— Сминфей, сбегай-ка за Парисом и Кирейном, — нарочито бодрым голосом приказал Умнейший. — Морочника с одрами можно отпустить, пусть ждет нас в деревне у яйцеедов. А вы четверо посмотрите-ка, что там в ближайших коридорах. Только чур далеко не ходить и руками ничего не трогать. Леон кивнул, когда Тирсис вопросительно взглянул на него, и подростки, подхватив духовые трубки, разбежались. Пожалуй, даже слишком охотно.
— Спасибо, — глухо сказал Леон. — Я этого никогда не забуду. Но почему ты уберег именно меня?
— Завяжи-ка мне повязку, — вздохнул Умнейший. — Не так, потуже, потуже… Почему тебя, спрашиваешь? Да просто потому, что тебе еще рано убивать людей, да и мне, прости, тоже. Нам нежелательно даже находиться вблизи места, где это происходит, да так уж получилось.
— А этим мальчишкам — можно убивать?! — вне себя крикнул Леон. Грянуло сложное эхо. Умнейший пожал плечами.
— Во-первых, не шуми. Во-вторых, никакого убийства не было, разве ты не заметил? Была самозащита или даже несчастный случай. Я лично думаю, что это был несчастный случай. Пожалуй, и твоих орлов убедить в этом не составит особого труда.
— Это было убийство!
— Вот как? Тогда заяви об этом сам своим мальчишкам, если у тебя повернется язык. Можешь даже прибавить, что это я вынудил их, простодушных и наивных, совершить убийство, и это будет правдой. Но я бы на твоем месте их пожалел.
Леон промолчал.
— Кстати сказать: в противном случае они станут для нас совершенно бесполезны…
Леон не стал смотреть, как выдергивал Умнейший стрелки из шеи Хранителя. Выдернув последнюю, старик изломал их в щепу и, зашвырнув подальше, отряхнул руки.
— Типичный несчастный случай…
К тому времени, когда явились Парис и Кирейн и все снова собрались в зале. Умнейший успел снять целый — пласт металлической шкуры неживого чудовища. Еще прежде он осмотрел оружие убитого и брезгливо отложил в сторону.
— Как только не разорвало при первом же выстреле! — И покачал головой.
— Что это? — спросил Леон. Его все еще одолевала противная дрожкая слабость.
— Древняя сморкалка, карабин. Где-нибудь поблизости и патроны найдутся. Снимем ржавчину, смажем, и можешь взять себе, я тебя научу пользоваться им. Но это еще не оружие. Главное оружие, кажется, — вот оно.
Он долго копался в потрохах чудища, бормоча себе под нос непонятные слова. Один раз он опасливо прикоснулся к какому-то металлическому лепестку сначала пальцами, а затем, к удивлению и страху Леона, и языком. Затем с кряхтеньем распрямил спину.
— Пойдем посмотрим, что тут есть еще.
Подземная река в этом месте разливалась в небольшое озерко, глубокое и спокойное. Невидимые прозрачные существа плескались у поверхности, рябя воду.
— Ну понятно, — сказал Умнейший. — Он тут рыболовничал, тем и жил — не каждый же день в деревню наведываться. Вон и кости. А вон там, — он потянул носом и указал на карстовую щель в полу зала, — у него была выгребная яма, только он ее отроду не выгребал…
— Как ты думаешь, были у него ученики? — маясь, спросил Леон.
— Может, и были. Теперь все равно. Давай-ка лучше поищем план пещеры в его барахле. Искали долго и не нашли.
— Наверно, он помнил его наизусть…
Прошли второй зал, вступили в третий. Змеящееся по полу темное щупальце, которое Умнейший именовал кабелем, все не кончалось.
Местами пол был вымощен потрескавшимися плитами.
В вековечной тишине гулко отдавались шаги. Ни Париса с Кирейном, ни Тирсиса с «гвардией» давно не стало слышно — пещера оказалась ненормально обширна, тут и тремя группами потратишь не один день на беглое исследование…
Умнейший, шагая впереди, вслух восхищался подземельем, прищелкивал языком и ничуть не выглядел удрученным.
— Интересно, как далеко мы от входа? Леон прикинул пройденное расстояние.
— Далеко.
— Я говорю о засыпанном входе со стороны ущелья. Со временем надо будет разгрести завал. Чую, эти пещеры нам когда-нибудь очень пригодятся… Ага!
Искореженный металлический лист, попавшийся Леону под ноги, гулко громыхнул. Несколько железных чудищ непонятного назначения показывали вывернутые внутренности, залитые известковыми натеками. Ржавчина, пыль… Кабель уходил прямо в стену небольшого зала, ровную и шершавую. С трудом различался на ней странный знак, похожий на небывалый трехлепестковый цветок в полустертом круге.
— Замуровано для безопасности, — пояснил Умнейший.
Леон вслед за ним приложил ладонь к стене. Стена была обыкновенная, холодная.
— Здесь все мертво, — сказал Умнейший. — То ли сдох источник, то ли просто-напросто физический износ привел к отказу. Излучатель давным-давно выработал ресурс. Наверяка где-то на планете скрыты и ретрансляторы, только нам до них дела нет, — Умнейший поперхал. — Сказать по правде, ни в какие склады оружия я с самого начала не верил. Зачем свозить оружие в Столицу, если гораздо проще уничтожить его на местах? А вот о существовании гипноизлучателя догадывался уже потому, что не могут люди быть такими ангелами, догадывался и намеревался его выключить. Лучшее оружие, поверь мне, не железки, а обученные люди. Железки приложатся. А он, оказывается, уже бездействует лет пятьдесят, если не больше — иначе я успел бы почувствовать на себе его действие… Я мог бы догадаться и раньше. Обыкновенная релаксация, инерционный хвост. Не понимаешь? Сохраняющий себя социум самоконсервируется в собственном соку, вопрос лишь в том, надолго ли хватит этого сока… А скажи-ка мне: у вас в деревне никто из стариков не замечал, что молодежь стала наглее и дети непослушнее? Стой, молчи! Старик не старик, если на это не жалуется. Я лучше спрошу по-другому: лесная дичь проявляла прежде признаки агрессивности? Леон задумался.
— При прадедах, говорят, драконы на людей никогда не нападали, даже незашептанные. Только я в это не верю.
— Зря не веришь, — сказал Умнейший. — Я убежден, что так и было. Гипноизлучатель исправно работал целые столетия — скажи спасибо вашим предкам! Он скорее всего многоцелевой и, как я понял, был настроен на подавление агрессивности живых существ и, конечно, на ограничение функций воспроизводства. — Старик неожиданно хихикнул. — Представляю себе, как местные хищники — те еще! — еле таскали ноги от голода, грызли кору, но отказывались активно охотиться. Видел я один череп — зубищи в локоть длиной. Подобрел, вот и вымер. По существу, Простор уже один раз пережил очистку, только та очистка была умнее нынешней. Хищники не охотятся, паразиты не кусают, люди забыли оружие… Что ж, по правде сказать, ваши предки нашли довольно радикальный способ гасить военные конфликты в самом зародыше! Решительными людьми были ваши пращуры…
— Напрасно мы проделали такой путь, — констатировал Леон. — Оружия нет.
Старик осклабился.
— Еще неизвестно, напрасно ли. А на оружие плюнь. Достанем. Может, и здесь что-то найдем. Сделаем, наконец! Главное, теперь ничто не помешает пустить его в ход, кроме нескольких древних суеверий. Вот теперь начнется настоящая работа. Нам понадобятся люди, очень много людей. И прежде всего нужно, чтобы они поняли: единственный их шанс остановить очистку — это мы с тобой. Ты и я.
— От очистки они спрячутся в лесах, — возразил Леон.
— Наскоки заурядов на деревни еще не очистка, — покачал головой старик. — Это пока лишь разведка, знаю я их методы. Настоящая очистка выглядит совсем не так и начнется чуть позже. — Старик помолчал. — Может быть, как раз сейчас она начинается…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
АГАСФЕР НА ПРИВАЛЕ
Чтобы дело двигалось как надо, достаточно не особенно глубоко вникать в его смысл.
Приписывается Умнейшему
Лес сжимался, умирал. Приблизился, наступил и прошел короткий дождливый сезон, распустились цветы на деревьях, повсюду на лесных полянах пробилась и пошла в рост новая трава, — но там, где вокруг остававшихся неподвижными Железных Зверей неуклонно ширились засыпанные пеплом пустоши, не пробилось ничего. После дождей пепел вначале превратился в вязкую грязь, потом стянулся и затвердел испещренной трещинами коркой. Семена, упавшие туда, не прорастали. Даже трава-колючка, способная расти где угодно, почему-то не могла прижиться на выжженной земле. («Стерилизация высшего порядка, — терпеливо, словно разговаривая с детьми, объяснял Умнейший. — Не только по поверхности, но и вглубь, так что на живые корни не надейтесь. Лет десять ничего не вырастет, пока не будут подчищены острова и океан».) Пустошь росла. Над краем леса постоянно сновали детеныши Железного Зверя, и то, что еще вчера было пограничьем, сегодня становилось пустошью. К окончанию периода дождей Парис подсчитал, что площадь лесов Простора, вероятно, уменьшилась на одну десятую часть.
