— Не дрыгайся! — капитан подошёл и остановился прямо под ним, подставляя свои сцепленные в замок руки ему под ноги. — Становись ногой на мои руки. Давай! Так… Теперь переставляй вторую ногу мне на плечо. Становись мне на плечи! Опирайся на них!
Владимир послушно встал ногами на его плечи. Под его тяжестью Осипов задрожал, но продолжил уверенно удерживать толстяка на себе.
— Цепляйся руками выше! Ноги переставляй на леера! Давай! — скрежетал зубами он, шатаясь под своим тяжким грузом.
Геранин нащупал ногой поперечный трос, и наконец-то зацепился за него. Медленно, но уверенно, он начал взбираться по качающемуся из стороны в строну скрипучему заграждению, болтаясь на верёвке как набитый тряпками мешок. Взглянув ему вслед, капитан вздохнул и принялся растирать свои отдавленные плечи. Он скорбно огляделся по сторонам, словно не знал, что ему следует делать дальше. Как будто оказался в каком-то безвыходном жизненном тупике.
Между дверными створками, закрывающими вход в кабину, уже вовсю струилась вода, которая незаметно и неслышно начинала покрывать палубу. Всё было кончено. В душе молодой моряк часто представлял себе подобную ситуацию. А что если когда-нибудь его судно пойдёт ко дну? От чего это может произойти? Как много раз он над этим задумывался. Ведь от морской трагедии никто не застрахован. Вопрос лишь в том, в результате чего случится эта трагедия? Он почему-то всегда был уверен, что в его случае, если подобное и произойдёт, то произойдёт лишь по вине злодейки-судьбы, а не из-за его собственной оплошности. В его былых фантазиях, морское крушение должно было выглядеть героически, с борьбой до последнего, со штормом, с непогодой, с ураганным ветром… А что было сейчас? Самая нелепая, бессмысленная и позорная из морских катастроф. Без ненастий, грома и молний. Среди штиля, при тихой погоде, безветрии. В обычном тумане. По вине глупых, недалёких и безразличных ко всему людей. Да и не только их. Он сам был виноват в трагедии ничуть не меньше их. Никакой романтики, никакой красоты и литературного трагизма. Ничего. Лишь череда глупых, постыдных ошибок, повлекших гибель его любимицы — прекрасной «Гортензии». Его мечты. Если узнают друзья и коллеги из яхтклуба, то они, наверное, поднимут его на смех. Иного отношения он и не заслуживает. Он потерял всё: любимую яхту, уважение друзей-яхтсменов, и самое главное — уважение к самому себе. Гена лишь сейчас это осознал. Он погружался в пучину вместе со своим маленьким кораблём, как и подобает настоящему капитану. Остался последний шанс спасти честь моряка…
— Ген! Гена! — окликнул его сверху голос Сергея.
Он поднял голову, и увидел, что ребята уже помогают Вовке перебраться через борт.
— Ну ты и тяжёлый! — возмущался Бекас, таща его за руку: Вини Пух, блин! Я чуть грыжу себе не заработал, пока тебя тащил!
— Ура! Я долез! Я сумел! — не обращая на него внимания, кряхтел толстяк, переваливающийся через борт — на палубу.
— Я спустил верёвку! — указал Осипову Сергей. — Привязывай к ней наши сумки! Сейчас мы отвяжем Вована, и спустим вторую верёвку тебе!
Гена ухватил спущенную верёвку и стал быстро привязывать к ней сложенные на палубе сумки.
— Всё! Готово! — крикнул он, затянув последний узел.
Сергей, быстро перебирая руками, начал поднимать эту связку, которая была хоть и громоздкой на вид, но весьма лёгкой. Когда сумки были уже подтянуты до середины борта, рядом с Генкой упала вторая верёвка, предназначенная для него.
— Выбирайся, кэп! — замахал руками Бекас. — Ты последний остался!
Но Осипов продолжал стоять посреди палубы, отрешённо глядя куда-то в пустоту.
Со стороны носовой части уже отчётливо доносилось журчание. «Гортензия» уходила под воду с незначительным дифферентом на нос. Вместо того, чтобы ухватиться за верёвку, капитан почему-то отправился на корму, шлёпая ногами по воде, заливающей палубу всё выше и выше.
— Ты куда?! — воскликнул обескураженный Иван. — Куда ты пошёл?! Выбирайся оттуда! Яхта вот-вот пойдёт ко дну!
— Геночка! Иди к нам! Поднимайся! Прошу тебя! — сипло кричала перегнувшаяся через борт Лида.
— Не дури, Генка! Что ты задумал?! — орал Сергей.
Их голоса, сменявшие друг друга, были похожи на безумные крики морских чаек. Такими их и слышал капитан Осипов, который остановившись у штурвала, медленно опустил на него руки, крепко сжав тёплые деревянные рукояти. Он чувствовал примерно то же, что чувствует человек, который держит в своей руке, руку умирающего человека. Близкого человека. Его ноги уже выше щиколоток погрузились в прохладную воду, но он не ощущал этого. С лёгким журчащим плеском, через поручни со всех сторон на палубу «Гортензии» начала переливаться вода, всё быстрее и быстрее заполняя её. Раскачивая пустые пластиковые бутылки и другие лёгкие плавучие вещи. Играя в углублении палубы маленькими водоворотами. Ласково принимая яхту в лоно своё.
Ребята с ужасом смотрели на недвижимую фигуру капитана, выделяющуюся в тумане расплывчатым силуэтом. Стоящую у штурвала неподвижно, подобно монументу. Никто не понимал, что он сейчас чувствует и почему делает это. Они кричали ему, но он не слышал их голосов.
— Гена! Поднимайся! Не сходи с ума! Давай же! — кричал Бекас.
— Чего ты там потерял?! Иди к нам! — прыгал рядом с ним Вовка.
— Быстрее! Быстрее! Уходи оттуда! — восклицал Сергей.
Ольга не кричала. Она сама не понимала, почему не может сейчас кричать, как все. Вместо этого она смотрела сверху на одинокий силуэт Осипова и шептала одни и те же слова:
— Нет. Не делай этого. Умоляю. Не делай. Ты нужен нам. Ты нужен нам всем.
То ли услышав её шёпот, то ли решив это крикнуть самостоятельно, Лида захрипела:
— Геночка! Ты нужен нам! Поднимайся! Пожалуйста!
Её слабенький хрип подхватил зычный бас Сергея:
— Генка! Ты нам нужен! Как же мы без тебя обойдёмся?!
— Поднимайся! Ты ведь не самоубийца?! Это только в книжках капитаны предпочитают идти на дно вместе со своими кораблями! Ты сделал всё, что мог! — подхватил Иван.
Осипов очнулся. Мысль, неожиданно прострелившая его затуманенное сознание, заставила его сиюминутно всё переосмыслить.
— Боже, что я делаю? — пробормотал он. — Что же я делаю?!
Он действительно был им нужен. Им — болванам-неумехам, которые отчасти виноваты во всей этой трагедии. Им — сухопутным невеждам, половина из которых море видит второй раз в своей жизни. Им — беспомощным, заблудившимся и несчастным людям! Людям!
Геннадий поднял глаза наверх, вглядываясь поочерёдно в их дёргающиеся очертания. Он был действительно им нужен. Что даст его бессмысленная смерть? Этим он не поможет погибающей яхте, и не откупится от своих постыдных ошибок. Зато он действительно может помочь тем, кто уцелел в этой трагедии, кто остался в живых, и кто так хочет выжить. Вернуться домой. Спастись. Что может быть лучше помощи опытного моряка, для тех, кто моря-то почти не видел? Осипов закрыл глаза. Всего один шаг. Переступить через своё ожесточение по отношению к ним, через свою обиду за них, через свою гордость. Быть выше всего этого. В первую очередь, ради себя самого… Да! Его руки соскользнули с холодеющего штурвала. Прохладная вода уже поднималась по икрам. Капитан машинальным движением забрал свою сумку с картами и записями, которая лежала рядом, на специальном планшетном столике, а затем, выхватив из-за пояса нож, парой резких движений лезвием отковырял от штурвала продолговатую медную табличку с надписью «Hortenсia», и, засунув её себе в карман, быстро проследовал к борту, в сторону свисающих лееров. Верёвка, которую привязал к ним Иван, уже успела натянуться до предела.
