Словом, хороводили нас еще пару часов, прежде чем гости получили должную дозу впечатлений и стали расходиться. Наступило время прощаний. М'банту усердно нашептывал мне правила племенной вежливости:
— Теперь это твой клан. Гинь. Как прямые, так а дальние родственники. Ты не вправе пренебрегать никем из них, в противном случае это может вызвать страшнейшую кровную вражду. Я буду твоим проводником в вопросах тотемической иерархии родства.
И пришлось мне со всеми церемониями прощаться с каждым, дабы неверным шагом не спровоцировать страшнейшую кровную вражду. Проводив последнего гостя, я зашел в вигвам и рухнул на ковер — совершенно обессиленный. Секвойя и М'банту смывали с себя церемониальную раскраску.
— Я не жалуюсь, — пробормотал я. — Я просто искренне радуюсь тому, что я круглый сирота.
— Э-э, нет, Гинь. Ты не сирота. У тебя есть твой клан — Команда. И все они должны познакомиться с твоей прелестной молодой женой.
— Прямо сейчас, М'банту?
— Увы, откладывать невозможно. Иначе обидишь. Мне их позвать?
— Нет, мы сами пойдем ко мне домой… то есть к Вождю домой.
Секвойя удивленно уставился на меня. Я кивнул — дескать, ты меня правильно понял.
— Ты подарил мне свой вигвам. Я дарю тебе свой дом. Только забери с собой этих чертовых волков.
— Но…
— И не смейте спорить, профессор Угадай. Это что-то вроде африканского обычая — когда двое закорешатся, они меняются именами в знак дружбы.
Вождь ошарашенно помотал головой. Он слегка дурел от моих этнографических изысков.
— Но Натома должна остаться дома, — твердо сказал мой шурин.
— Это почему же? — озадаченно спросил новоиспеченный супруг Натомы Курзон.
— Обычай. Ей теперь положено безвыходно оставаться в доме супруга.
— Она что — и в магазин за покупками не может выйти?
— Нет, даже в магазин не может.
Я на какое-то время задумался. До сих пор я добросовестно проехался задницей по всем твердым кочкам обычаев и традиций и ни разу даже не крякнул. Но не нора ли взбунтоваться? Однако я сделал то, что делают все малодушные супруги: я предоставил жене самостоятельно решить данный вопрос.
— Вождь, переведи, пожалуйста, мои слова. Но только предельно точно.
Повернувшись к Натоме, которая с заинтересованным видом слушала нашу перепалку, я произнес:
— Я люблю тебя всей моей душой, (Пауза, перевод.) Что бы я ни делал и куда бы я ни шел, мне всегда хочется иметь тебя рядом с собой. (Пауза, долгий перевод.) Не в традиции вашего народа, чтобы жена повсюду следовала за мужем, но ты, верю, нарушишь этот запрет ради нашей любви. (Перевод.) Ее лицо расцвело улыбкой — и мне открылось еще сто миров в ее глазах.
— Та, Хинь, — сказала моя милая.
Я чуть не удавил ее в своих объятиях.
— Это же двадцатка! — заорал я. — Ты слышал, она ответила мне на двадцатке!
— Ничего удивительного. В нашей семье быстро схватывают языки и вообще все новое, — презрительно проронил Вождь. — Вижу, ты решил попрать святые обычаи резервации Эри. Ладно, возьмем с собой эту эмансипированную скво в твой… то есть в мой дом. И застегни воротник сорочки. Гинь. У тебя вся шея в засосах.
Мои ближайшие друзья из Команды, за вычетом Греческого Синдиката, поджидали меня в моем бывшем доме. В последний раз Поулос Поулос прорезался до того, как я сообщил об обнаружении нашего блудного сына, — он находился в одном из городов-спутников — не то в Проктере, не то в Гэмбле. Никто понятия не имел, что наш оборотистый друг делает в могучей метрополии «Проктор энд Гэмбл», которая ныне владеет половиной штата Миссури. Сказать по совести, я только порадовался его отсутствию. Этот дамский угодник умеет обаять любую женщину, и мне нужно было время, чтобы превратить мою семью в истинно неприступную крепость.
— Дамы и господа, позвольте представить вам сестру Секвойи. Она говорит исключительно на черокском языке. Прошу любит и жаловать. Ее зовут Натома Курзон, и бедняжку угораздило стать моей женой.
Благоуханная Песня и Борджиа поочередно приласкали Натому. М'банту представил капитана Немо, который по такому случаю выбрался из бассейна и облил мою женушку с ног до головы. Фе-Пять успела отвесить Натоме пару затрещин, прежде чем я кинулся к ней. Однако Натома удержала меня, схватив за руку.
Борджиа ровным голосом сказала:
— Ребенок ревнует к мачехе. Позволь мне заняться ей. Придется хладнокровно пережидать эту бурю.
Фе-Пять-Ведьм-На-Помеле металась по дому как разъяренная фурия. Она разбивала все, что ей под руку попадалось — проекторы и видаки, топтала ногами кассеты, изорвала те немногие печатные книги из небольшой библиотечки, которую я собрал с таким трудом в наше безбумажное время. Она схватила топорик и продырявила плексиглас, выпустив всю воду из бассейна, залив несколько комнат и чуть не утопив Сабу, который по-прежнему обитал в подвале. Она разбила также и клавиатуру моего компьютера. Потом забежала наверх и изорвала в клочья мои простыни и пижамы. И все это она проделала в почти полном ужасающем молчании, которое нарушалось только яростным шипением. Кончилось тем, что она умчалась в свою комнату, где рухнула на постель, свернулась калачиком — в позу зародыша — закусив большой палец.
— Ага, это добрый знак, — сказала Борджиа.
— Что тут доброго?
— В самых тяжелых случаях они кончают мастурбацией. Так что нам удастся вытащить ее из этого состояния. Гинь, посади девчонку на кресло.
— Боюсь, она при этом откусит мне голову.
— Нет, у нее полное раздвоение личности. Сейчас она отключилась полностью, а до этого действовала «на автопилоте» — на одном подсознании.
Я перенес Фе на кресло.
— А теперь давайте устроим чаепитие, — приказала Борджиа. — Или что вы там пьете в это время дня. Садитесь и ведите оживленную непринужденную беседу. Гинь, принеси побольше десерта. Итак, интенсивно беседуйте. О чем угодно. Я хочу, чтобы она очнулась и увидела вас уютно и дружелюбно беседующими за столом.
Я наполнил самое большое блюдо сладостями, пирожными и бутербродами с икрой. Когда я под всеми парусами вплыл в комнату Фе, я застал там что-то вроде дипломатического приема времен Талейрана (настоящего, исторического). М'банту был погружен в беседу с Натомой, которая состояла в попытке обнаружить среди чертовой уймы известных ему языков и диалектов что-то близкое к языку чероки. Она интеллигентно смеялась и отвечала ему на уже усвоенных зачатках двадцатки. Принцесса и Вождь со всей светской любезностью спорили относительно того, как извлечь Сабу из подвала (лебедкой или же строить покатый настил). Капитан Немо и Борджиа живо обсуждали последний бзик нашего подводника — трансплантацию органов. В одиночестве и не у дел пребывал только Эдисон. Поэтому именно ему первому я и предложил блюдо с закусками и сладостями.
