- Я так не думаю, - ответил толстяк.
- Подумай об удовольствии, мой любимый, об удовольствии!
И действительно, как это ни было странно, толстяк подумал, что ему и вправду доставило бы удовольствие общение с этой грязной, болезненного вида женщиной с улицы, удовольствие большее, чем все заранее известные и стерильно чистые отношения прошлого. Вспышка романтических чувств! Но об этом не могло быть и речи, здесь процветал сифилис, и у него не было времени, ему нельзя было останавливаться.
- Как нибудь в другой раз, - сказал он.
- Увы! другого раза может не быть.
- Кто знает?
Она посмотрела ему в глаза.
- Иногда можно знать. Этого никогда не будет.
- Возьми это, чтобы помнить обо мне, - сказал толстяк и сунул ей в руку монету.
- Ты поступил очень мудро, заплатив мне, - сказала она. - Ты сам скоро увидишь, что ты купил.
Толстяк повернулся и пошел вниз по улице. Все его суставы болели, было ясно, что он заболел. Улица Лезвий, улица Конца и вот, наконец, дом купца Ахлида.
73
Толстяк постучал в огромную, обитую медью дверь дома Ахлида. Слуга впустил его и провел через внутренний дворик в прохладную затемненную комнату с высоким потолком. Толстяк почувствовал себя намного лучше, сидя на мягких парчовых подушках и потягивая ледяной шербет из охлажденной серебряной чашки. Но он все же чувствовал себя очень странно, головокружение так и не проходило. Его состояние раздражало толстяка, это было совсем не к месту.
В комнату вошел Ахлид, стройный, спокойного вида мужчина лет пятидесяти. Толстяк спас ему жизнь во время беспорядков в Мухтайле. Ахлид был благодарен ему за это, и, что было самым важным, был надежным человеком. Они имели общий бизнес в Адене, Порт-Судане и Карачи. Они не встречались с тех пор, как Ахлид несколько лет назад переехал в Арахнис.
Ахлид осведомился о здоровье толстяка и внимательно выслушал его жалобы на недомогание.
- Мне кажется, я просто не могу переносить этот климат, - сказал толстяк. - Но это не имеет отношения к делу. Как дела у тебя, друг мой, как твоя жена и ребенок?
- У меня все хорошо, - ответил Ахлид. - Несмотря на эти сомнительные времена, мне все же удалось достаточно заработать на жизнь. Моя жена умерла два года назад, когда ее на базаре укусила змея. Дочь моя здорова, ты увидишь ее позже.
Толстяк пробормотал свои сожаления. Ахлид поблагодарил его и сказал:
- В этом городе можно научиться, как жить со смертью. Смерть присутствует в мире повсюду, это неизбежно, и в свое время она приходит к каждому из нас, но в других местах это не так заметно. В других местах смерть совершает свои набеги на больницы, катается по дорогам, прогуливается по городу, чтобы навестить страждущих, и обычно ведет себя, как порядочная женщина. Конечно же, бывают и неожиданности, но в основном она действует там, где ее ждут, и она старается не нарушить разумных надежд и ожиданий честных и уважаемых граждан.
- Но здесь, в Арахнисе, смерть ведет себя совершенно по-другому. Возможно, причина кроется в палящем солнце и болотистой почве, может, именно это заставляет ее капризничать, зависеть от настроения и быть безжалостной. Какими бы ни были причины, смерть здесь вездесуща и появляется неожиданно, ей доставляют удовольствие неожиданные сюрпризы и перемены, она посещает все кварталы города, не брезгуя даже мечетями и дворцами, где человек может надеяться хотя бы на какую-то безопасность. Здесь смерть - это не порядочная женщина, а дешевый драматург.
- Прости меня, - прервал его толстяк. - Мне кажется, я немного вздремнул, жарко. О чем мы с тобой говорили?
- Ты спросил меня о дочери, - ответил Ахлид. - Ей сейчас семнадцать лет. Может, ты хочешь увидеть ее прямо сейчас?
- С удовольствием, - сказал толстяк.
Ахлид провел его темными коридорами, вверх по широкой лестнице, затем через галерею, через узкие прорези окон которой пробивался свет во внутренний дворик с фонтаном. Они подошли к двери. Ахлид постучал и вошел.
Комната была ярко освещена. Пол был сделан из черного мрамора с многочисленными белыми прожилками. Прожилки пересекались друг с другом через нерегулярные интервалы, как клубок ниток. В центре комнаты сидела серьезного вида темноглазая девушка, одетая в белые одежды, она вышивала что-то на натянутой на рамку материи.
- Очаровательно, - сказал толстяк. Девушка не подняла глаз. Высунув кончик языка, она полностью отдалась вышивке. Узор ее вышивки был беден и хаотичен.
- Она очень послушна, - сказал Ахлид.
Толстяк протер глаза и выпрямился в кресле. Он вновь сидел в гостиной ахлида на парчовых подушках. Ахлид писал что-то в своей расчетной книжке. Перед толстяком стояла чашка с недопитым шербетом.
- Прости меня за обморок, - сказал толстяк. - Я очень плохо себя чувствую. Мне кажется, лучше всего перейти прямо к делу.
- Как ты этого желаешь, - сказал Ахлид.
- Я приехал сюда, - сказал толстяк, - чтобы кое-что организовать с твоей помощью, за взаимовыгодную цену. У меня имеется некоторый предмет, который не имеет никакой ценности ни для кого, кроме одного человека. Мне необходимо доставить определенную деталь двигателя в определенное место, и я уверен, что я, вернее, ты, Ахлид, сделаешь это. Мне очень трудно объяснить. Это вещь, которую я хочу...
- Друг мой, - прервал его Ахлид, - не пора ли нам поговорить всерьез?
- Да? уверяю тебя, я...
- Не пора ли нам поговорить о том, что ты собираешься делать с тем небольшим сроком, который тебе остался? - спросил Ахлид.
Толстяку удалось улыбнуться.
- Признаюсь, я нездоров. Но кто может знать...
- Пожалуйста, - сказал Ахлид, - друг мой, мой благодетель. Мне очень жаль, но я должен сказать тебе, что ты заразился чумой.
- Чумой? Не смеши меня. Да, я нездоров, мне необходимо обратиться к врачу.
- Я уже вызвал своего доктора, - сказал Ахлид. - Но я хорошо знаю признаки чумы. Все в Арахнисе знают это, ведь чума тесно переплетается с нашей жизнью.
- Это кажется невероятным, - сказал толстяк.
- К чему мне обманывать тебя? - сказал Ахлид. - Я говорю тебе это потому, что уверен в этом. Зачем тебе тратить драгоценное время на то, чтобы это отрицать?
Толстяк долгое время сидел молча. Наконец он тупо произнес:
- Еще тогда, когда я сошел на берег, я уже знал, что серьезно болен. Ахлид, сколько мне осталось жить?
- Может быть, три недели, возможно, месяц или два.
- И не более?
- Не более.
- Понимаю, - сказал толстяк. - Что ж, в таком случае... здесь есть больница?
- Ничего стоящего этого понятия. Ты останешься здесь, со мной.
- Об этом не может быть и речи, - возразил толстяк. - Риск заражения...
- Никто не может избежать заражения в Арахнисе, - сказал Ахлид. Слушай меня. Ты пришел сюда, чтобы дожить оставшиеся тебе дни и умереть. Это твой дом, а я твоя семья.
