И тогда остров затопит волна из десятков тысяч озверевших солдат, не жалеющих на своем пути ни старых, ни малых. Вспыхнут баронские башни, пойдут в огонь фермерские селения, опустеют города и торговые перекрестки. Претендентам совершенно не интересно, кто станет кормить их потом, после того как сгорят поля – единственное, о чем они способны думать, – это столица и Тронный Град. Все остальное пусть горит!
– Что-то я не очень понимаю, где мы сейчас, – голос Трира вывел Арвела из задумчивости – обернувшись, инженер увидел поравнявшегося с ним кавалериста. – Я только что смотрел свою карту. Кажется, мы снова делаем какой-то непонятный крюк.
– Релла предупредила, что к вечеру дождь может перейти в бурю, – Хадден поежился и невольно глянул в темное низкое небо, из которого без устали сыпались мелкие капли. – Может быть, Чернышн ведет нас к какому-нибудь укрытию? Сейчас не очень-то здорово будет ночевать в лесу.
– Хм, – капитан покачал головой. – Может быть.
– Ты перестал ему доверять, так?
– Я перестал его понимать. Хотя меня предупреждали… Небеса и луны, и этого парня, говорят, хотят сделать офицером!
– Манли, в этой войне… – Хадден стряхнул с носа каплю воды и продолжил: – В этой войне все не так, как раньше.
– Я не…
– Нет, погоди. Не перебивай меня. В этой войне лучший офицер – не тот, у кого длиннее усы и кто тверже в строю, а тот, кто убивает самым простым и действенным способом. Без церемоний, Манли! Без выкрутасов, без балов с прекрасными дамами и без всяких там «вопросов чести». Это все для нас закончилось: может быть, балы когда-нибудь и вернутся… Вместе с крахмальными манжетами, – да только мы с тобой этого уже не увидим.
Трир в ярости заскреб тщательно выбритый сегодняшним утром подбородок.
– Отчего же не увидим? – мрачно поинтересовался он, в упор глядя на Хаддена.
– Оттого, что война как забавная игрушка баронов и королей – закончилась навсегда. Ты не можешь быть честен с тем, кто отказывает тебе в праве на честь. Поверь мне, я все-таки долго учился, так что – знаю, о чем говорю.
Трир с преувеличенной вежливостью коснулся своей шляпы и, пнув коленями лошадь, уехал вперед. Арвел снова остался наедине с дождем. По совести говоря, ему не хотелось сейчас никого видеть, даже Дали, которая ехала где-то сзади, полускрытая серой пеленой. Он понимал, что именно тревожит Трира. Тот был прав и… неправ одновременно. Очень легко умереть, твердо следуя правилам чести и убеждая себя оставаться на стороне своей совести, это Арвел видел не раз и не два. Гораздо труднее остаться в живых, понимая, что потом, через, быть может, годы, кому-то все равно придется сеять и строить, ибо сеет – не честь, но руки, строит – не благородство и щепетильность, а всего лишь разум, без которого не сложить ни одной стены, не поднять ни единой кровли.
Вечером, в слишком рано наступающих сумерках, Черныш перевел отряд через реку. Этот брод лежал чуть дальше того, о котором думал Трир; впрочем, вопросов проводнику никто не задавал. После того как последняя лошадь поднялась по мокрому берегу, Черныш свернул влево и, миновав неглубокий овраг, выехал на едва заметную пастушью тропу. Арвел посмотрел вперед по тропе, но не увидел ничего интересного. Ветер, весь день трепавший поля его шляпы, почти стих, однако тьма подступала раньше обычного, да и дождь косил с прежним усердием.
По мере удаления от речной долины местность снова стала неровной. Арвел подумал о том, что в ночной тьме на этих холмах лошади могут поломать ноги, когда Черныш, ехавший, как всегда, впереди, неожиданно остановился и поднял руку. Хадден подъехал к нему. У подножия недалекого холма, чуть правее тропы, виднелось темное пятно какого-то пруда, на берегу которого стояли несколько домиков – видимо, чья-то ферма.
– Здесь никто не живет уже почти полгода, – тихо произнес Черныш. – И, как я вижу, нет никого и сейчас.
– Будем ночевать?
– Видите башенку? Раньше там был жертвенник… Сверху очень удобно смотреть за окрестностями.
Арвел согласно взмахнул рукой. Приближение бури он ощущал уже всем телом, суставы ныли с особенной силой. Ему очень хотелось согреться и выпить немного вина.
Трир отдал команду, и Гро, прихватив с собой Биззи Дунна, выехал вперед. Эйно достал из чехла свое длинное ружье с надежным кремневым замком, проверил порох на полке и положил ствол поперек седла. Вглядываясь в сумрак, Хадден увидел, как разведчики подъехали к низенькой изгороди фермы и разделились. Гро, толкнув створку ворот, устремился к добротному фермерскому дому в полтора этажа с пристроенным сеновалом, а Биззи медленно поехал вдоль изгороди, удаляясь от озера, и вскоре пропал из виду. Возле дома Гро спрыгнул с коня, поднялся на крыльцо и исчез. Арвел подсознательно напрягся, но уже через пару минут старшина вышел на воздух и оглушительно свистнул.
Хадден тронул пятками бока своей лошади.
Снаружи, да еще и в темноте, дом выглядел совершенно нетронутым, даже толстые оконные стекла уцелели. Войдя вслед за Триром вовнутрь, Арвел нахмурился. Просторная комната на первом этаже, служившая когда-то столовой, явно пережила и погром и поджог. От мебели остались только следы в виде стенных крюков, на которых когда-то висели шкафы и полки, полированные доски пола в нескольких местах были грубо выдраны, однако большой очаг, к счастью, не пострадал. Возле стены, в которой виднелись два голых дверных проема – и двери, и рамы, очевидно, давно сгорели, – кто-то навалил кучу соломы, от которой шел неприятный гниловатый запах. Трир пошевелил масляным фонарем: возле очага виднелась кучка обглоданных костей, обвитая сизым плесневым мхом.
– Здесь надо поработать метлой, – пробурчал капитан. – Но переночевать сможем с комфортом. Эйно! – рявкнул он, высунувшись в дверь, – Ты ищешь дрова или мне самому сбегать?
– Уже нашел, – донесся голос молодого офицера. – Правда, все сырое.
– Это ничего, просохнет! Тащите сюда, живо!
– Я знаю, где сухие дрова, – в дверь протиснулся Черныш, неся на плече двойную седельную сумку, в которой хранились дорожные припасы. – Отправьте пока кого-нибудь за водой, а я сейчас вернусь.
Трир ответил ему хмурым взглядом и быстро вышел, оставив свой фонарь возле очага. Черныш поднял глаза на Арвела, тихо усмехнулся и тоже ушел. Хадден присел на корточки, глядя, как в фонаре светится огонек толстого фитиля. Где-то за домом негромко ржали лошади, требуя вечернюю порцию овса, звякало оружие, да все так же занудно шлепал дождь. Вскоре пришла Дали, таща на себе мешок с постелью, оружие и сумку с копченым мясом. Молча свалив свою ношу перед Арвелом, она развернулась и вышла. Хадден подумал, что ему следовало помочь девушке, но потом махнул рукой – смысл, если она все сделает сама, без лишних слов и с характерным своим упрямством?
