– Верно, пропустил такие дела…
Я хватанул хищной рукой воздух. Войцех ухмыльнулся.
– Да ты на него похож, Ян. Он тоже так вот воздух хватает, как кот крысу, когда дело идет.
– Нет, Войцех, я другой.
– Даже его сын так на него похож не был, как ты, Ян. Мне вот все думается, что твой отец такой
же, как наш пан.
– Не такой, но мы все одного рода-племени, Войцех, – “волчьего” племени.
– Это как, Ян?
– Мы не люди и не “псы”, а – “волки”.
– Не знал такого разделения.
– А ты не такой, Войцех. Ты – особенный. Ты – “медведь”. Просто, “медведей” меньше и они к
меньшему подразделению приписаны.
– Ты же не серьезно, да?
– И да, и нет. Я же всегда так – отчасти серьезно, а отчасти…
– А “медведь” – это хорошо?
– “Волкам” “медведи” по душе, Войцех. Мы с вами охотно дело имеем.
Я навел на поляка хищные глаза, спрятанные за темными стеклами. Нет, не лжет он. Правду
говорит. А Войцех на домыслы не силен – он сложные мысленные конструкции не строит, а только
достраивает готовые, стоящие у него перед глазами. Видно, Мсцишевский, и правда, меня сыном
назовет в скором времени. Вот так дела! Эх, ждет меня награда! Да не дождется… Мои хищные
глаза затягивает страстной мутью и… Моя красавица является ко мне из солнечных лучей… встает
перед глазами и слепит, и жжет.
Я снял темные очки, опуская глаза на пыльную лестницу. Войцех рассеяно взглянул на меня.
47
– Ян, да ты бледный… и глаза у тебя болезнью блестят. Ты болен, да?
– Нет, не болен… А вообще, нет… вернее, да. Да, я – болен, Войцех.
– Тебе, может, антибиотики нужны?
– Нет, Войцех… Мне не антибиотики, а транквилизаторы нужны – в убойных дозировках.
– Нет у меня их, Ян… спокойный я просто – не принимаю.
Я столько времени к Мсцишевскому в окружение внедрялся! Я с таким трудом втирался ему в
доверие! А главное, – не пропали труды мои даром! Он готов отдать мне все! А я готов все у него
взять! Только я не могу! Не могу я не думать о ней – о зараженной девушке, запертой в клетке, как
последняя подопытная крыса! Вашу ж!..
Рою я себе яму, раскидывая во все стороны генеральские звезды, как комья грязи! Разрою я
пропасть от небес до земли, подрывая под собой опору! Паду с небес на землю и могилу себе рыть
начну! Начну и кончу! Вырою я себе могилу, раскидывая вокруг себя комья грязи, зарываясь все
глубже и опускаясь все ниже! Конец мне! Мне и делу моему! А не беда! Земля круглая! Прокопаю я
всю землю насквозь и снова поднимусь, и снова – в небо! И не один, а с ней – с красавицей моей!
Я поднялся и покачнулся, будто бутылку в глотку опрокинул и глотнул лишку… голова совсем
кругом пошла. Войцех было сделал вялую попытку встать, но я поднял руку, останавливая его.
– Ничего страшного. Так только – голову повело.
– Ян, да ты садись, а то свалишься. Тебе совсем худо, как я вижу, стало. Ты из-за того, что я
сказал, да? Ты не тревожься, Ян. Пан на тебя, конечно, ответственность возложить решил тяжкую,
но он же тебя принуждать не будет. Даст он тебе время – обдумаешь все.
– Войцех, я… У меня образ девушки перед глазами все время стоит… и она меня зовет и манит. Я
до нее все время мысленно дотронуться стараюсь, а мне ее никак не достать… никак не
дотянуться. Хватаю ее, а она… как воздух. Бывает у тебя такое, Войцех?
– Бывает.
– А как ты так спокойно об этом говоришь?
– А что беспокоиться? Так вроде и должно быть, когда девушку хорошую встречаешь…
– Нет, не думаю…
– Я что-то не пойму никак, Ян, что не так? Хочешь ты ее – и все дела.
– Это такое сильное желание, что на патологию похоже. Оно рассудок разъедает, как зараза.
Мыслить мне это не дает. Мучает меня это, Войцех.
– Мучает? Нет, Ян, не знаю я такого. Не знаю я, что тебе с этим делать.
– Никак я с этим наваждением совладать не могу. Не понимаю я, что со мной происходит.
Никогда у меня ничего подобного не было.
– Ты у пана Мсцишевского спроси – он, может, подскажет что.
– Он здесь?
– Нет, в автосервисе… как всегда. Знаешь же – его крепость. Вопросы он человеку задает…
вернее, Вацлав с человека ответы спрашивает.
– Пан при допросе присутствует?
– Серьезно дело, Ян… Занят он сильно… Подождать тебе придется, пока он закончит и ответы
получит.
– Не могу я ждать, Войцех. Подвези меня. Вставай. Поехали. Надо будет, я Вацлава подменю и
будут у пана все ответы.
– Вацлав справится… он всегда справляется.
– Ты все равно подвези. Важное у меня дело. Вставай давай.
– Ян, а Вацлав “волк”?
– Да ты что? Нелюдь он, неизвестного науке происхождения. Давай, вставай. Расселся! Поднимай
зад!
Войцех ухмыльнулся, метнул нож в клочок незабетонированной земли и подкинул в воздух ключ
от машины.
– Что ж, раз тебе так не терпится… Поехали.
48
Немецкие машины – пунктик пана. У него их много, но ему их мало. Вот он и проводит все
свободное время в автосервисе, пропуская через свои руки все проходящие через него машины, –
прямо, как закоренелый развратник с девками в борделе. Страстный он человек – Мсцишевский.
Глава 16
Войцех подвез меня к автосервису – вернее, к крепости Мсцишевского. Это место похоже на меня
– оно совсем не такое, каким кажется с вида. Оно, как айсберг, торчащий над водой только краем,
оно, как океан, спокойный только на поверхности. Наземные строения весьма невзрачны – в них
тихо трудятся автомеханики. Но подземелья… Под землей, ниже гаражей, размещены оружейные
склады и целые цеха по перестройке машин. Здесь, под охраной натасканных солдат, поляк хранит
личное оружие и личные машины. Здесь пан проводит столько времени, что можно считать – он
здесь живет. Территории его автосервиса постоянно просматривает и патрулирует его личная
охрана. С ним всегда два телохранителя. При нем часто двое солдат. Войцех с Вацлавом нередко и
ночуют в крепости пана. Так что поляк никогда не остается без верных и вооруженных бойцов.
Крепость пана скрывает много леденящих душу секретов – в ней, не оставив следа, исчезают не
одни машины, но и люди. За ее стенами слышны крики, но ее стены заглушают их. Сейчас это
жуткое место окружено зловещей тишиной. На территории не видать ни души. Мсцишевский
