– Люди могут любить наш разум, наше тело, но душу – никогда. Ни честный человек, ни подлый
“пес” никогда не полюбит жестокого “волка” – его холодную и жадную душу. Ты молод, Ян, но ты
поймешь с годами, как желаем мы недоступной нам добычи, как жестоко гложет нас голод, как
беспощадно жажда душит наши “волчьи” души. С годами ты иссохнешь, как я, Ян. Ты останешься
один, спрячешься в глуши и окружишь себя безмолвными тварями или вещами, как я, как все мы.
– Я знаю, пан, что рано или поздно окажусь в одиночной ссылке. Знаю, что сошлю себя, коль
меня никто иной не сошлет. Просто, вы старый “волк”, покидающий стаю, а я – молодой одинокий
“волк”. Я с молода мечтаю о тайной тихой жизни. Но пока не пришло время покоя, пан. Надо нам
доделать наши дела, не думая о людях и “собаках”. Обойдемся мы одной нашей дружбой, ожидая
должного времени одинокой тишины. Мы “волки”, мы охотимся в “волчьих стаях”, сторонясь
людей и “собак”.
– Запомни, Ян, у нас нет никого, кроме нас, – ничего, кроме нашей “стаи”.
– Не думаю, что об этом можно забыть, пан.
Я рассмеялся мысленно – молча, но громко, будто в голос, будто во все горло. Пан забыл про
осторожность и попал в мои зубы! Он открыт передо мной! Стоит один, как в чистом поле! А я же
– снайпер, ходящий тихонько вокруг него притененными пролесками!
Пан мой – он у меня под прицелом. Поляк показал мне изъян в броне. А я заметил и запомнил.
Главное, – пан признал меня. Мой клинок нацелен ему в грудь, мои клыки клацают у его горла, а он
не закрыт и щитом подозрений. Но важнее, – он признался мне, что нуждается в моей поддержке.
Верный знак слабости – худшей из всех, слабости духа. Он беззащитен предо мной, прося моей
помощи. Пану нужна моя забота – что ж, я позабочусь о нем. Только не, как о друге, а, как о враге.
Ведь он мой враг – враг моей страны. Игорь Иванович прокрадется следом за мной на все
секретные склады старого поляка, проследит моими глазами все его опасные связи и проникнет
моими стараниями во все его планы. Но все позже… Позже или никогда… Ведь пока я только и
делаю, что поедаю “волчьим взглядом” чудесное видение девушки, стоящей у меня перед глазами
то в прохладном тумане, то в знойном маре! Только и думаю о красавице моей!
Тяжкий выбор! Ужасно тяжкий выбор! Я еще не сделал его! Я еще только собираюсь его сделать!
Но я не могу не сделать его! Я знаю, что собираюсь ступить на дорогу в одну строну! Обратного
пути у меня не будет! Пойду – так только до конца, не тормозя и перед бесчисленными преградами!
Только я не могу не ступить на гиблую дорогу! Не могу я преодолеть тягу к моей чаровнице! К
красавице моей! Я рвусь всей силой к командиру, но меня сносит к ней – к моей замученной
военными и учеными извергами девушке! Эх, Игорь Иванович, объединились, видно, в моей
борьбе с собой и зверь, и человек! Набросились общими силами на бойца вашего верного! Не
выстоять мне, “оборотню”, под напором зверя, под натиском человека в обличье моем воинском,
Игорь Иванович! Скину я на время форму офицера вашего! Облачусь в “волчью шкуру”,
человечьей кожей обернусь да полечу вольным ветром! Не совладать мне с собой, со службой не
справиться! Ухожу я с вашей шахматной доски и иду к своему черту! А вам, Мсцишевский, в
нашей партии ничью предлагаю!
Я оставил Мсцишевскому задаток и подозвал Войцеха. Пан посмотрел на бойца, как британский
лорд на чистокровного коня, и перевел выжидающий взгляд на меня. Я молча согласился с паном –
подтвердил коротким кивком его невысказанный восторг перед бойцом, считаемым вещью. Нет,
для меня Войцех не вещь, для меня он просто – объект. Какая разница? А такая – вещь твоя
собственность, а объект – собственность твоего государства, отданная в твои руки временно и не
совсем.
51
Войцех ждет, а я ломаю голову, как расплатиться с паном. Я не задействую основной счет Яна –
начальник прознает. А на другом счете Яна денег не достаточно для такой сделки. Вольф беден.
Так что с ним вопрос не стоит. Вебер достаточно обеспечен. Но его денег достанет только на
дорогу и документы. А деньги Вебера все только для таких трат. Мне ведь девушку через границу
переправить трудно будет. Надо будет ей документы достойные справить, найти транспорт,
подыскать прибежище, приставить к ней надежного бойца. Ларсена и Вайнера я впутывать не
должен. Так что ничего у них брать не буду. Придется добыть деньги на стороне – начать с нуля, с
чистого счета.
– Войцех, подбрось меня к Франкфурту.
– Некогда мне, Ян… Дела у меня еще…
– Знаю я твои дела – подождут они тебя. Не так уж далеко. Давай, Войцех. К ближайшему входу в
подземку. Поехали.
Пан окинул своего бойца повелительным взглядом, приказывая подчиниться мне. Вот и все –
Войцех передан в мое распоряжение. Правда, пока на определенное время. Но скоро он весь станет
моим – станет служить мне одному.
Глава 18
Поднял голову, прикрывая глаза от противной мороси. Ненадолго солнце проглянуло, а вот дождь
зарядил, видно, на весь день. Направил “волчий взгляд” на муравейник – только не на лесной и не
на подземный, а на городской. Высотная стекляшка не просто вздымается в хмурое небо, но и
отражает его, сливаясь с ним. Это здание похоже на меня – оно подделывается под окружающее
пространство и исчезает в нем. Оно не невидимо, но незаметно. Небоскребы – подобные мне
безликие охотники, пожирающие безымянные жертвы, проходящие через них в никуда из ниоткуда
несчетными полками.
В здание вползает столько же серых теней, сколько и выползает. Люди с серьезными лицами,
одетые в строгие костюмы, выходят из машин, переключают линии связи, показывают пропуски –
сотни людей… одинаковых людей.
Мысленно усмехнулся и свернул в переулок. Осторожно снял прежде срезанную и ныне
аккуратно подклеенную пломбу. Переступил лазерный луч сигнализации. Ступил в темноту
подвала, направился к тайнику. Здесь, в простенке, меня ждет такой же строгий костюм, как у всех
служащих высотной стекляшки. Он подчеркнет серьезность моего лица, и я – стану таким же
сотрудником центра, как остальные.
Засветил экран, проверил проходимость сигнала, подключаюсь к линии…
