Кейт то и дело удалялась на кухню и приносила новые блюда с едой. Форд старался не смотреть на нее. Завели отрывочный разговор на посторонние темы. Упоминать о Волконском никто не желал.
На свободный стул рядом с Уайманом опустилась Коркоран. Он почувствовал, что она пристально смотрит на него, повернул голову и увидел многозначительную улыбку на ее губах.
– Где ты был ночью?
– Вышел прогуляться.
– Понятно. – Она усмехнулась и перевела взгляд на Кейт.
Считает, что мы с ней спим, подумал Форд.
Коркоран обвела коллег взглядом и громко сказала:
– О нас сегодня трещат в новостях. Читали?
Все замерли.
– Неужели никто не видел? – Мелисса посмотрела на остальных с торжеством в глазах. – Нет-нет, это не то, что вы думаете. О Петре Волконском не говорят ни слова. По крайней мере, пока.
Она снова окинула всю группу взглядом, довольная, что к ней приковано всеобщее внимание.
– Речь совсем о другом. Вообще, это очень странно. Знаете проповедника Спейтса из Вирджинии? Он выступает по телевидению? На сайте «Таймс» сегодня появилась статья о нем и о нас.
– Говоришь, Спейтс? – спросил с другого конца Иннс, немного подавшись вперед. – Это тот самый, которого застукали с проститутками? Какое отношение он может иметь к нам?
Коркоран шире улыбнулась.
– Свою прошлую воскресную проповедь он полностью посвятил «Изабелле».
– С какой это стати? – изумился Иннс.
– Он заявляет, что мы – кучка ученых-безбожников, которые стремятся опровергнуть «Бытие». Эту проповедь, от начала и до конца, можно посмотреть в записи, на его сайте. «При-иветствую всех вас от и-имени нашего Го-оспода и Спаси-ителя, Иису-уса Христа!» – процитировала Коркоран, прекрасно имитируя протяжный южный говор и снова демонстрируя свой дар подражать.
– Ты, что, шутишь? – спросил Иннс.
Мелисса легонько толкнула Форда ногой.
– А ты об этом не слышал?
– Нет.
– Ни у кого нет времени на блуждания по Интернету, – злобно проворчала Тибодо. – Лично мне и на работу-то его не хватает!
– Что-то я ничего не пойму, – произнес Долби. – Каким таким образом мы стремимся опровергнуть «Бытие»?
– Мы исследуем Большой Взрыв – атеистическую теорию, которая утверждает, что вселенная возникла без Божьего участия. Стало быть, объявили войну верующим. И считаемся ненавистниками Христа.
Долби покривился и покачал головой.
– Если верить «Таймс», проповедь вызвала взрыв негодования, – продолжала Коркоран. – Конгрессмены с юга требуют провести расследование и грозят закрыть наш проект.
Иннс повернулся к Хазелиусу.
– Ты об этом знал, Грегори?
Тот устало кивнул.
– Что же нам делать?
Руководитель поставил на стол чашку с кофе и провел рукой по глазам.
– Шкала интеллекта Стэнфорд-Бине показывает, что умственное развитие семидесяти процентов человечества не превышает среднего уровня. Иными словами, более двух третей всего населения планеты – середнячки и круглые идиоты.
– К чему это ты? – спросил Иннс.
– К тому, что так устроена жизнь, Джордж. Нам остается лишь мириться с этим.
– Но ведь надо как-нибудь ответить на обвинения, опровергнуть их, – сказал Иннс. – Лично я убежден, что теория о Большом Взрыве прекрасно сочетается с верой в Бога. Одно не исключает другого.
Эдельштайн поднял глаза от книги. В них блеснули огоньки.
– Если ты в самом деле так считаешь, Джордж, значит, не понимаешь ни веру в Бога, ни суть Большого Взрыва.
– Подожди-ка, Алан, – возразил Кен Долби. – Но ведь можно доказывать теории, в том числе и о Большом Взрыве, и при этом верить, что любое событие произошло по воле Господа.
Эдельштайн перевел на него взгляд своих темных глаз.
– Если теория полноценная, то есть такая, какой и должна быть, тогда Бог тут совершенно ни к чему. Он представляется пассивным наблюдателем. А кому нужен совершенно бесполезный Господь?
– Может, выскажешь свои настоящие соображения, а, Алан? – с нотками сарказма спросил Долби.
– Вне всякого сомнения, – профессионально громким голосом произнес Иннс, – мир достаточно велик, чтобы вмещать в себя и Бога и науку.
Коркоран закатила глаза.
– Лично я буду выступать против всякого утверждения, сделанного от имени «Изабеллы» о ее отношении к Богу, – заявил Эдельштайн.
– Хватит спорить, – сказал Хазелиус. – Никаких утверждений мы делать не станем. Пусть об этом позаботятся политики.
Открылась библиотечная дверь, и в зал столовой вышли три не опрошенных вчера ученых, специальные агенты Грир и Альварес, и лейтенант Биа. Воцарилось молчание.
– Хотел бы поблагодарить всех за содействие, – жестко произнес Грир, держа в руке блок бумаги для записей и обращаясь ко всей группе. – Мои координаты у вас есть. Если что-нибудь потребуется или если вспомните какие-нибудь важные подробности, пожалуйста, позвоните.
– Когда будет известно, что произошло? – поинтересовался Хазелиус.
– Через два-три дня.
Снова помолчали. Затем Грегори спросил:
– Можно задать несколько вопросов?
Грир перевел на него взгляд.
– Оружие было в машине?
Агент ответил после некоторого колебания.
– Да.
– Где именно?
– Рядом с водительском сиденьем.
– Насколько я понимаю, доктор Волконский получил пулю в правый висок, когда сидел за рулем. Правильно?
– Да.
– А окна были открыты? Хотя бы одно из них?
– Нет. Все были закрыты.
– Система АУ была включена?
– Да.
– Двери закрыты?
– Закрыты.
– Ключ был в замке зажигания?
– Да.
– На правой руке доктора Волконского обнаружили пороховой нагар?
Непродолжительное молчание.
– Мы еще не получили результаты анализа, – сказал Грир.
– Спасибо.
Форд сразу догадался, к чему клонит Хазелиус. Грир явно тоже мгновенно понял его. Когда агенты и детектив ушли, завтрак продолжился в напряженной тишине. Казалось, в воздухе висит никем не произнесенное слово «самоубийство».
Перед уходом Хазелиус встал и осмотрел всех присутствующих.
– Позвольте, я скажу несколько слов. Прекрасно понимаю, что вы потрясены. Я тоже.
Ученые поерзали на стульях. Форд посмотрел на Кейт. Она выглядела не то чтобы просто потрясенной – на ней не было лица.
– Петру из-за неполадок с «Изабеллой» пришлось особенно тяжело, – продолжил Хазелиус. – Мы все знаем почему. Для устранения проблем с программным обеспечением он прилагал нечеловеческие усилия. По-видимому, ему не хватило выдержки. Хотелось бы в память о нем прочесть несколько строк из стихотворения Китса, посвященных волшебным мгновениям открытия.
Так звездочёт вдруг видит, изумлен,
В кругу светил нежданный метеор;
Вот так Кортес, догадкой потрясен,
Вперял в безмерность океана взор,
Когда, преодолев Дарьенский склон,
Необозримый встретил он простор[16].
Хазелиус помолчал и поднял глаза на коллег.
