Он пожал плечами:
– Ну, я пытался втолковать это Элис Первой. Тому, у кого украли совесть, порядочность дается с большим трудом.
– Ты проиграешь. Ты не правишь миром, ты заправляешь только... его небольшой частью. И не сумеешь остановить Сеппуку.
Ахилл задумчиво кивнул:
– Знаю. Но ты не ломай над этим свою хорошенькую головку. Я уже позаботился о пенсии, а у тебя другие заботы.
Он пригнул ей голову к колодке, вытянув шею, поцеловал в загривок.
– Вот, например, ты отстаешь по программе. Посмотрим... вчера, помнится, мы говорили о зарождении жизни. И о том, что кто‑то может думать, будто Бетагемот возник на том же эволюционном древе, что и мы. Конечно, понадобились кое‑какие усилия, и ты не сразу, но поняла, почему эти кое‑кто – полные кретины. И почему же?..
Она не забыла. Пиранозильная РНК Бетагемота не способна к гибридизации с современными нуклеиновыми кислотами. Они никак не могли происходить друг от друга. Но сейчас даже все черти ада не заставили бы ее лаять по команде. Така стиснула зубы и молчала.
Его это, конечно, ничуть не волновало.
– Ну, что, тогда займемся повторением?
Колодка крутанулась, вернув ее в прежнюю позицию. Экзоскелет выгнул руки назад, развел ноги – она чувствовала, что сейчас сломается, как куриная «вилочка», попавшаяся влюбленным.
Она освободила помещение, вытолкнула сознание в идеальную пустоту между болью и надеждой, и Ахилл Дежарден перестал существовать. Далеко внизу, чуть ли не под водой, она ощущала дергающаяся в такт его фрикциям тело. Конечно, она не чувствовала его в себе – те тараны, которыми он прокладывал себе путь, лишили ее чувствительности. Таку это позабавило по причинам, которых она даже понять не смогла.
Она вспоминала, как Дэйв застал ее врасплох в патио. Вспоминала живой театр в Бостоне. Вспоминала четвертый день рождения Кристал.
Странные звуки из другого мира догнали ее: ритмичные звуки. Несколько забавные в подобной обстановке. Кто‑то там внизу пел: простенький мотивчик фальшивил в такт судорогам ее далекого тела:
Сказал мудрец‑ученый: на каждую блоху найдутся блошки‑крошки, Но и на этих крошек Найдутся блошки тоже, И этому не видно конца...
Конечно, это задание. И в конце урока он устроит проверку.
Но проверки не случилось. Он вдруг остановился. Эякуляции не было – она достаточно познакомилась с его ритмом, чтобы знать наверняка. Он вышел из нее, бормоча что‑то не дошедшее до ее безопасной зоны. Потом раздался стук от его поспешных шагов, и настала тишина, Така слышала только прерывистый звук ее дыхания.
Уэллетт осталась наедине с собственным телом, воспоминаниями и узором на кафельном полу. Ахилла что‑то отвлекло. Может, кто‑то позвонил в дверь. Может, в его голове завыл какой‑то другой зверь.
Она сама в последние дни наслушалась звериного воя.
По всем волнам шли рассказы о катастрофах. Электростатические генераторы от Галифакса до Хьюстона искрили и перегорали. Госпиталя в анклавах и фортах на самой границе с пустошами мигали и гасли. Откуда‑то из‑под Ньюарка сообщали об аварии на автоматическом заводе пластмасс; с острова Баффина – о неконтролируемом выбросе изотопов с крекинговой станции гелия‑3. Как будто возродился стародавний Водоворот – во всей его всеохватности, но в сотни раз ядовитее.
«Лени» вышли на тропу войны – и вдруг начали объединяться в группы. Файерволлы на их пути рушились, экзорцистов мгновенно перемалывали в белый шум.
– В небоскреб Эдмонтона только что врезался подъемник, – сообщила Кларк. Лабин оглянулся на нее. Она постучала пальцем по наушнику, одолженному им для отлова закрытой болтовни в эфире. – Полгорода загорелось.
– Будем надеяться, наши будут благовоспитанней, – сказал Лабин.
«Теперь и это на моем счету», – подумала Лени и попыталась напомнить себе: в этот раз все иначе. Жизни, принесенные в жертву сейчас, будут возмещены тысячекратно. Это не Месть. Это Общее Благо во всем его величии.
Воспоминания теперь давались ей легко. И еще – они ее не мучили.
«Вот что получается, когда Лени начинает любить Лени!»
Они вышли на берег и сейчас стояли на краю полуразрушенной набережной в призрачном городе, название которого Лени не удосужилась узнать. Все утро они черными пустоглазыми пауками крались по огромной свалке ржавого металла: скопищу портовых кранов, автопогрузчиков, складов, сухих доков и прочих железных чудовищ начала тысячелетия. Даже при наилучших условиях радиопереговоры здесь шли с трудом, а сейчас прерывающиеся голоса в наушнике почти полностью заглушали помехи.
Ради того, собственно, все и затевалось.
Ржавый склад из листового железа одной стеной выходил к воде. На другой стороне к небу поднимались четыре башенных крана – словно строй шестидесятиметровых проволочных жирафов. Они вытягивали шеи к воде под углом в семьдесят градусов. С носа каждого свисал большой цепкий коготь, готовый подхватить груз, пропавший десятилетия назад.
Сквозь кольцо в носу у ближайшего к складу крана был пропущен тонкий поводок – петелька из плетеного полипропилена не толще мужского пальца. От нее два конца тянулись сквозь пустоту к шее второго крана и обвивали один из брусьев. На фоне кабелей и мощных машин веревочка выглядела невесомой, как паутинка.
Они надеялись, что та и прочностью не уступит паутине. Наверняка в этой забытой Богом промзоне должно было остаться хоть что‑то. В век биотехники паучий шелк был дешевле грязи, но в эпоху биоапокалипсиса он, похоже, стал встречаться много реже. Они сумели отыскать только грубый моток древнего пластикового шнура, болтавшийся на заброшенном корабельном ангаре у дальнего края участка.
Лабин вздохнул и сказал: «Сойдет».
Кларк чуть не умерла от страха, только глядя на то, как он карабкается по опасным, покосившимся лесам, разматывая за собой веревку. Кен же, извернувшись, протолкнул себя в глотку первого жирафа и, как муравей, повис вниз головой на конце, протянувшемся от глазницы крана. Лени была уверена, что ниточка, державшая его за ноги, вот‑вот лопнет. Задышала она только тогда, когда Лабин благополучно спустился на землю. Потом последовала новая нервотрепка, когда он лез на второй кран, таща за собой уже оба конца веревки. Слава богу, он остановился не на самой вершине. Связал концы и оставил упряжь свисать петлями, как нейлоновый вьюнок.
Сейчас, стоя на твердой земле, он внушал, что ей будет куда удобнее лезть, если надеть...
– Не дождешься, – сказала Кларк.
– Не до самой вершины. Только туда, где концы связаны. На полпути.
