— Поняли, — ответил Бадюг. — Не позавидуешь тому, кто в блудницу превратился, зато друзьям его весьма повезло.
— Власть чаще всего достается тому, кто собственных мозгов не имеет, — сообщил Свист.
— Не трогай умных людей, а иначе наживёшь крупные неприятности, — высказался Тюха.
Заключительное слово держал опять же Темняк.
— Точнее всего смысл моего рассказа уловил Тюха, — сказал он. — Сила человека в уме, и если правильно им воспользоваться, можно одолеть и любого зверя, и любую птицу, и даже, наверное, ваших Хозяев. Главное — сохранять спокойствие и рассудительность. Самые острые клыки и самые длинные когти ничто по сравнению с этим, — он постучал косточками пальцев по голове сидевшего рядом Бадюга.
— Ты так уверен в этом? — Свист искоса глянул на Темняка.
— Как и в том, что я сейчас разговариваю с тобой.
— Признаюсь, ты мне чем-то напоминаешь Мулю из вчерашнего рассказа. И даже не своими фокусами, а умением забалтывать людей.
— Но я ведь, согласись, прав!
— Завтра мы это узнаем…
Ночь прошла удивительно спокойно, а ранним утречком Темняк послал на разведку Бадюга — раненого Тюху тревожить не хотелось.
Тот вернулся довольно быстро, причем вид имел такой, словно где-то успел хлебнуть лишку. На то, чтобы собраться со словами, ему потребовалось больше времени, чем на весь свой недавний подвиг. Зато уж слова эти были как на подбор.
— Вот и вся недолга. Конец нам. Крышка. Гроб. Пиши пропало.
— Ты не причитай, — прервал его Темняк. — Толком рассказывай.
— Да что рассказывать… За ближайшей к нам стеной, — прежде чем указать нужное направление, он трижды менял его, — свирепствуют какие-то твари. Громадные. Пузатые. С длиннейшей шеей. Со страшной мордой.
Для большей убедительности Бадюг почему-то указал на свою физиономию, изрядно пострадавшую за последние дни.
— Сколько их? — уточнил Темняк.
— Двух видел.
— Хвосты есть?
— Преогромнейшие!
— А лапы какие?
— Преогромнейшие! — повторил Бадюг, но тут же поправился. — Хотя если брать в сравнении с остальным телом, то, конечно, коротенькие.
— Масть какая?
— Любая! — выпалил он.
— Как это?
— Вскочит на стену, серым становится. Спрыгнет обратно, через пару мгновений от мусора не отличишь.
— Понятно, — сказал Темняк. — Это у них от переживаний… Буди остальных, а я пока сам схожу гляну. Там они, говоришь?
— Ага… Нет! — Он опять стал тыкать руками во все стороны. — А, впрочем, верно. Там… Голова, понимать, кругом идет…
Вернулся Темняк без тени тревоги на лице, чего никак нельзя было сказать об остальных боешниках, уже окончательно распрощавшихся со сном.
— Забавные твари. И, похоже, очень голодные, — сообщил он бодрым тоном. — Но за рекой такие не водятся, это точно.
— Поэтому ты такой довольный?
— Конечно! Теперь я знай, что Хозяевам известен какой-то путь в обход гор, к жарким заболоченным лесам. Покинув Острог, надо пробираться в ту сторону… Кроме того, я получил представление о наших будущих противниках. Эти прелюбопытнейшие твари состоят в дальнем родстве с ящерами. То есть любят тепло, влагу, а соображают ещё похуже птиц. Здесь для них всё чужое. Вот они и бесятся.
— Ты хочешь сказать, что у нас всё хорошо? — с надеждой спросил Тюха.
— Почти. Если не принимать во внимание, что подобные ящеры весьма свирепы, очень упорны и в норах от них не спрячешься… А сейчас за работу! Если успеем закончить всё, задуманное мной, до начала схватки, считайте, что победа обеспечена.
Первым делом Темняк приказал собрать все имеющиеся в наличии щиты, как целые, так и ломаные. Такого добра набралось с дюжину, что, похоже, не очень-то устраивало скрупулёзного командира.
После этого он велел Тюхе и Свисту наточить у каждого щита по одному углу, да так, чтобы обеими сходящимися кромками можно было бриться. (И кому, спрашивается, вдруг понадобились бритвы размером с хорошую столешницу!) Сам Темняк совместно с Бадюгом, теперь по праву считавшимся самым трудоспособным членом стаи, занялись земляными, а вернее сказать, мусорными работами — что-то рыли, что-то разравнивали, что-то трамбовали.
Затем усилия обеих групп объединились, и поперек улицы возникло заграждение из двух рядов острейших треугольных лезвий, выступавших из мусора примерно на две пяди. Лезвия были расположены в шахматном порядке, словно рассада клубники на хорошо ухоженной грядке, и направлены режущей кромкой встречь движению вероятного противника.
Правда, слева и справа от заграждений оставались довольно широкие свободные проходы, но прикрыть их было уже нечем — щитов не хватило.
Тюха, разгадавший замысел командира раньше других, сказал:
— Первому ящеру мы кишки обязательно выпустим. Второму — как повезет. Но если их окажется больше, нам только и останется, что мечтать о птичьих крыльях.
— Да от них никакие крылья не спасут! — воскликнул Бадюг, успевший спозаранку узреть то, что остальным боешникам ещё только предстояло оценить. — Ящеры лазят по стенам не хуже самого Смотрителя. От них здесь никуда не скроешься.
Неподобающие разговоры решительно пресёк Темняк, смазывавший разящие лезвия “вечной росой”.
— Ещё ни одна битва не было выиграна за счет того, что враги застряли в заграждениях, — авторитетно заявил он. — Но это лишает их подвижности и превращает в удобную мишень. Всё остальное будет зависеть от нашей расторопности и предприимчивости… А что касается численности ящеров, могу сказать: стадами они не живут и держатся преимущественно парами. Соперников на дух не переносят и тут же изгоняют. Или убивают.
На этот-раз сигнальный хлопок заставил всех непроизвольно вздрогнуть — ну совсем как первый удар молотка по гробовой крышке.
Ящеры пока не появлялись — наверное, ещё не уяснили себе, что узкая мрачная щель, ставшая для них ловушкой, слегка удлинилась. Вследствие холода и сумрака, царивших здесь, эти теплолюбивые создания теряли свою жизненную активность, а для того чтобы сохранить её, имелся только один способ — жрать, жрать и ещё раз жрать.
Так что вдоль по Бойлу их погнало не любопытство, а голод. Правда, добычу, маячившую впереди, нельзя было назвать чересчур обильной — всего лишь кучка обезьян, причём не самых крупных. Но в этой чужой и неприветливой стране привередничать не приходилось.
Двигались ящеры предельно осторожно и почти бесшумно. Природа обделила их голосовыми связками, а мягкий мусор скрадывал поступь толстых коротеньких лап.
С безопасного расстояния их можно было принять за парочку слонов, бредущих по брюхо в густо замусоренной воде. Даже длинные шеи, снабженные непропорционально маленькими, но зубастыми головками, чем-то напоминали слоновьи хоботы.
