двадцать три было, а перед этим он два года провел в Трентонской психиатрической лечебнице – его за грабеж взяли, но признали невменяемым. А сейчас ему терять нечего: в тюрьме он с две тысячи пятого года, два месяца назад Верховный суд Миссури отклонил его последнюю апелляцию, а губернатор Никсон скорее сам застрелится, чем такого подонка помилует. Так вот, Спэл решил, что правдивая история его великих дел должна остаться в веках… Ох, прости, я сейчас вернусь.
Он грузно поднялся из-за стола и пошел в туалет. На меня накатила усталость, я попросил официантку принести еще кофе. Она наполнила мою чашку, мило улыбнулась. На кармашке форменной блузки виднелся бейджик «Алиса». Судя по всему, женщина была ровесницей моего сына. Я взглянул на стенные часы в форме черепашки-ниндзя – времени оставалось достаточно.
– Так вот, – продолжил Мэтт, втиснувшись за стол и благодарно кивнув официантке, которая налила кофе и ему. – Спэл наплел этому калифорнийскому писаке, что, мол, все началось с того, будто Видер с ним что-то сделал…
– Погоди, Спэл утверждает, что убил Видера, но тот в этом сам виноват?
– Ну, там как-то все запутанно. Короче, когда Спэлу было двадцать лет, он ввязался в драку с какими-то типами, украл у них деньги. Его защитник настоял на проведении психиатрической экспертизы. Пригласили Видера, тот объявил подсудимого невменяемым, и Спэла отправили на принудительное лечение в психушку. Защитник пообещал Спэлу, что через пару месяцев его отправят на переосвидетельствование и выпустят, но из-за Видера Спэл два года в лечебнице проторчал.
– Вот, кстати, после того, как журналист со мной связался, я еще раз все материалы дела изучил. Была у нас версия про месть, мы все дела проверили, в которых Видер экспертом проходил, но Фрэнк Спэл среди них не упоминался.
– Мало ли… Может, проглядели. Первый привод, не рецидивист, молодой парень – вот и не обратили внимания. В общем, он сам тебе все расскажет, я этих историй наслушался до отвала, тошнит уже. Ох, я так рад тебя видеть! Давай ты у нас заночуешь, а?
– Нет, не могу – в доме ремонт затеял, крышу надо подлатать, пока дожди не начались. Как-нибудь в другой раз, дружище. Ну что, поехали?
– Да не спеши ты так! На Пятьдесят пятой трассе сейчас машин немного, до тюрьмы полчаса ехать, не больше. – Мэтт вздохнул. – Спэл жалуется, что его незаконно в психушку упекли, мол, он был здоров и вменяем. Обычно все наоборот. Между прочим, в тюрьмах строгого режима у трети заключенных поехавшая крыша. Два месяца назад меня в Чикаго послали, на семинар о преступности. Там собрались всякие шишки из Вашингтона, академики и так далее, говорили, что преступность циклична – двадцать лет был спад, а теперь число преступлений пошло на подъем. Психиатрические лечебницы переполнены, поэтому людей с расстройствами отправляют в обычные тюрьмы, а нам, охранникам, приходится с этими психами каждый день дело иметь. – Он посмотрел на часы. – Ну что, по коням.
Пока мы ехали по трассе, я вспоминал дело Фрэнка Спэла, с которым ознакомился прежде, чем приехать в Сент-Луис. Даже среди смертников Фрэнк Спэл считался жестоким убийцей: до поимки он успел убить семерых в трех штатах. Если его признание в убийстве Видера – правда, то восемь. Вдобавок он признался в четырех изнасилованиях и бесчисленных грабежах. Его последними жертвами стала его тридцатипятилетняя сожительница и ее двенадцатилетняя дочь. По словам Фрэнка, он убил их потому, что они ему денег не давали. С женщиной он познакомился в каком-то баре, за два месяца до убийства, и переселился в ее трейлер у реки.
Как упомянул Мэтт, в ходе расследования обнаружилось, что первое убийство Спэл совершил в 1988 году, в возрасте двадцати трех лет. Он родился и вырос в округе Берген, штат Нью-Джерси, а первое серьезное преступление совершил двадцатиоднолетним. Он провел два года в психиатрической лечебнице, а потом перебрался на Средний Запад, где несколько лет перебивался случайными заработками. Его первой жертвой был семидесятичетырехлетний пенсионер из округа Кэррол, Миссури, который взял Спэла в попутчики на 65-й трасе. Добычей Фрэнка Спэла стали пара долларов, старая кожаная куртка и сапоги, случайно подошедшие по размеру.
После этого Спэл отправился в Индиану, где совершил второе убийство, а потом примкнул к шайке воров из Мариона. Когда шайка распалась, Спэл вернулся в Миссури и, как ни странно, восемь лет проработал в сент-луисской пиццерии, не совершив ни единого преступления. Затем он переехал в Спрингфилд, где еще три года трудился на бензозаправочной станции, после чего внезапно пустился во все тяжкие. В 2005 году его случайно задержал дорожный патруль.
Ко времени убийства Видера мой развод был почти оформлен, и я остался один-одинешенек в большом доме. Для меня, как и для любого алкоголика, это стало прекрасным поводом напиваться еще больше и жаловаться на судьбу всякому, кто готов был слушать пьяные бредни. Остатки незамутненного рассудка я пытался применить к расследованиям, но беспомощно путался как в деле Видера, так и в других. Начальник полиции, Илай Уайт, оказался человеком понимающим – на его месте я бы немедленно уволил себя с такой характеристикой, что не взяли бы и на работу ночным сторожем в гараж.
Мы выехали на 55-ю трассу, пересекавшую прерию. Мэтт открыл окна и закурил. В конце лета стояла прекрасная погода.
– Ты когда в последний раз в тюрьму приходил? – Он повысил голос, заглушив заунывную песню Дона Уильямса о девушке, которая его совсем не знала[13].
– По-моему, осенью две тысячи восьмого, – ответил я. – В Райкерс приехал, брал показания у заключенного, в связи с одним тогдашним расследованием. Бр-р, жуткое место.
– Там, куда мы едем, ничуть не лучше. Ох, вообще, вот по утрам на работу собираюсь, так и хочется что-нибудь порушить. Какого черта мы с этим связались? Стали бы врачами или юристами…
– Мэтт, у нас для этого мозгов не хватило. Вдобавок не мое это – в чужих внутренностях ковыряться.
Тюремный комплекс Потоси – гигантский кирпичный восьмиугольник, окруженный заграждениями из колючей проволоки, – раскинулся посреди прерии, будто огромный зверь, пойманный в капкан. Здесь, в тюрьме строгого режима, содержались восемьсот заключенных под надзором сотни охранников и вспомогательного персонала. Пыльная зелень чахлых деревьев у гостевой стоянки оттеняла унылый ландшафт.
