Исключение составлял субъект, в котором Майлз после секундного замешательства определил бетанского гермафродита. Он был высок для гермафродита, седые волосы и брови плохо вязались с горделивой осанкой и плавными движениями. Будь он барраярцем, Майлз решил бы, что перед ним здоровый и крепкий шестидесятилетний старик – а это, вероятно, означало, что он уже достиг бетанского столетия. Длинный саронг с темным консервативным рисунком, рубашка с высоким воротом и жакет с длинным рукавом – бетанцу, несомненно, климат станции казался прохладным, – а также сандалии из тонкой кожи составляли роскошный ансамбль в бетанском стиле. В красивых чертах лица гермафродита было что-то орлиное, темные влажные глаза смотрели внимательно и остро. Такое необычайное изящество как будто должно было что-то напомнить Майлзу, но ему никак не удавалось сосредоточиться на смутно знакомом образе. Чертова криозаморозка – он не мог определить, было ли это настоящее воспоминание, смазанное, как и многие другие, микротравмами мозга в процессе оживления, или ложное, еще более искаженное.
– Инспектор Торн? – произнес гермафродит мягким контральто.
– Да? – неудивительно, что и Бел разглядывал своего соотечественника-бетанца с особым интересом. Несмотря на почтенный возраст, его красота вызывала восхищение, и к своему тайному веселью Майлз заметил, как Бел украдкой глянул на сережку, по бетанскому обычаю красовавшуюся в левом ухе гермафродита. К сожалению, ее стиль означал «есть возлюбленный(ая), новых связей не ищу».
– Боюсь, с моим грузом особая проблема.
Бел сделал непроницаемое лицо, готовясь услышать очередную жалобную историю, за которой, возможно, последует предложение взятки.
– Я пассажир с «Идриса». Везу с собой несколько сотен генетически измененных зародышей животных – они находятся в маточных репликаторах, которые нуждаются в периодическом обслуживании. И сейчас их пора снова обслужить. Я в самом деле не могу откладывать это надолго. Если о моих животных не позаботиться, они могут пострадать или даже погибнуть. – Он нервно теребил свои длинные пальцы. – Хуже того – приближается срок родов. Я правда не ожидал такой задержки в пути. Если я задержусь здесь еще надолго, их придется выбросить или уничтожить, а я потеряю всю стоимость моего груза и затраченного времени.
– А что за животные? – полюбопытствовал Майлз.
Высокий гермафродит глянул на его сверху вниз.
– В основном – овцы и козы. И еще кое-какие особые экземпляры.
– М-м. Полагаю, вы можете пригрозить, что выпустите их на станцию и квадди придется самим разбираться с ними. Несколько сотен ягнят особой расцветки, бегающих по докам… – Портовый инспектор Торн наградил его чрезвычайно холодным взглядом, и Майлз плавно закончил: – Но я уверен, что до этого не дойдет.
– Я передам ваше прошение боссу Уоттсу, – промолвил Бел. – Ваше имя, досточтимый гермафродит?
– Кер Дюбауэр.
Бел чуть поклонился.
– Подождите здесь. Я скоро приду.
Когда Бел ушел, чтобы связаться с начальством без посторонних, Дюбауэр, слабо улыбаясь, пробормотал:
– Благодарю вас за помощь, лорд Форкосиган.
– Пустяки. – Наморщив лоб, Майлз поинтересовался: – Мы, случайно, не встречались раньше?
– Нет, милорд.
– Хм-м. Ну да ладно. Когда вы находились на «Идрисе», не сталкивались с лейтенантом Солианом?
– Тем бедным молодым мужчиной, которого все считали дезертиром, но оказалось, что он пропал по каким-то другим причинам? Я мельком видел его на корабле. Но, к сожалению, никогда не разговаривал с ним.
Майлз подумал, не рассказать ли об искусственной крови, но затем решил придержать пока эту информацию в тайне. Незачем пускать ее бродить вместе с остальными слухами – быть может, ей еще найдется более удачное, более толковое применение. Пока они разговаривали, человек пять-шесть других пассажиров с «Идриса» приблизились к ним, желая поделиться своими сведениями о пропавшем лейтенанте.
Ценность кратких допросов была сомнительна. Наглый убийца вполне может солгать, а умный просто не станет высовываться. Трое пассажиров на все вопросы отвечали настороженно и отрывисто, но вполне четко. Другие были полны энтузиазма и горели желанием поделиться своими теориями, ни одна из которых не сходилась с тем, что кровь в доке являлась подделкой. Майлз с тоской размышлял о том, как чудесно было бы допросить с фаст-пентой всех поголовно пассажиров и членов экипажа «Идриса». Еще одна задача, которую давно должен был выполнить Венн, или Форпатрил, или оба вместе, черт подери. Увы, квадди придерживались строгих правил относительно таких агрессивных методов. К этим транзитникам, находящимся на Станции Граф, никак нельзя было применить более крутые барраярские методы допроса; а барраярские военные, с чьими мозгами Майлз мог делать все что ему вздумается, находились гораздо дальше в его текущем списке подозреваемых. Вот штатский экипаж комаррских кораблей находился в более двусмысленном положении: барраярские подданные, находящиеся на земле… ну, не совсем земле… короче, на попечении квадди.
Тем временем Бел вернулся к Дюбауэру, который в ожидании молча стоял у стены со скрещенными руками, и сообщил вполголоса:
– Как только лорд Аудитор закончит здесь свои дела, я смогу лично проводить вас на «Идрис», чтобы вы могли привести в порядок свой груз.
Майлз прервал последнего криминалиста-любителя и отослал его прочь.
– Я закончил, – объявил он и глянул на часы в комм-браслете. Интересно, успеет ли он пообедать вместе с Катериной? В такой час – сомнительно, но, с другой стороны, она могла потратить невообразимое количество времени на разглядывание растений, так что шанс еще есть.
Все трое вышли из конференц-зала вместе и поднялись по широкой лестнице в просторный вестибюль. Майлз, да и Бел, наверное, тоже, входя в комнату, всегда окидывали взглядом все вероятные точки, откуда можно вести обстрел – наследие многих лет горького поучительного опыта, выпавшего на долю их обоих. Вот почему они одновременно заметили на балконе напротив человека, поднимавшего на перила странную продолговатую коробку. Дюбауэр проследил за их взглядом, и глаза его изумленно распахнулись.
Майлз успел заметить лишь устремленные на него темные глаза на молочно-белом лице под копной латунно-желтых волос. Он и Бел, шедшие по обе стороны Дюбауэра, мгновенно подхватили ошарашенного бетанца под руки и бросились вперед. Из ящика с громким гулким шумом вырвались яркие вспышки. Кровь брызнула со щеки Дюбауэра, когда его рванули вниз; прямо над головой Майлза пронеслось что-то вроде роя рассерженных пчел. И вот они, все трое проскользили на животах в укрытие за широкими мраморными тумбами с цветами. Похоже, пчелы гнались за ними; фонтаном брызнули обломки мрамора, во все стороны полетели осколки стекла. Мощный пульсирующий звук наполнил зал, сотрясая воздух – оглушительный грохот, рассеченный криками и воплями.
