Кулькин вскочил с бревна и возбужденно заходил вокруг костра, напрочь позабыв о зажатой в руке потухшей трубке. Хорошо, себя он почти убедил: итак, допустим, все это правда. И что это значит? А значит это, что сейчас дальнейшая судьба страны, Родины, в его руках!
Если эта троица, ныне сладко дрыхнущая в палатке, попадет не в те руки, сломают их очень даже быстро. Возьмут в разработку – и все. Ребятки и часа не продержатся. Они ж ни разу не разведчики и не спецназовцы, просто люди, волею судьбы попавшие в подобный переплет. Самое смешное, сейчас он вовсе не имел в виду происки закордонных спецслужб, а исключительно родные «конторы». За обладание подобным знанием может начаться такая драчка, что только перья полетят. Совместно с головами. А уж звезды с погон как посыплются, словно в августе, во всех смыслах, ага! И вовсе не факт, что это хоть в какой-то мере пойдет на пользу родной стране, скорее уж наоборот, почти наверняка наоборот. Самое печальное, что на фоне подобной межведомственной грызни за обладание информацией часть сведений наверняка уйдет по-тихому за рубеж. А уж там… смотри выше, как говорится.
О-хо-хо… Всякое в его жизни случалось, но ТАКОЙ ответственности еще ни разу… Что ж делать? Окажись Ершов рядом, проще б было. Значит, что? Значит, оставаться им тут по-любому опасно. Утром нужно рвать в город и выходить на Сашку. Одна голова, как известно, хорошо, а две – снижают ненужный риск в три раза.
Глянул на часы. Половина четвертого. Куча времени, чтобы собраться. Или не стоит дергаться? Свернуть лагерь можно максимум за час. А можно и вовсе не сворачивать – старой палатки жалко, что ли? Покидать шмотки в машину и рвануть в Ангарск. А уж там… Так, стоп, для начала нужно успокоиться. Ишь, перевозбудился, товарищ генерал-майор! Стареешь, Ляксандр Юрьич, дергаешься сверх меры. Шанс – шансом, двадцать лет ожидания – двадцатью годами, но горячку пороть он просто не имеет права. Брошенная палатка может привлечь внимание, а это никому не нужно. Значит, так: на рассвете свертываемся и едем домой. И уж там начинаем развивать буйную деятельность.
Александр Юрьевич несколько раз глубоко вздохнул, успокаиваясь, и целенаправленно потопал к автомобилю. Не включая фонаря – звездное небо давало вполне достаточно света для тренированного человека – распахнул дверцу и нашарил между передними сиденьями ополовиненную пластиковую бутылку, прихваченную у «археологов» в счет морального и физического ущерба. Вернувшись к бревну, набулькал в кружку грамм двести и залпом выпил, не закусывая и не запивая. Прислушался к ощущениям – нормально пошло. В груди ощутимо потеплело и скачущие, словно стреляные гильзы, мысли умерили бег. Итак, решено. Часика два на сон, пожалуй, есть, а больше и не нужно. Можно, конечно, и вовсе не ложиться, не впервой, но стоит ли? Увы, годы уже всяко не те… Жаль, трубка погасла, сейчас бы перекурить. Хотя зачем? Нужно отдохнуть, завтра полдня за рулем, причем ехать придется, как водится, не по дорогам, а по направлениям. Итак, решено – спать…
Товарищ генерал встал, до хруста потянулся и направился в сторону палатки. И в этот момент мелодично зазвонил мобильный – покрытие тут было, последнее он выяснил еще по приезде. Видать, оператор удосужился воткнуть мачту ретранслятора на какой-нибудь близлежащей сопке. Пока кружил по размытой дороге, вроде бы видел по-над верхушками сосен нечто подобное, здоровенную эдакую дуру, выкрашенную в серебристый цвет.
Кулькин торопливо выдернул телефон из кармана, глянул на экран. Звонил Ершов.
– Привет, убивец. Не разбудил? – Голос товарища был на удивление бодрым, похоже, тоже не ложился.
– Нет, – осторожно ответил тот, памятуя о фальшивом электронном письме, подтвержденном всеми оговоренными паролями.
– Получил я твое письмецо. Завтра, ближе к вечеру, буду у тебя, тогда и поговорим. Договорились?
– А… – Кулькин лихорадочно решал, стоит ли ему хоть как-то намекнуть Ершову о произошедшем.
– Завтра, все завтра, – едва заметно интонировав фразу, добавил старый товарищ. – Потреплемся, прошлое вспомним, водочки попьем. Ну, все, до встречи. Позвоню из аэропорта. Часикам к пяти вечера, думаю, прибуду. Встречать не нужно, адрес помню, сам доберусь. – Не дожидаясь ответа, Ершов первым разорвал соединение.
Кулькин несколько секунд тупо глядел на потухший экранчик, затем медленно спрятал телефон в карман и побрел к палатке. Ну, и что это только что было? Получается, Сан Саныч тоже получил некое послание? И что это должно означать? Алекс – или как там его – решил форсировать события?
Все еще пребывая в смятенных чувствах, Кулькин разбудил гостей, едва небо над тайгой начало робко светлеть. Напоив их крепчайшим и сладким до приторности кофе, заставил помогать свертывать лагерь. Пока космолетчики грузили в «уазик» вещи, он собрал палатку и прошелся по стоянке, проверяя, не забыл ли чего. Не потому, что боялся оставить в тайге что-то нужное вроде старого закопченного чайника или разменявшего энный десяток лет топора, а просто по привычке не оставлять ненужных следов.
И в этот миг… трудно сказать, что заставило бывшего диверсанта внезапно уклониться в сторону – то ли нечто, не осознанное разумом, но замеченное боковым зрением, то ли пресловутое шестое чувство, то ли изменившееся лицо одного из долгожданных «гостей», но Кулькин внезапно резко присел, плавно уходя влево. И предназначенный ему камень только вынес стекло в задней левой дверце верного «ведерка с болтами». А ведь могли, твари, и сразу стрельнуть, благо оружие имеется…
Пока генерал оборачивался, уже успел примерно прикинуть диспозицию, поскольку ни малейших сомнений в том, кто на него напал, не испытывал. Блин, ну надо же было так опростоволоситься на старости-то лет! Ведь думал же, думал, что озлобленные давешним обломом копатели могут вернуться, причем с подкреплением! Так нет, пожалел, толстовец буев! Валить нужно было, сразу валить, времени, чтобы спрятать трупы – куча. А теперь? Это его главное в жизни задание – и неужели он провалит его из-за собственной оплошности и толпы каких-то местных бичей?! А вот хрен вам!..
Александр Юрьевич медленно выпрямился, оглядев нападавших. Три знакомых по недавнему махалову рыла впереди, еще шестеро незнакомых – за их спинами, растянувшись эдакой реденькой цепью. На виду держат три ствола, два охотничьих неавтоматических карабина и тульскую «вертикалку». А вот что у них имеется из короткоствола – поди разбери. Может, официальные травматики, а может, и кое-чего посерьезней – копатели ж, мало ли чего «накопали» по старым хуторам. Народ у нас, начиная с Гражданской и заканчивая Великой Отечественной, исключительно хозяйственный, любил прятать по подполам да кубышкам всякие-разные «наганы» с прочими обрезами. Да и фронтовики частенько привозили с войны трофеи.
