Котенок деловито обежал комнату и взлетел на мою кровать.
— Сегодня сплю с тобой, — заявил он. — Если будет холодно, то под одеялом. Ты во сне не пихаешься?
— Откуда я знаю, я же во сне сплю, — ответил я и спросил: — А почему ты не показал, что умеешь летать и светиться?
— А вдруг нам придется задержаться больше недели? — вопросом ответил Котенок.
— Из тебя бы торговец вышел, — не то осуждающе, не то восхищенно протянул Лэн.
— Я подумаю над этой идеей, — пообещал Котенок и начал умываться. — Вы ложитесь, мальчики, завтра дел будет много.
— Каких? — не удержался я.
— Откуда я знаю? Но не зря же мы сюда добрались. Спать!
На командный тон я обижаться не стал, послушно разделся и забрался под одеяло. Лэн, зевая, сказал:
— Спокойной ночи, Данька…
— Спокойной ночи, — согласился я. А Солнечному котенку, как и положено, шепнул: — Ясного рассвета…
Проснулся я оттого, что Котенок покусывал меня за мочку уха, а рот зажимал лапкой. Я просто обалдел и едва не скинул его на пол. Но тут Котенок прошептал:
— Тихо, Данька… Вставай.
Я встал, а Котенок, слабо светясь, повис в воздухе передо мной.
— Что? — тихо спросил я, ничего со сна на соображая.
— Посмотри на своего Младшего…
Наконец я понял, что случилось что-то неладное, и шагнул к кровати, где спал Лэн. Шагнул — и замер. Это был не Лэн. Кто-то очень похожий, но лицо его было таким злым и жестоким, что мне стало страшно.
— Тьма, — прошептал под ухом Котенок. — Черный огонь горит в нем, Данька. Когда Лэн не спит — он сильнее. Но тьма в нем осталась…
Я сразу вспомнил торговца, который разглядел это сквозь свои черные очки. И беспомощно посмотрел на Котенка:
— Что делать?
— Сейчас? Разбудить или осветить Настоящим светом… или просто пожалеть. Но тьма будет расти. Мы должны найти много, очень много Настоящего света, чтобы выжечь тьму дотла.
— Как много?
— Не знаю. Очень много, Данька. Нам нужен Настоящий рассвет… Только не спрашивай, что это, я и сам еще не знаю. Я…
— Маленький, слышал, — оборвал я Котенка. И сел на кровать рядом с Лэном, осторожно взяв его за руку.
Через минуту лицо Лэна разгладилось. И стало таким, как раньше, только на лбу выступили капельки пота.
— Пока все просто, — вздохнув, сказал Котенок. — Ложись досыпай. Я покараулю тьму.
И забравшись Лэну на грудь, он тихо замурлыкал, больше не обращая на меня никакого внимания. Так что я улегся обратно, вот только уснуть больше не смог. Лежал, глядя в деревянный потолок, на щели между досками, лежал до тех пор, пока на улице не стали слышны шаги прохожих, а свет фонарей не сделался чуть ярче. Потом Лэн шевельнулся, зевнул и со смехом спросил:
— Что, Данька толкается во сне?
— Еще как, — нагло заявил Котенок. — Я лучше с тобой спать буду, ты смирный.
Ванная и туалет оказались в конце коридора, одни на все комнаты. Как в коммуналке, хорошо хоть, что кроме нас в «Заведении» постояльцев явно не было. Когда мы спустились вниз, еще позевывающие и мокрые после умывания, нас встретил мгновенно смолкший разноголосый гомон.
За столиками сидело человек по десять. В основном они пили, закусывая вино жареной рыбешкой. Я, конечно, в этом не разбираюсь, но кажется, так обычно не делают. Были здесь и стражники, и торговцы, и все они пялились на нас без зазрения совести. Мы прошли к единственному свободному столику — его явно оставили для нас — и уселись, стараясь не смотреть по сторонам.
В полной тишине Магда принесла нам жареную рыбу с овощами, сливки в блюдечке — для Котенка и вино в бокалах — нам с Лэном.
— Спасибо, — растерянно поблагодарил я. Котенок молчал.
В «Заведении» царила мертвая тишина. Магда суетилась, разнося посетителям вино. Мы торопливо ели, мечтая об одном: свалить отсюда. Котенок лакал сливки. И молчал.
Магда тревожно поглядывала на Котенка.
Лишь принявшись за рыбу, Котенок нарушил тишину.
— Пережарена немного… — отчетливо заявил он.
Среди посетителей пронесся громкий вздох. И снова воцарилось молчание, лишь булькало торопливо разливаемое вино. Лэн покосился на меня и шепотом спросил:
— Ну что, попробуем?
Я чуть-чуть попробовал вино и покачал головой. Оно было кислым и притом ужасно крепким. Так мы с Лэном и просидели, стесняясь спросить воды или сока и дожидаясь, пока Котенок расправится с рыбешками.
А он ел неторопливо. Потом запрыгнул Лэну на руки, и мы, не сговариваясь, пошли к выходу. Уже в дверях Котенок встрепенулся и спросил Магду:
— Леди, нельзя ли попробовать на обед рыбного супа?
Просиявшая Магда закивала. Мы вышли, и из-за захлопнувшейся двери до нас донесся гул возбужденных голосов.
— Комедия… — хихикнул Лэн. Котенок обиженно воскликнул:
— Кому комедия, а кому и роль клоуна… Куда двинемся?
Лэн, а следом и я пожали плечами.
— Значит, будем гулять, пока не найдем чего-нибудь интересного, — решил Котенок. И мы пошли по улице, глазея по сторонам. Впрочем, глазеть было особенно не на что. Дома, прохожие, которых мы ничем не интересовали, часто натыканные фонари.
— Ну как, Данька, по-прежнему считаешь, что торговцы в чем-то замешаны? — полюбопытствовал Котенок.
— Не знаю, — признался я. — Хиловаты они для серьезных пакостей.
— Задай себе главный вопрос, — наставительно сказал Котенок. — Самый главный. Если правильно поставить вопрос, то в нем будет и ответ…
— По-моему, ты нам морочишь голову, — разозлился я. — Сам что-то знаешь… а нам не говоришь.
Котенок промолчал, и какое-то время мы шли молча. Потом я сказал:
— Главный вопрос — кому это выгодно? Так?
— Ну, приблизительно, — без энтузиазма ответил Котенок.
— Торговцам выгодно! — убежденно сказал Лэн. — Они на нас наживаются! — И посмотрел на меня: — Ведь правда, Данька? Так?
— Не перебивай Старшего, — осадил его Котенок. — Совсем распустился. Ну, кто виноват, Данька?
— Не знаю, — честно сказал я. — Конечно, торговцам выгодно…
— Если ты выбросишь за окно котлету, а на нее слетятся мухи, ты скажешь, что мухи во всем виноваты? — полюбопытствовал Котенок.
— Если они вначале усядутся на котлету и мне будет противно ее есть, значит, они и виноваты! — снова встрял Лэн.
— Ну… в общем… — растерялся Котенок. Потом сердито мяукнул и сказал: — Мальчишки. В слова играете. Ничего вам пока не понять…
— Сам начал… — без особой убежденности сказал Лэн. И дальше мы пошли молча.
