– Да, сэр. Точнее, нет – неспроста. Я слушаю ваши проповеди каждое воскресенье. Телевидения здесь нет, однако у меня есть доступ к высокоскоростному спутниковому Интернету, так что я слушаю вас в Интернет-трансляции.
– Очень рад это слышать, Расс. Замечательно, что теперь нас могут слушать во всех уголках страны. Вы написали, что люди постоянно говорят об «Изабелле». Что же именно они говорят?
– Много чего. Болтают, будто там проводят радиоактивные эксперименты, что-то взрывают, издеваются над детьми… И что создают каких-то ненормальных, настоящих монстров. Здешние жители убеждены, что правительство просто испытывает новое оружие и готовится уничтожить мир.
У Спейтса от разочарования все замерло в груди. Этот так называемый пастор нес какой-то бред, напоминая сумасшедшего. Еще бы! Столько лет жить в такой глуши, среди дикарей-индейцев…
– А чего-нибудь… гм… более существенного не говорят?
– Вчера произошло ЧП. Одного из ученых нашли мертвым, с пулей в голове.
– Серьезно? – Это обнадеживало. Слава Господу! – А откуда вы об этом узнали?
– По малозаселенной местности, как наша, подобные вести разлетаются быстро. На горе вчера собралось без счета агентов ФБР.
– Вы их видели?
– Конечно. Они появляются здесь лишь в тех случаях, когда совершается убийство. Почти все остальные преступления расследует племенная полиция.
По спине Спейтса пробежал холодок приятного волнения.
– У одного из моих прихожан брат работает полицейским, – сказал Эдди. – Болтают, что ученый сам наложил на себя руки. Но это еще не точно.
– А как звали этого ученого?
– Не знаю.
– Вы уверены, что это ученый, Расс, а не кто-нибудь посторонний?
– Если б это был навахо, я знал бы наверняка. Тут все друг с другом знакомы.
– С кем-нибудь из ученых вы общаетесь?
– Нет. Они ни с кем не идут на контакт.
– А познакомиться с ними сами вы могли бы?
– Конечно. Думаю, не стрясется большой беды, если я схожу туда, представлюсь и скажу, что я местный священник. По-дружески.
– Блестящая мысль, Расс! Мне бы хотелось узнать побольше сведений о руководителе «Изабеллы», человеке по фамилии Хазелиус. Слышали о нем?
– По-моему, да.
– Он объявил себя самым умным на земле. Сказал, что все мы стои́м гораздо ниже его, назвал нас толпой идиотов. Помните?
– Что-то припоминаю.
– Можете себе такое представить? И все эти слова слетели с уст человека, который не верит в Господа!
– Меня это не удивляет, преподобный. Мы живем в мире, превозносящем зло.
– Да, сын мой. Могу я рассчитывать на вашу помощь?
– Конечно, преподобный. Разумеется, можете.
– Но очень важно поторопиться. Тогда я смог бы использовать полученные сведения во время выступления на ток-шоу «Америка за круглым столом», в следующую пятницу. Вы когда-нибудь видели его?
– С тех пор, как появилась возможность смотреть передачи с вашим участием по Сети, я не пропускаю ни единой.
– В этот раз я приглашу в студию физика, который верит в Бога. И мы поговорим об «Изабелле» более конкретно. Но мне нужно собрать побольше информации, причем не той, которую раскручивают в Интернете, а неприглядной правды. Возьмем, к примеру, эту смерть. Что там у них стряслось? Поговорите с этим копом навахо, о котором вы упомянули, Расс. Вы понимаете меня?
– Прекрасно понимаю! И сделаю все, что смогу, преподобный.
Положив трубку на место, Спейтс задумчиво выглянул во двор. Все складывалось как нельзя более удачно. Милость Господа не знает границ.
Вернувшись с завтрака, Уайман хотел войти в дом, но у него на пути, выскользнув откуда-то сбоку, возник Уордлоу. Форд был готов к подобному повороту.
– Поговорим? – спросил Уордлоу фальшиво-дружеским тоном. Он жевал жвачку, и над его ушами то выпирали, то прятались бугорки мышц.
Форд ждал. Устраивать разборки было не время, но, если бы потребовалось, он пошел бы и на это.
– Не знаю, что за игру ты ведешь, Форд, и кто ты такой на самом деле. Но догадываюсь, что ты действуешь по указке некой полуофициальной структуры, – понял это в день твоего появления.
Уайман молчал.
Уордлоу подошел настолько близко, что Форд почувствовал запах его лосьона после бритья.
– Моя задача – охранять «Изабеллу», даже от тебя. Наверняка ты шифруешься, потому что какой-то бюрократ в Вашингтоне прикрывает свою задницу. Стало быть, у тебя самого защиты почти никакой, правильно?
Форд по-прежнему молчал, позволяя разведчику высказаться.
– О твоей ночной проделке я не собираюсь никому рассказывать. А ты, само собой, намерен отчитаться перед своей «верхушкой». Если правда всплывет, сам понимаешь, что я скажу. Ты незаконно проник в чужой дом, а мне в подобных случаях можно смело стрелять. Или ты рассчитываешь, что разбитое стекло собьет с толку Грира? Ничего подобного не случится, потому что окно уже в полном порядке. В общем, будет лучше, если все останется между нами.
Уордлоу продумал все до мелочей. Форд удивился и где-то даже обрадовался. Иметь дело с умным противником всегда приятнее, чем с глупцом. Тупицы всегда непредсказуемы.
– Выступление окончено? – спросил Форд.
На плотной шее Уордлоу пульсировала сонная артерия.
– Словом, будь поосторожнее, коп, – произнес он, отступая чуть в сторону и освобождая Уайману путь.
Тот сделал шаг вперед и приостановился. С такого расстояния можно было спокойно двинуть разведчику коленом в пах. Взглянув Уордлоу в глаза, он невозмутимо произнес:
– Знаешь, что во всем этом самое смешное? Я не имею ни малейшего понятия, о чем ты тут распространялся.
На лице Уордлоу мелькнула тень сомнения. Форд вошел в дом и громко хлопнул дверью. Теперь он знал: разведчик не слишком уверен в том, что ночью гонялся именно за ним, за Фордом. Значит, впредь будет осмотрительнее и оставит свой пренебрежительный тон. А Уайману, хоть его положение и сильно пошатнулось, можно продолжать работать.
Удостоверившись в том, что Уордлоу ушел, он в отчаянии упал на диван. За четыре дня ему не удалось выведать почти ничего такого, чего он не узнал еще в кабинете Локвуда. А в самом начале казалось, что это задание не особенно сложное… Надлежало прибегнуть к тому, без чего он надеялся обойтись.
* * *
Час спустя Форд нашел Кейт в конюшне. Остановившись в дверном проеме, он стал наблюдать, как она наполняет ведра овсом, разрывает мешки с люцерной и кладет по пучку в каждое стойло. Несмотря на измождение, всякое движение ее стройного гибкого тела поражало уверенностью и изяществом. Форд, глядя, как она выполняет свои нехитрые обязанности, чувствовал себя тем пареньком, что двенадцать лет назад глазел на нее, спящую под столом.
