Все, конечно, развеселились. Кто про экспедицию на северный полюс, кто про переезд в Зону на постоянное жительство интересуется, только мне на все наплевать. На все. Хотят тащить – пусть тащат. Сломаются на втором километре – на здоровье, деньги уже у меня, возврат не предусмотрен, максимум, что им полагается, – вызов дежурной «калоши» за их собственный счет.
Так что парни поржали-поржали, да и вернулись к обсуждению перспектив зацепить какую-нибудь бабенку из туристов. И каждый уже присмотрел себе. Хотя, конечно, это не они себе присмотрели, а на них глаз положили. Группы, правда, у них у всех большие, идут на пару часов, первое погружение, так сказать, уединиться один черт не получится, но в номере после возвращения им наверняка начнут наперебой делать предложения поделиться своим счастьем с приезжей исключительно одинокой женщиной.
Они бы и дальше пускали слюну по этому сладкому, хоть и слегка поднадоевшему, поводу, как сверху, с вышки, грянул сирена. И не уйди-уйди общего внимания, не перезвон «прослушайте объявление», а вполне себе настоящий ревун.
У меня аж зубы зачесались, Чупа присел чуть на корточки, а Стукарик заматерился длинно и затейливо, как только он один и умеет.
Соискатели, мать их так, головами покрутили и стоят себе дальше. Понятное дело, им-то о таких штуках не говорят. И в газетах с журналами про такое не пишут. И что писать? Что один раз в полгода, плюс-минус месяц, из Зоны выходит Голем?
Во-первых, всего только один раз в полгода. Во-вторых, чаще всего в месте необитаемом, возле завода, например, или за Гремящими Ключами. И, в-третьих, ровно через час после пересечения границы Зоны голем этот расползается в ком мокрой глины, которая еще через час испаряется без вреда для окружающих. Но если голем за этот час успеет до кого-то из людей дотронуться, или просто ближе чем в метре пройти, то человека лучше всего добить. Пока он сам не покончил с собой от безысходности и разочарования.
Какой-то головастик по пьяному делу болтал в «Тошниловке», что типа как Зона счастья не дает. Что счастье – это отсутствие несчастья, не более того. И Зона не счастье дает, а несчастье из людей выкачивает и в «големов» прессует, когда много несчастий набирается. Они выходят за Зону, там распадаются, отдавая несчастья обратно. Такой вот круговорот.
Головастику морду сталкеры, ясное дело, начистили и в тот вечер нажрались уж особенно страстно, ведь каждый где-то в глубине души надеялся, что приносит людям пользу. Делает мир счастливее. Даже Мосол, наверняка, прячется иногда в сортире своем мраморном и плачет от умиления и восторга по поводу своего служения человечеству.
А тут такие, блин, гипотезы.
На следующей неделе зацепили господина старшего лаборанта из Института, напоили и стали выспрашивать, что там ученые по этому поводу думают. Лаборанта потом пришлось отвозить домой на такси в бесчувственном состоянии, но общую мысль в его рассуждениях уловили. Общие научные предположения сводились: «А хрен его знает!», что в принципе совпадало с мировоззрением сталкеров по вопросу «големов» и всей Зоны в целом. И, что самое главное, позволяло продолжать считать себя хорошим человеком.
В общем, с «големами» можно было жить. Только вот этот конкретный правил не знал. И вышел, скотина, прямо к КПП, да еще с утра, да еще и в рабочий день.
Хорошо еще, что его засекли на подходе к границе Зоны.
Из будочки КПП выбежал Голландец, придерживая каску, посмотрел в сторону «голема» и бросился опускать шлагбаум. Выглядело это глупо, хотя на самом деле горизонтальное препятствие «голем» обходить не умел, упирался грудью или животом и продолжал шагать на месте, мерзко хлюпая подошвами о землю и распространяя вокруг себя запах сгоревшей солярки.
Соискатели действия Голландца заметили, естественно, ни хрена не поняли и решили, что официальное лицо собирается закрыть по какой-то причине доступ к уже оплаченному счастью. А в договорах, между прочим, значилось, что форс-мажорные обстоятельства не являются причиной возврата денег.
– Послушайте, сержант! – провозгласила дородная дама в обтягивающих корму спортивных штанах и в ярко-оранжевой футболке на голое тело. – Если вы полагаете, что…
Сталкеры заржали в предвкушении.
Это дама полагала, что может чего-то взять голосом. Голландец, который был лейтенантом, жутко не любил тех, кто не научился разбираться в знаках различия, а соискателей счастья так просто ненавидел. Сам он умел получать свою порцию счастья из обычных мелочей типа выпить-подраться-потрахаться, остальное полагал дьявольским соблазном и по мере сил жизнь соискателям осложнял.
Так что сейчас дама могла неожиданно получить больше, чем было предусмотрено ее контрактом.
Но не получила. Не успела.
Хотя это, скажу я вам, еще с какой стороны смотреть.
Распугивая соискателей, к КПП подлетел «хаммер» американского контингента, морпехи вывалились наружу, растянулись цепочкой вдоль шлагбаума, свои ружья на «голема» наставили и ждут приказа. Их начальник Билли, кажется, что-то с начальством по рации обсуждает, «голема» рассматривает с неудовольствием и без одобрения.
Работка у контингента, что американского, что русского или китайского, не пыльная, деньги капают, счастье на халяву опять же. А тут – пожалуйста! Придется стрелять, а применение оружия в Зоне, да еще стрельба в сторону Зоны… А если пуля чего-нибудь повредит? В Золотой шар, например, угодит?
Никто того шара не видел, но всякий о нем слышал и знает, что именно он – сердце Зоны и средоточие всепланетного счастья. А тут пуля в него попадет – что будет? Закончится счастье, и начнется несчастье? И Зона вместо того, чтобы осчастливливать, станет убивать? Нет уж, спасибо. Дураков ставить такие эксперименты – нету.
Последний раз стреляли от границы в глубину года три назад, лейтенант был откуда-то из Африки, у них там вообще хреново и стрелять любят с детства. Так его выперли с хлебного места, когда оказалось, что мог он, оказывается, выбрать другую позицию, с направлением стрельбы в сторону жилого района.
У американца открутиться не вышло – тут тебе и КПП, и гражданские, и строения Института.
Билли рацию свою выключил аккуратно, потом несколько секунд негромко выражал свое неодобрение божьего промысла и решения начальства в таких выражениях, что даже Стукарик заслушался.
Солдаты, не дожидаясь приказа, свои ружья вскинули, а «голем», между прочим, ходит медленно, как по болоту, с чавканьем отрывая свои ноги от земли, раскачиваясь из стороны в сторону и хлюпая вечно распахнутой безгубой пастью, но при этом он и не останавливается. Так что, когда разговор бедняги Билли с начальством закончился, «голему» до границы оставалось уже метров пятьдесят. А от границы до шлагбаума – еще двадцать.
