Поначалу ему казалось, что его затея ничего не даст, но неожиданно это сработало. Сева опустил Андрею на плечи свои слоновьи руки и заставил присесть.
— Андрейка плывет, — сообщил он с гордостью.
— В лодке, — уточнил Картазаев.
Сева опустился рядом с Андреем.
— Это он рыбака показывает, — уточнил Картазаев. — Они ведь вдвоем рыбачили.
Сева неожиданно вскочил и потащил всех под крышу.
— Это еще зачем? — сопротивлялся Андрей.
— Ночь. Темно, — пояснил Сева. — Андрейка сказал: "Плыть, когда ночь". Иначе плохо.
— Почему плохо?
— Никто не придет.
— Это ты про рыбу? Рыба не придет.
Сева внимательно посмотрел на него и сказал:
— Никто не придет назад.
— Хорошо. Что дальше?
— Плыть долго. Дед сказал, — и тут случилось неожиданное, Сева зашептал измененным голосом, видно кому-то подражая. — Андрейка, сгинем. Небо чистое, а звезд нету! — он набрал воздуху и выпалил. — Берега нет! Заплутали! Если сейчас не найдемся, то конец нам. В море унесет, — и он забормотал. — Место плохое. Братья Гундосы тут в прошлом годе пропали! — и он захихикал. — Мертвая вода!
— У меня мурашки по коже! — прошептала Тома. — Про что это он?
— Вам виднее должно быть, где у вас тут мертвая вода, — так же шепотом ответил Картазаев. — А сейчас помолчи, пожалуйста.
Сева сильно толкнул Андрея на стену, после чего указал на нее и провозгласил:
— Железо!
— Он корабль имеет в виду, — сказал тот, потирая ушибленное плечо.
Сева продолжал причитать:
— Не ходи Андрейка! Летучий призрак это, — поднял кверху толстый палец, будто грозил присутствующим. — Корабль мертвых. В аду тоже есть море. Кровь вместо воды. Вместо рыб мертвые люди. Они хватают живых за ноги, и под водой пьют из них воздух вместе с кровью.
Тома несмело взяла Картазаева за руку. Он даже вздрогнул от неожиданности. Представление, которое им устроил юродивый, завораживало. От него нельзя было отвести глаз.
— Они поднялись на корабль? — спросил он.
— Лодка сломалась, — спокойным тоном произнес Сева, но тут же запричитал, заставив всех вздрогнуть и уже не в первый раз. — Молись, Андрейка! Крест в руке держи, — он прислушался к чему-то внутри себя и, улыбнувшись, добавил. — На штурвале кровь.
— Люди там были? — спросил Картазаев, которому позарез нужны были свидетели, кроме этого слабоумного парня.
— Люди? — неуверенно переспросил Сева, было полное ощущение, что он позабыл, что это такое.
— Хорошо, не было людей. Но что там было? Чего-нибудь нашли? — спросил Картазаев, теряя терпение.
Сева осклабился и потянулся к футляру.
— Череп, — сказал он.
От этого ответа сердце Картазаева едва не выскочило из груди.
— Что это? Уточни! — потребовал он.
— Череп, — довольно отчетливо повторил Сева.
Похоже, из него больше ничего нельзя было вытрясти. Он иссяк.
— Корабль хоть как назывался? — спросил Картазаев впрочем, без всякой надежды на успех.
Однако был приятно удивлен. Сева вывернул найденный футляр клеймом наружу.
— Колумбия? — понял Картазаев.
Это уже было что-то.
— По всей видимости, они нашли брошенное судно, предположительно "Колумбию". Что-то позаимствовали на ней. И за это их приговорили. Лупарев погиб.
При упоминании Лупарева Сева оживился. Он несколько раз повторил имя, потом добавил:
— Лупарев-ты мясо!
— Пошли знакомые словечки, — проговорил Картазаев. — Не Диего ли тут побывал? — так как упоминание имени не произвело на дауна видимого впечатления, он оттянул одно веко книзу.
Сева шарахнулся от него. Тома с укоризной оглянулась на Картазаева и стала успокаивать дауна. На прощание Андрей хотел дать ему денег, но Картазаев отсоветовал.
— Пацаны отберут, — пояснил он. — Ты ему лучше сигарет оставь. Кстати, ты почему куришь тайком от меня. Думаешь, буду нотации читать? Пора заканчивать играть в детские игры.
— Не буду, — серьезно ответил Андрей.
Листунова привезли к многоквартирному дому за Лесным проспектом. Район в сосновом бору считался заповедным, и за большую мзду чиновники разрешили построить здесь всего один дом. Основной контингент элитного пятиэтажного домика составляли бандиты и их любовницы. У Диего в нем была прикуплена перевалочная квартира. Прихватив с собой Гектора с Аркашей, он поднялся на третий этаж. В квартире никто регулярно не жил, и их встретили грязные полы и застарелый запах курева.
— Неси Большой Палец, — велел Диего.
— Он чужаков не любит, — Гектор нехотя подчинился и принес бархатный футляр.
Диего приказал положить его на стол.
— Открой футляр и достань Палец, — велел он Листунову.
Теряясь от догадок, чего же от него ждут, Аркаша отстегнул блестящую пряжку и откинул верхнюю крышку. Внутри под диаграммой "Columbus" в глубокой выемке лежал еще один палец, еще более мерзкий, чем уже виденный им. Во-первых: он был гораздо массивнее. Во-вторых: палец был покрыт жестким длинным волосом и увенчан кривым и острым, словно серп когтем. Было непонятно, какому животному принадлежал палец раньше, но ясно, что не человеку. Подчиняясь жесту Диего, Аркаша взял его в руку. Поначалу ничего не происходило, но бандиты были полны ожидания. И оно оправдалось.
Если кромки когтя были остры словно бритва, то на острие вообще было страшно смотреть. Аркаша инстинктивно отодвинул палец на ладони, и тотчас с утробным стоном вся комната провернулась вокруг него. Лица бандитов вытянулись и размазались в воздухе, словно картины, выполненные неряшливой кистью. Аркаша ошарашено уставился на колышущуюся, вздувшуюся пузырем, стену. Зрение сделалось резко ограниченным, словно он смотрел внутри узкого луча, прорезанного в туче беспорядочно дергающихся, и казавшихся от этого живыми золотых змеек. Постепенно зрение вернулось, но в неполном, усеченном виде. Любое движение глазами вызывало боль, глазные яблоки словно склеили внутри глазниц. Хоть комната была та же, но обстановка непостижимым образом изменилась. Ощущение было подобно тому, как если бы пейзаж оставался тот же самый, но он перенесся бы из лета сразу в зиму. Бандиты исчезли, но комната была наполнена людьми. В гнетущем молчании они сидели на диване, стояли вдоль стен, разношерстно одетые, кто в летней одежде, кто в пальто. И покрои были странные. На некоторых вообще цветастые накидки навроде пончо. Единственное, что всех их объединяло, так это то, что все они, не двигаясь, смотрели только на него. От всей этой картины веяло непередаваемой жутью, словно кто-то понаставил покойников. Один из них, огромный мужик с тускло отсвечивающей косой в руках, резко двинулся с места. Лишь сковавший члены ужас не позволил Аркаше в голос заорать. Неизвестный прошел к двери и, обернувшись, прижал палец к губам.
