— В “братьев по разуму” ты совсем не веришь, Стив?
— В инопланетных — нет. Тут, на Земле, у нас с тобой могут оказаться “братья по разуму”. Кстати, установить с ними контакт — это тоже возможная статья расходов. Да еще такая, которая в будущем принесет немалую прибыль.
— Ты уже начинаешь думать не просто о расходовании миллиардов моего отца, но и о прибыли. Ты прогрессируешь…
— То, о чем мы говорили, вовсе не означало выбрасывания денег псу под хвост, — отпарировал Стив.
— Но о прибыли ты упомянул впервые.
— Не цепляйся. Прибыль бывает разная.
— Пожалуй, мы рано заговорили об этом. Надо еще войти в права наследства…
Стив не ответил, и разговор прервался. Когда спустя некоторое время Стив снова глянул в иллюминатор, внизу простирались белые разводы облаков. Среди них местами еще проглядывала поверхность океана, но уже не голубая, как час назад, а сероватая, с холодным стальным отливом, в мелких морщинах волн. По разводам облаков медленно скользила далекая тень самолета. “Боинг” продолжал свой путь на северо–восток из сегодняшнего во вчерашний день.
Они благополучно приземлились в нью–йоркском международном аэропорту почти на сутки раньше, чем вылетели из Куала–Лумпура. Вечерело. Подходил к концу сумрачный декабрьский день.
Пока добрались на такси до отеля “Рузвельт” на Мэдисон–авеню, стемнело совсем. Повалил мокрый снег. Стив выбрал “Рузвельт” потому, что никогда раньше не останавливался в этом отеле и рассчитывал, что его тут никто не знает. Кроме того, “Рузвельт” находился в самом сердце Манхэттена, между 45–й и 46–й улицами, невдалеке от офиса Крукса, который помещался на Пятой авеню — в стоэтажной башне “Эмпайр стейт билдинг”.
Стив снова воспользовался паспортом на имя Хорхе де Эспинозы и попросил трехкомнатные апартаменты для себя и своего брата. Через несколько минут они с Цезарем уже осматривали свое нью–йоркское пристанище на десятом этаже “Рузвельта”. Апартаменты оказались намного скромнее тех, которые Стив занимал в Акапулько, но, главное, тут было тепло и относительно безопасно. На всякий случай Стив проверил все углы и выступы — нет ли подслушивающей аппаратуры, — но не обнаружил ничего подозрительного.
— Для страховки давай говорить о делах только при включенном радио и шепотом, — предложил Цезарь.
— О’кей. И может быть, по–испански?
— Можно, дорогой брат Хорхе, — кивнул Цезарь, переходя на испанский.
— Ого, да у тебя и испанский — как английский.
— Я довольно свободно владею двенадцатью языками, — скромно признался Цезарь.
— Когда‑нибудь ты перечислишь их мне… Я, увы, могу говорить только на пяти.
— Включая родной?
— Ну естественно.
— Я его исключаю, когда говорю о языках.
— Значит, тринадцать… Знаешь, ты мне начинаешь все больше нравиться, Цезарь.
— Не крути… Я‑то ведь догадываюсь, что в душе ты считаешь меня инфантильным недотепой.
— Ну не совсем так, хотя от инфантильности ты полностью не избавился.
— Постараюсь исправиться в кратчайшие сроки, если, конечно, мы с тобой уцелеем.
— Все еще боишься?
— Здесь даже больше, чем в Сингапуре.
Однако и оживление, и вид Цезаря свидетельствовали, что он преувеличивает. Он явно воспрянул духом, очутившись в Нью–Йорке.
Стив не преминул сказать ему об этом.
Фигуранкайн–младший пожал плечами, но ничего не ответил.
Они условились, что, разобрав вещи и переодевшись, спустятся в город и по уличному автомату позвонят: Цезарь — Круксу, а Стив — в Лос–Анджелес.
Спустя полчаса на пустом перекрестке Мэдисон–авеню и 46–й улицы Цезарь уже набирал номер телефона Крукса в его офисе.
— Скорее всего, он уже дома, — предположил Стив, — а домой звонить опасно, его домашний телефон может прослушиваться.
— А офис нет?
— Офис едва ли… Все‑таки “Эмпайр стейт билдинг”! Цезарь кончил набирать номер, и трубка почти сразу ответила голосом Феликса Крукса.
Цезарь быстро взглянул на Стива, и Стив приблизил ухо к самой трубке, которую Цезарь немного отвернул в его сторону.
— …Крукс слушает, — отчетливо услышал Стив.
— Добрый вечер, Феликс, — сказал Цезарь. — Вы меня не узнаете?
— Извините… Нет.
— Это Цезарь.
Трубка поперхнулась.
— Какой… Цезарь? — донеслось спустя некоторое время до Стива в промежутки между приступами кашля.
— Цезарь… Ну разве вы меня не узнали, Феликс? В последний раз вы переслали мне чек на пять тысяч долларов, и они очень выручили меня.
Трубка молчала.
— Феликс, мне необходимо срочно повидаться с вами.
Трубка продолжала молчать.
— Я для этого специально приехал в Нью–Йорк.
— Значит, ты звонишь из Нью–Йорка? — чуть слышно простонала трубка.
— Да, причем из центра. Это недалеко от вас. — Трубка снова умолкла. — Лучше нам повидаться сразу. Я только что прилетел.
— Как же тебе удалось?.. Нет–нет, не отвечай ничего. Потом… Я все еще не могу поверить.
— Тем не менее это я, Феликс. Живой и невредимый.
— Ты один… прилетел?
Цезарь быстро взглянул на Стива.
Стив торопливо закивал.
— Один…
— Ну хорошо… Приходи… Но сейчас же… Из холла Эмпайра поднимешься на тридцать восьмой этаж. Постарайся войти в лифт один… Сейчас это нетрудно. Я тебя встречу… И смотри… будь осторожен…
— Понимаю. Спасибо. Иду.
Цезарь повесил трубку и посмотрел на Стива.
— Поехали, — решил Стив. — Не стоит терять время. Я позвоню позже.
На соседнем перекрестке они поймали такси и через несколько минут были уже у подножия расцвеченной неонами стоэтажной башни Эмпайра. Впрочем, вершина небоскреба не была видна. Она терялась в снежной мгле.
В облицованный красноватым мрамором обширный холл Эмпайра они вошли через разные двери: Цезарь направился к лифтам, а Стив, покрутившись по холлу, где людей было сравнительно немного, подошел к телефонным будкам. У междугородных автоматов никого не было. Наблюдая издали за Цезарем, Стив набрал код Лос–Анджелеса и номер Мэй. Телефон не отвечал. Видимо, Мэй дома еще не было. Стив ждал довольно долго, но телефон так и не откликнулся. За это время Цезарь успел исчезнуть в лифте. Из холла он уехал один. Стив набрал номер Старика в редакции “Калифорния таймс”. Тоже неудача… Рабочий день в Лос–Анджелесе, видимо, уже кончился. Мисс Перш на посту не было, и Старика в его кабинете тоже. “Позвоню попозже”, — решил Стив и отправился в бар, расположенный в самом верхнем подземном этаже Эмпайра, над гаражами.
В баре за стойкой Стив встретил знакомого фотокорреспондента из бостонской вечерней газеты. Звали его Джон, а фамилию Стив забыл. Джон был уже “тепленький”. Он попытался расцеловать Стива мокрыми губами и “по секрету” сообщил некоторые пикантные подробности гибели Фигуранкайна–старшего, которые, по–видимому, еще смаковали провинциальные газеты. Стив без труда узнал в этих “подробностях” свои материалы. Он мысленно благословил Старика, что тот держит в тайне имя собственного корреспондента “Калифорния таймс”. Еще Стив узнал от Джона, что завещание Фигуранкайна–старшего будет открыто в четверг на следующей неделе.
