— Все-таки, почему она на свой жетон не взяла, почему "не давай", зачем ей пшенка, перловка? Что за странности?
— Николя, брат, — положил ему на плечо ладонь Иштван. — Стася чудесная женщина, замечательная, но как любая женщина имеет свой пунктик. Не забивай голову, и помни — она нам сестра. И только.
— И тебе? — посмотрел на него в упор Чиж. Тот поморщился, к напарнику обратился с фальшивым непониманием:
— Слушай, что он хочет? Мы к девочкам идем конфетами кидаться или к Стасе перловку жевать?
Сван засмеялся и запихнул товарищей в лифт.
Потом под шуточки и смешки мужчины дошли до гостиной третьей диспетчерской команды и ввалились прямо на вечернее чаепитие красавиц. Им были рады больше, чем их подаркам, но, как и подумал Чиж, никаких намеков на адюльтер не последовало. Шутки, игры, веселые рассказы, интима — массаж шеи и плеч под истории из жизни трассеров и статистов, о службе и погоде.
Николай, сначала насторожился, почувствовав нежные ручки шатенки Зои на своих плечах, потом удивился, чувствуя, как она осторожно разминает ему мышцы. Покосился и удивился еще больше — девушка смотрела на рассказывающую о каком-то Хабибуле подругу, абсолютно не смущаясь тем, что делает. Николай посмотрел на ребят, которые уже были в руках других девушек, откровенно млели от массажа, и расслабился. Отчего, правда, нет? И так разомлел, что глаза закрыл и чуть не уснул, и пропустил уход Иштвана.
— Ничего себе расслабились, — чувствуя себя полупьяным, сказал Чиж. Девушки дружно улыбнулись ему, а Сван не открывая глаза, пояснил, продолжая наслаждаться разминкой мышц:
— Каждый диспетчер проходит медицинские курсы по оказанию первой помощи. Массаж входит в программу обучения.
— Заглядывайте почаще, — закивала блондинка Ольга. — У нас хоть практика будет.
Николай потряс головой, избавляясь от дурмана в ней и, рассмеялся: видели бы его пацаны! На вечеринку пошел! С девушками! Пьян, хотя и не пил, и в состоянии полной прострации как после ночи любви с гарнизоном блондинок, хотя ни с одной не был.
— Погусарили, однако, — поднялся, желая выйти на свежий воздух и немного прийти в себя.
— Вы вернетесь, Николай? — спросила Зоя. — Я еще не закончила.
Чиж лишь моргнул, не зная как реагировать на подобную непосредственность.
— Возвращайся, — посоветовал Сван, не оборачиваясь.
— Можно еще сделать массаж стоп, это улучшает циркуляцию крови и работу внутренних органов.
— Иммунитет повышает, — поддакнула Оля.
Чиж понял, что лучше уйти совсем и вывалился из гостиной, мечтая рухнуть в постель и заснуть. Так бы и сделал, но на беду проходя мимо комнат патрульных, заметил, что дверь в комнату Стаси открыта, а за ней голоса слышались — Иштвана и Стаси. Николай затаился, прислушиваясь и, весь сон потерял, оттого что услышал.
— Стася, ну зачем тебе? Здесь мужчин мало? Влетишь ведь по полной программе.
— Не влечу.
— Слушай, ну, чем он лучше?
— Это любовь.
— Стасенька, какая к чертям любовь?
— Иштван, иди спать.
— А ты пойдешь к своему, да?
— Да.
— А если нас по тревоге поднимут? На плановое задание наша очередь.
— Иштван, не учи, сама знаю. Иди спать, ты устал.
— Не пойду, буду сидеть у тебя и никуда не пущу.
— Не вредничай.
Чиж лбом к стене прислонился — теперь все ясно. У Русановой есть любовник, который живет где-то в Древней Руси. Женщина ему деньги таскает, продукты, собой рискует, чтобы увидеться, подставляется. Кто он? Княжич, боярин, купец, крестьянин? Что за мужчина такой, которого женщина обеспечивает?
Какая разница?! Сам факт — у Стаси любовник, там, далеко-далеко в истории.
— Стася, два перехода — огромная нагрузка.
— Не факт, что мы в ближайшие сутки пойдем.
— Не факт, но может случиться.
— Переживу.
— Ради чего? Мужчина нужен?… Стася…
— Руки убери.
Чижа подкинуло, рванул дверь на себя, шагнул в комнату. Иштван уставился на него недобро, выпустил женщину из объятий:
— Стучаться не пытался?
— Дверь закрывать не научились?
Пока мужчины взглядами мерились, Станислава мешки со стола на пол убрала:
— Что вам не спится, ребята?
— Я за монетой, — из вредности заявил Чиж.
— Ты же мне ее подарил, — уставилась на него хмуро.
— Передумал. Отдай, — руку протянул. Паршивый, конечно, поступок, но снабжать любовника любимой он не нанимался. Иштван внимательно на него посмотрел, потом на Стасю и присоединился к требованию Николая:
— Отдай.
Русанова насупилась, оглядывая двух упрямцев и, головой мотнула:
— Не отдам!
— Я капитану скажу, — мысленно ругая себя за эти слова, заявил Чиж. Чувствовал он себя сейчас хорошим подлецом, но ничего поделать с собой не мог — злость и обида распирала. Такая Станислава правильная, умная, красивая, смелая, а с грязью смешала себя. Как какая-то влюбленная дура бегает к альфонсу, не гнушается использовать для этого ни напарников, ни диспетчеров. Сама подставляется, их всех подставляет. Ради какого-то слабака, которому наверняка ее презенты нужны, а не она! И кого же она перед ним изображает? Княгиню — благодетельницы, богиню?
Противно.
И Стасе тоже. Она смотрела на мужчин и чувствовала жуткую обиду на них, до слез, до желания ударить.
— Это я с вами «зеленку» обеспечиваю?… Знать вас не хочу.
Иштвану не по себе стало, отвернулся, руки в карманы сунув. А Николаю отступать непривычно и смысла в том не видит. Зачем тогда затевать было, настаивать? Пусть ненавидит, зато лишившись возможности обеспечивать любовника, увидит и узнает нужна ли ему без подачек и подарков. Может тогда что поймет.
— Отдай, — настойчиво повторил, ладонью качнув.
Стася скривилась от брезгливости, из кармашка куртки алтын вытащила, под ноги мужчины кинула.
— Убирайся отсюда, — процедила.
У Чижа в душе смерч и буря пировали. Гадкий он поступок совершил, ничего не скажешь, оттолкнул Стасю, но с другой стороны — не пойдет теперь к своему любовнику, не с чем. Плевать, что она думает, главное дома останется, а не будет по времени шататься, себя из-за какого-то подлеца подставлять. И подумать — одной уходить. Что ее там ждет, сама хоть понимает? Ведь наглухо застрять может, под стрелу попасть или под лихих разбойничков. Времена-то выбрала неспокойные.
Пусть ненавидит, пусть ребята с ней миндальничают, а ему до фонаря на то — никуда Стася одна не пойдет, а значит, жива и цела будет, это главное.
Монету поднял, в карман брюк сунул и заявил:
— То, что на мой жетон взяла, тоже сюда давай.
