Почти невидящим взором я отыскала ближайшую скамеечку, на которую и взгромоздилась вместе с пакетом. Ничего, думала я сама себе, посижу немного, приду в норму.
Но не тут-то было!
Резче изображение не стало, даже совсем наоборот. Перед глазами поплыли какие-то радужные сполохи, разноцветные круги, которые пересекали яркие зигзаги, словно разряды. Разноцветные картинки, прерываемые и пересекаемые разрядами, стали громоздиться одна на другую. То же самое было и со «звуковой дорожкой»: сквозь заложившую уши вату пробивался непонятный гул, шум, вой, время от времени прерываемый невнятными, не имеющими смысла фразами и выкриками.
Наверное, именно так и сходят с ума, подумала я совершенно спокойно. Вот и чудненько. Меньше проблем.
А Санька, а в дым больной Сережа?
Я энергично помотала головой, стараясь прогнать наваждение. А фиг вам, индейская избушка!
Треск и шум, правда, стали меньше. Да и картинки перестали мелькать бешеным калейдоскопом. Такое впечатление, словно телевизор настраивается на другой канал. Именно, что на другой. Потому что то, что я стала четко видеть и слышать, никак не ассоциировалось у меня с родным Минском, до боли в коленках знакомой Комаровкой.
Передо мной, насколько хватало глаз, расстилался сельский пейзаж. Проселочная дорога с выбитыми телегой колеями уходила до самого горизонта. А там, на горизонте, маячила деревянная церквушка, на металлическом кресте которой ярко блестело солнце.
Я ощутила, что сижу на покосившейся лавочке перед бревенчатой, вросшей в землю избушкой. Кругом ходили куры, гуси. Заливисто пели петухи и лениво лаяли собаки. То есть я прекрасно видела лавочку, избушку, всю эту живность. За маленьким исключением. Я не видела самой себя. Очень странное ощущение. Будто надет шлем виртуальной реальности. Но даже там присутствуют хотя бы руки. Разумеется, не собственные, а нарисованные на компьютере. А тут — вообще ничего!
Я попробовала встать и немного пройтись. Я прекрасно ощущала, как шевелятся, переступают мои ноги, но картинка перед глазами совершенно не менялась. Даже на телевизор не похоже. Там все-таки при приближении к экрану картинка становится больше. А тут — вообще никакой реакции.
Сзади послышался скрип и протяжное «Н-но-о!» Я обернулась. И ничего не произошло. Я по-прежнему видела избушку и церковь на горизонте. А телегу с сидящим в ней мужичком в холщовых штанах и такой же рубахе я увидела лишь спустя некоторое время, когда понурая чалая лошадка, медленно переступая разбитыми копытами, вывезла ее вперед. «Н-но-о!» — повторил мужичок и огрел конягу кнутом. Правда, без какого либо заметного результата. Так же уныло и безразлично она продолжала плестись вперед, в сторону церквушки. Похоже, что не только я себя не видела. Они, мужик с лошадью, тоже меня не заметили, хотя проехали не более, чем в метре. Точно так же на меня не реагировали и другие «местные» — собаки, гуси. То есть я вроде бы и была в этом странном месте, а вроде бы меня и не было. Словно подглядывала откуда-то.
Полный бред!
А между тем деревня, так неожиданно представшая моим глазам, жила своей спокойной и неторопливой жизнью. Бегали и грызли зеленоватые яблоки детишки, невероятно чумазые и облаченные в длинные замызганные рубашки. Вдалеке о чем-то переговаривались женщины, завязанные платками по самые брови. Молодая, довольно симпатичная девушка шла за водой, и на ее коромысле весело поскрипывали огромные деревянные ведра. Поравнявшись с женщинами, она вежливо поздоровалась, поклонилась.
— Марыя! Калі ўжо Андрэй да цябе сватоў засылаць будзе?[7]
Девушка только отмахнулась и ускорила шаги.
Андрей? Мария? Неужели это — та самая легенда? Мама дорогая, что же такое происходит!
Я так и не успела прийти к каким-нибудь определенным выводам, как действительно что-то стало происходить. То есть я оставалась неподвижной, как соляной столб, а вся картинка словно стала смещаться относительно меня. Дорога мчалась навстречу, будто я на чем-то ехала по ней с приличной скоростью, поднимая при этом тучи пыли. Пыль взметнулась таким вихрем, что на несколько секунд или часов, сложно сказать, вообще ничего не стало видно. Уши снова заложило ватой, и будто из глубокого подземелья, сквозь свист ветра и вой, донеслось: «Осторожно! Двери закрываются! Следующая станция…» А название потонуло в свисте и конском топоте. Когда туча пыли рассеялась, точнее, ее снесло в сторону ветерком, я увидела уже совсем другое место.
Возле излучины реки на лугу паслись коровы. Прямо реклама молока «Домик в деревне». Или новозеландского сыра, который катается в масле. А вдоль дороги сплошной стеной стояла пыль, поднятая копытами многочисленных лошадей. Их мерный топот гулко разносился по окрестностям. Человек сорок всадников, не меньше, куда-то явно спешили.
Впереди всех, спесиво подбоченясь, ехал препротивный жирный тип с брезгливо оттопыренной нижней губой. Правда, одет он был значительно роскошнее своих молодых и плечистых спутников. Несмотря на теплую погоду (судя по тому, как были одеты жители деревни, сама я таких нюансов не ощущала), на нем была отороченная мехом шапка, расшитые сапоги, кафтан или как там такая одежда называется, не знаю, и яркие, попугайского цвета шелковые штаны. А уж золота навешано было столько, что любой новый русский изошел бы при виде такой «красоты» черной завистью. Наверное, топиться удобно. Камень на шею привязывать не нужно.
— Вось кат паганы, трасца яму і халерыя ў бок! — раздалось прямо у меня над ухом. От неожиданности я даже подпрыгнула, а невидимый голос продолжал возмущаться. — Не інакш, як па Марыю паехаў, гад паўзучы![8]
Разумеется, рассмотреть говорившего я не могла. Только и оставалось пялится на панскую кавалькаду. Зато теперь у меня уже не было сомнений, что каким-то странным образом я оказалась свидетельницей части событий, о которых рассказывалось в легенде Черного озера.
Хотя, впрочем, с той же вероятностью я могла совершенно банально сойти с ума, а поскольку отсутствием воображения я никогда не страдала, то все увиденное могло быть лишь следом от съехавшей крыши, подумала я совершенно спокойно.
Я даже не успела толком додумать эту мысль, как изображение у меня перед глазами снова стало трещать, искрить и вспыхивать радужными разрядами. От яркости которых у меня из глаз начали сыпаться искры уже собственного производства.
Наконец, вспышки прекратились, и до моего слуха донесся привычный, родной звук воющих троллейбусов, рычание автомобилей. А когда глаза слегка проморгались, то я увидела, что стою на самом краю тротуара близ проезжей части. Вот здорово! Еще шаг, и угодила бы под машину!
