– Тогда нарушение секретности?
– Может быть, – сказал Улисс, – но при таких обстоятельствах, при которых и я, и ты были бы вынуждены поступить так же.
Люси поднялась со своего места и двинулась через комнату к ним – медленно, спокойно, словно она плыла.
Сиятель обратился к ней на посредническом языке:
– Я рад познакомиться с тобой. Очень рад.
– Она не разговаривает, – сказал Улисс. – И слышать ей тоже не дано. Она лишена возможности нормального общения.
– Зато она наделена другими способностями, – сказал сиятель.
– Ты так полагаешь? – спросил Улисс.
– Даже не сомневаюсь.
Сиятель сделал несколько шагов навстречу Люси. Та стояла, не двигаясь.
– Оно… вернее, она… – насколько я понял из твоих слов, это женщина, – она совсем меня не боится.
– Она не испугалась даже меня, – усмехнулся Улисс.
Сиятель протянул руку Люси. Та несколько секунд стояла неподвижно, затем подняла свою руку и коснулась пальцев – скорее даже, щупалец – сиятеля.
Инеку на мгновение показалось, что окутывающее веганца золотое сияние обволокло светом и ее. Он моргнул, и наваждение – если это было наваждение – исчезло: в ореоле золотистого света стоял один только сиятель.
– Но почему, подумал он, Люси не испугалась ни Улисса, ни веганца? Может быть, она действительно видит сквозь внешнюю оболочку или как-то ощущает скрытую в этих существах человечность (помоги мне бог, я даже сейчас думаю не иначе как земными понятиями!). А если так, то, может, в ней самой есть что-то такое, чего обычным людям не дано. По происхождению и по виду она, безусловно, человек Земли, но ее не коснулось деформирующее влияние земной культуры. Таким, возможно, был бы человек, если бы его не стесняли узкие рамки правил поведения и условностей, которые с годами затвердевают и превращаются в законы, определяющие отношение к жизни.
Люси опустила руку и вернулась на диван.
– Инек Уоллис, – произнес сиятель.
– Я слушаю.
– Она твоей расы?
– Да, конечно.
– Но она совсем другая. Как будто вы принадлежите к двум различным цивилизациям.
– На Земле только одна раса людей.
– А есть еще такие же, как она?
– Я не знаю.
Тут к сиятелю обратился Улисс:
– Кофе. Ты не хочешь кофе?
– Кофе?
– Совершенно удивительный напиток. Одно из наивысших достижений Земли.
– Мне этот напиток незнаком. Пожалуй, я откажусь, – ответил сиятель и обратился к Инеку. – Ты уже знаешь, зачем я здесь?
– Похоже, знаю.
– Как это ни печально, – сказал сиятель, – но я вынужден…
– Если ты не возражаешь, – предложил Инек, – давай считать, что протест уже выражен и выслушан. Я заранее его принимаю.
– Может, так оно и лучше будет, – сказал Улисс. – Похоже, это избавит нас троих от довольно болезненной процедуры.
Сиятель все еще сомневался.
– Конечно, если ты считаешь, что должен… – сказал Инек.
– Нет, – ответил сиятель. – Меня вполне удовлетворит, если ты великодушно примешь мой невысказанный протест.
– Согласен, но с одним условием. Я хочу убедиться, что это обоснованное обвинение. Мне нужно сходить и проверить.
– Ты мне не веришь?
– Здесь дело не в доверии. Просто, раз есть возможность проверить, я не могу принять обвинение против меня самого и моей планеты, не сделав хотя бы этого.
– Инек, – обратился к нему Улисс, – веганцы всегда проявляли доброе отношение к Земле. Им и сейчас не хотелось затевать это дело. Они так старались защитить и Землю, и тебя…
– Ты хочешь сказать, что я поступаю неблагодарно, если не приму это обвинение на веру?
– Извини, но я именно это и хотел сказать.
Инек покачал головой.
– Долгие годы я стремился понять и принять этику и образ мышления существ, что проходили через мою станцию. Я отталкивал в сторону свои человеческие инстинкты и привычки. Пытался понять чужие точки зрения, проникнуться иным видением мира, хотя порой это оказывало губительное воздействие на мое прежнее мировоззрение. Но я счастлив, что мне выпала такая доля, что мне представился шанс вырваться из узких земных рамок. Несомненно, я что-то приобрел, но Земли это не коснулось – только меня одного. Однако сейчас происходит нечто такое, что скажется на судьбе всей Земли, и я должен подходить к этому как житель планеты Земля. Сейчас я не просто смотритель галактической станции.
Ни один из его гостей не ответил. Инек подождал еще немного, но инопланетяне по-прежнему молчали, и он направился к двери.
– Я скоро вернусь, – сказал он, затем произнес кодовую фразу, и дверь поползла в сторону.
– Если ты позволишь, – обратился к Инеку сиятель, – и пойду с тобой.
– Хорошо. Идем.
Снаружи было темно, и Инек зажег фонарь. Сиятель следил за его действиями, не отрывая настороженного взгляда.
– Ископаемое топливо, – пояснил Инек. – Фитиль пропитывается им и горит.
– Но у вас должны быть более совершенные системы. – Сиятель был несколько ошарашен.
– Они есть, – ответил Инек. – Это я несколько старомоден в своих привычках.
Он шел впереди и нес в руке фонарь, отбрасывавший небольшой круг света.
– Какая дикая планета, – сказал сиятель.
– В этих местах, пожалуй, да. Но у нас есть и совсем освоенные регионы.
– Нашей планетой мы овладели целиком. Там все давно распланировано.
– Я знаю. Мне доводилось разговаривать со многими веганцами, и они рассказывали о своей планете.
Они дошли до сарая.
– Может, ты хочешь вернуться? – спросил Инек.
– Нет, – ответил сиятель. – Мне это даже интересно. А вот там что – дикие растения?
– Мы их называем деревьями.
– И ветер у вас дует самопроизвольно?
– Да. Мы еще не научились управлять погодой.
Инек взял лопату, стоявшую сразу за дверью сарая, и они направились к саду.
– Ты, конечно, уже поверил, что тело исчезло, – сказал сиятель.
– Я к этому готов.
– Тогда зачем мы идем?
– Я должен убедиться лично. Тебе, наверно, трудно это понять.
– Несколько минут назад, на станции, ты говорил, что старался понять всех нас. Может быть, настало время хотя бы одному из нас постараться понять тебя…
Инек вел сиятеля по тропе, идущей через сад, и вскоре они оказались у грубой ограды, поставленной вокруг могил. Инек прошел за калитку, сиятель последовал за ним.
– Здесь ты его и похоронил?
– Это наше семейное кладбище. Здесь похоронены мои родители, и веганца я похоронил рядом с ними.
Он отдал фонарь сиятелю и, подойдя к могиле, воткнул лопату в землю.
– Пожалуйста, держи свет поближе.
