17. замена
Как тщательно не планируй, а что-то всегда пойдет не так, как хочется. Разработанный Максом план никак не хотел осуществляться. Место акции было выбрано неподалеку от центрального вокзала, на улице Гоголя. Хороший проходной двор позволял биороботу улизнуть и без портала. Общественного транспорта полно, спешащих на работу людей хватает, не хватает одного — представителей органов. Как они тут живут, думал Макс, неужели здесь с уличной преступностью все так замечательно? Вот уже сорок минут люди все шли и шли, но никого в форме не наблюдалось. Наконец появились двое в серо-зеленой форме. Макс приблизил картинку, рассмотрел погоны. Старлей и капитан. Идут не спеша, посматривают по сторонам. Макс дал команду выпускать клона. Тот прошел через портал и, покачиваясь и разя заготовленным перегаром, вышел из подворотни навстречу. Но двое не обратили на пьяного никакого внимания. Синхронно шагнули в стороны, пропуская пьяного мимо себя. Пришлось клону ругнуться, прося сигарету. Обладатели погон, казалось, только тогда заметили его. Но хватать здоровяка все равно не стали, наоборот, капитан протянул пьяному открытую пачку. Клон не стал вытаскивать сигарету, а схватил всю пачку. Капитан не стал возражать, парочка отвернулась и продолжила свой путь. Оказалось, что сигарета в пачке последняя, это частично объясняло миролюбивость капитана. Макс осмотрел окрестности. Других представителей власти не наблюдалось, зато начали коситься прохожие. Пришлось клону кричать про спички и, догоняя парочку, схватить старлея за рукав кителя и при этом удачно дернуть рукав так, что тот наполовину оторвался по шву. Наконец-то офицеры проявили желание схватить хулигана. Клон быстрыми ударами под дых вывел из строя обоих. Не устоять слабому человеку перед биороботом, да и силачу не устоять. И силы не те, и реакция значительно медленнее, и органов чувств значительно меньше — всего два глаза и оба на одной стороне головы. И плевали потомки на три закона робототехники, придуманные Азимовым. Клон нагнулся над жадно хватающим воздух капитаном и оторвал ему погон, попутно выронив фабричный пропуск. Быстро потоптался на чьей-то фуражке, изуродовав ее форму и сломав козырек, после чего поспешно скрылся в подворотне. За ним побежали несколько прохожих, но естественно, клона и след простыл. Возле пострадавших собралась небольшая толпа, их подняли и подали фуражки. Нашли пропуск, отдали капитану. Все указывали в сторону вокзала. Возбужденно повели пострадавших в ту сторону, мимо церкви, через перекресток, завели в угловое здание. Макс приблизил табличку на подъезде — районное отделение милиции. Группу граждан встретил дежурный в серой форме. Эти двое были не милицией, понял Макс. Дело закрутилось — возмущенный народ пропустили внутрь, помятых офицеров завели в кабинет, остальным велели ждать в коридоре. В кабинете пострадавшие рассказали о неспровоцированном нападении и отдали подобранный пропуск хулигана, хозяин кабинета позвонил и несколько групп милиционеров покинули здание, направившись в сторону места происшествия, кто пешком, кто на служебных машинах. Макс прекратил наблюдение, эта часть дела сделана, основные результаты грэйв доложит. Наблюдать за наездом поезда на тело Макс не стал — грэйв и без него справится — подберет безлюдное место и проведет нехитрую операцию. Через пару часов тело уже будет в морге, там обнаружат татуировку и спустят все на тормозах. Такое не замнешь и, чем выше сидит его папаша, тем ниже будет ему лететь.
Макс переключился на Эдика. Телепортировался в его комнату и методично начал осматривать вещи. Паспорт и другие документы нашлись быстро, в папке, лежащей на книжной полке. Макс просмотрел их. Эдуард Александрович Зильберман, еврей, дата рождения — август 1952-го. Скоро 25 лет мне исполнится — усмехнулся Макс. Макс пролистал паспорт — несколько штампов о прописке-выписке, больше ничего. Комсомольский билет. Почти такой был когда-то и у Макса. Кроме страниц об уплате комсомольских взносов смотреть нечего. Удостоверение личности офицера запаса. Лейтенант в 75-м, в 77-м старлей. Ничего познавательного. Ага, вот автобиография. Сухие данные, но надо запомнить. Скормлю все грэйву, если забуду — подскажет. Небольшой листок с типографской шапкой. НИИ микроприборов, адрес, телефоны, рукой написано прибыть 11-го мая в 9:00 в отдел пропусков, шестизначный номер телефона, Людмила Николаевна. Так, грэйв, посылай разведчиков в тот район, нужно все — планы здания, транспорт, как добираться, сколько времени транспорт идет, выбрать места для порталов. Так, что еще тут. Сберкнижка, текущий остаток — тысяча двести рублей. Записная алфавитная книжка с телефонами и именами. Диплом, 75-й год, радиотехнический факультет. Вкладыш к диплому с оценками, большинство оценок — «отлично». Книжечка водительских прав с талоном предупреждений, выданы в 73-м. Свидетельство об окончании автошколы, 73-й год. Все, больше ничего. В чемодане и сумке бумаг не обнаружилось, если не считать бумагами сто тридцать рублей. Макс достал из своего кейса вещи Эдика, которые были в его карманах в момент смерти. Ключи, наверное, от этого дома, брелоком служит овальная алюминиевая пластинка с выдавленными буквами «ВС СССР», еще одной буквой и шестизначным номером. Проездной на электричку. Квадратный кожаный кошелек с выдавленным рисунком и надписью «Рига» латиницей, на кнопках, внутри несколько купюр, куча мелочи, старая записка с номером телефона, разной свежести трамвайные и троллейбусные билеты. Трамвай — три копейки, троллейбус — четыре, с ценой на автобус придется разбираться.
Большую часть вещей Эдика Макс скормил синтезатору — пусть отсканируются там и далее хранятся в памяти грэйва, для образцов, вдруг чего понадобится. Чемодан будет создавать лишь видимость проживания на этой квартире, но он должен быть легким, если придется устраивать театральную постановку с переездом. Вместе с обычными гражданскими вещами — брюками, свитерами, сильно ношеным бельем, зимней и летней обувью в синтезатор отправилась и нашедшаяся в чемодане красивая синяя форма с золотыми погонами старлея и голубыми петлицами с пропеллером и крылышками, а также сине-голубая фуражка с золотым шнуром. Обычный набор демобилизованного офицера-холостяка — форма на память, выбросить жалко, носить нельзя. Вот только Эдик, уезжающий в никуда, не имеющий ни клочка личной жилплощади, зря ее взял. Где он собирался хранить эту память? Наверняка Эдик не раз проклял свой тяжеленный чемодан, пока не снял это жилье.
Дав грэйву задание навести порядок и подновить в комнате мебель, не затрагивая ее внешнего вида, Макс перешел в бункер и улегся в медкапсулу. Было немного не по себе, в первый раз, когда Макс омолаживался и лечился, новое тело все-таки оставалось его телом. Сейчас же Макс долго будет пугаться зеркала, видя в нем лишь Эдика. Ничего, привыкну, других то вариантов нет. Не являться же к местной власти — вот я какой, красивый и всемогущий, давайте дружить. Нет, какой бы не была замечательной страна, но не допустит она такого, чтобы я был сильнее страны. Страна — это лишь красивое слово, а состоит она из простых людей. И пока деньги не ушли в далекое прошлое, пока вместе с ними не ушла конкуренция за жизненные блага и за власть, эти блага дающую и охраняющую их, в любой прослойке общества найдутся люди, желающие стать единственными и исключительными за счет других. Макс ведь и сам такой, из грязи да в князи, ни за какие коврижки не отдаст своего грэйва. Будут говорить — сделай то, сделай это — Макс выполнит. Но грэйва не отдаст. И второго грэйва не сделает. Потому что обладателю второго грэйва в душу на сто процентов не влезешь, а вот как этому второму-третьему захочется стать единственным? Нет, не готов мир пока к знанию о грэйве. Я не готов отдать своего, а я сейчас тоже часть этого мира. Даже если только я такой плохой, а все хорошие, все равно — моя ложка дегтя испортит всю их бочку меда.
