Понятно при каких условиях Ахиллес никогда не догонит черепаху. Запихните его в скафандр и поместите в двойную тяжесть – ни в жизнь не догонит.
Как ни тяжел был мой путь, как ни старался я не сбиться с малозаметной тропы, мне удавалось поглядывать по сторонам. Местность была чуть всхолмленная, усеянная великим множеством валунов, камней поменьше и совсем малых камешков. Все круглое, окатанное. Кое-где корявыми надолбами торчали изглоданные ветром скалы, в одной зияла сквозная дыра. Стало быть, здесь случаются песчаные бури…
И блестки, блестки! То и дело – блестки. Металл. Ослепительное белое солнце заставляло пустыню сверкать, как эстрадную примадонну. Глазам было больно. Я жмурился, пока не вспомнил о специальном щитке на шлеме и не опустил его. Стало гораздо лучше. Пришлось сказать про себя несколько слов по адресу конструкторов скафандра – могли бы придумать так, чтобы стекло шлема притемнялось автоматически! Трудно, что ли? Задачка для третьеклассника из кружка «Умелые руки».
Вряд ли им было трудно, и дело тут было даже не в нескольких граммах лишнего веса, и, скорее всего, не в вопросах надежности. Дело было в другом. Что такое скафандр на Грыже, как не рабочая спецодежда? А кто сказал, что спецовка должна радовать того, кто в нее облачен? В области облегчения условий труда тупоголовее россиян никого не сыщешь. Работа, мол, не должна казаться медом. Вот потому-то она и не волк.
Мелкие, зато неисчислимые крупицы металла были повсюду. Я опустился на колени (сделать это оказалось проще, чем нагнуться) и, поковыряв пальцем в скальной трещине, извлек микросамородок размером с гороховое зерно. Попытался на глаз определить породу металла и не преуспел. Цвет был слегка золотистый. Вернее всего, не чистый металл, а природный сплав. Но какое мое свинячье дело! Разделять сплавы на компоненты я не подряжался, мое дело добыча.
Я едва не прошел мимо жилища – и прошел бы, если бы тропа не дала отросток вбок. Меж двух уродливых скал вклинился надувной купол с тамбуром, когда-то новенький и серебристый, а ныне битый бурями, тертый летящим песком, жалкий и одинокий, как юрта кочевника посреди степи. Я не удержался от тяжелого вздоха. Нет, я понимаю: роскошного дворца тут не могло и быть, Кошачий Лаз слишком узок, чтобы можно было пропихнуть в него все, что душа пожелает, и, наверное, скромный надувной купол – оптимальный вариант, но все же мне хотелось увидеть нечто более солидное и пригодное для жизни.
Да, но кто меня спрашивает, чего бы мне хотелось?
И не спросят. У рыбы конфисковали воду. Живи, рыбеха, как умеешь. Вдохновляйся примером кистеперого собрата.
Тамбур оказался шлюзовой камерой с лепестковыми задвижками. Никакой излишней автоматики – давление приходилось выравнивать вручную, вентилем. Внутри купола было сумрачно. Пошарив по стенам, я нашел выключатель, зажег неяркую лампу под потолком и в ее свете рассмотрел два ряда надувных лежанок – семь штук по левую руку и восемь по правую. Отдельно были отгорожены отхожее место и нечто вроде кухни.
Нет, это был не санаторий, но надувным лежанкам я обрадовался и сейчас же повалился на ближайшую из них. Передохнул немного и заставил себя снять скафандр. Уф-ф… Понятно, почему у здешних старателей двухнедельная смена – больше просто не выдержать.
Воздух под куполом был бы безвкусным, если бы не отдавал резиной. Надувная лежанка… гм… Нет, она помогала, конечно, однако, повалявшись на ней с час, я не почувствовал себя отдохнувшим. Как говорится, старой бабе на печи ухабы. Я начинал догадываться, что физическая усталось на Грыже – состояние обычное и постоянно усугубляющееся. Это нормально. Нужно только стараться, чтобы усталость росла монотонно, иначе надорвешься.
Теперь-то я понимал, почему старатели из возвращающейся смены резвились на Луне Крайней, как опоенные валерьянкой котята! Еще бы, вмиг стали легче в двенадцать раз! Впору взмахнуть крыльями и с радостным кудахтаньем взлететь на насест.
В малюсенькое окошко, вставленное в купол, я увидел клонящееся к закату солнце и решил, что оно должно зайти через час-два. Не сбор самородков – пока что я планировал произвести только разведку местности поблизости от купола. Попадется что-нибудь стоящее – подберу, валяться не оставлю, не попадется – не разрыдаюсь. Я вполз в скафандр (легче всего это было сделать в лежачем положении), проверил давление в баллонах, взгромоздился на ноги, переждал приступ сердцебиения и вышел наружу.
Шагов через сто тропинка разветвилась на две; я поколебался и выбрал правую. И еще я подумал о том, что приспосабливаюсь: иду уже две минуты и еще ни разу не остановился на отдых.
Низко висящее солнце светило мне в спину, при косом освещении тропинка различалась отчетливо, а металлические блестки слепили еще ярче, чем днем. Казалось, их стало даже больше. В трещинах, ямках, под валунами, словом, повсюду, где не мог разгуляться ветер, попадались самородки – мелочь, конечно. Зернышки. Они явно не стоили того, чтобы за ними нагибаться, иначе не лежали бы тут на виду. Присев на низкий валун для отдыха, я подобрал два зернышка – золотистое и цвета тусклого серебра. Хотел было выбросить, но передумал и сунул в набрюшный карман, как видно, специально для того предназначенный. Удобная штука, вроде сумки кенгуру.
Крупных самородков мне не попадалось, хотя мне и говорили, что на Клондайке они валяются прямо на поверхности, ходи и собирай. Наверное, я недостаточно далеко отошел от купола, и здесь все ценное было собрано до меня.
Я пошел дальше.
Три минуты движения – три минуты отдыха. Перед тем как присесть, я уже с трудом волочил ноги. Оно, конечно, было хорошо, что мой ненормальный вес равномерно распределялся по телу, однако вскоре мне стало казаться, что на мне едет хорошо упитанный кабан и все время жрет, скотина. Жрет и тяжелеет.
Тропинка вновь разветвилась, и мне опять пришлось выбирать одно направление из двух. Очень скоро тропинка совсем потерялась, и я понял, что доплелся до района поиска. Весь в поту. И без всякой радости подумал: если путь от жилища до россыпей вымотал меня, как хорошая тренировка в спортзале, то на что же я буду похож, когда доволокусь с грузом обратно? Да от купола до Лаза еще набежит шагов сто… Помру ведь. При наилучшем раскладе очень скоро превращусь во вьючную скотину с примитивными желаниями и с той незначительной разницей, что после окончательного износа меня не спишут на живодерню, а попросту бросят умирать от голода, жажды и удушья. Зачем Корпорации тратиться на того, кто уже не способен приносить доход?
Вряд ли кто-нибудь позаботится завалить труп пустой породой – чересчур трудоемко. В лучшем случае меня оттащат с дороги и оставят сублимироваться в мумию. Вряд ли меня напоследок обрадует мысль о том, что я загнусь не где-нибудь, а на передовом форпосте земной цивилизации черт знает в какой галактике. (Кстати, у служащих Корпорации были самые туманные представления о местоположении Клондайка-Грыжи. Предполагалось, что галактика, в пределах коей находится данная планета вместе со своей белой звездой, расположена недалеко от центра скопления галактик в созвездии Девы, но почему именно Девы, а не Большой Медведицы, никто на «Грифе» не мог мне объяснить, да, по-моему, особенно и не интересовался. Валялся бы драгметалл под ногами, а какое созвездие к нему приписать – то дело десятое.)
Удивительно, что мне вообще приходили в голову подобные мысли. Ну какая мне разница, где отдать концы?
На один миг меня посетила идея снять шлем и разом покончить со всеми выпавшими на мою долю неприятностями. Пусть церковники говорят что хотят, а я не вижу греха в самовольном уходе из жизни. Я подумал… и остался в шлеме. «Лучше, конечно, помучиться», – браво, товарищ Сухов, но вы не довели мысль до конца. Лучше помучиться в надежде на благополучный исход, как бы ни была зыбка надежда.
Первый самородок – маленький, не больше грецкого ореха, округлый кусочек золотистого металла – попался мне почти сразу. Затем очень долго ничего не попадалось, кроме шустрых шариков самородной ртути. Тогда я отошел к востоку еще шагов на триста и за каких-нибудь полчаса нашел шесть штук самородков размером от вишни до крупного яблока и один чудовищный самородок, размером и формой напоминающий лошадиную голову. Сдвинуть его с места я сумел, но унести оказалось не по силам. В конце концов я свалился возле самородка, не приподняв его и на волос. Я решил запомнить, где он лежит, и вернуться за ним завтра. Авось что-нибудь придумаю.
Желтеющий к закату диск солнца успел наполовину скрыться за горизонтом, когда я наконец двинулся в обратный путь. Иди на закат, прямо на солнечный диск, и найдешь тропинку, она выведет к куполу. Там я сниму скафандр и завалюсь на боковую, отдых мною заслужен. Разведка прошла успешно, завтра начну добычу.
Я очень устал. Солнце село как раз в тот момент, когда я присел передохнуть на обломок скалы, протащившись шагов двести. Оставалось только пожалеть о том, что я не повернул назад получасом ранее, сократить отдых до минимума и двигаться быстрее. Стиснув зубы, я встал, хотя дыхание еще не выровнялось и сердце продолжало дико колотиться, и поплелся на запад.
